Трава – его изголовье - Герн Лайан (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
С другого конца дома приближалась Юки. Я снова взялся за кисть. Юки пересекла двор, сняла сандалии и ступила на веранду комнаты, где хранились все отчеты. Я почувствовал гарь древесного угля. Она принесла с собой небольшую жаровню и опустила ее на пол рядом со мной.
– Ты не замерз? – спросила Юки. – Принести чай?
– Потом.
Я положил кисть и протянул руки погреться. Юки взяла их и начала растирать.
– Я закрою ставни, – сказала она.
– Тогда придется идти за лампой. Я не могу писать в темноте.
Она тихо рассмеялась. Деревянные ставни почти бесшумно задвинулись. В комнате потемнело, едва светились угольки. Когда Юки подошла ко мне, ее одежда была уже расстегнута. Вскоре нам обоим стало тепло. Однако после любовного акта, как всегда превосходного, ко мне вернулась неловкость. Рядом витал дух Каэдэ. Неужели я причиняю ей боль, вызывая ревность и злобу?
Юки свернулась калачиком, от нее исходил жар:
– Пришло известие от твоей двоюродной сестры.
– Какой сестры? Теперь у меня их несколько дюжин.
– От Муто Шизуки.
Я высвободился из объятий Юки, чтобы она не почувствовала, как заколотилось мое сердце.
– Что за известие?
– Госпожа Ширакава при смерти. Шизука боится, что скоро наступит конец, – сказала Юки и пренебрежительно добавила: – Бедняжка.
Юки излучала жизнь и страсть, но я ощущал присутствие только Каэдэ, вспоминал хрупкую, чувственную, несравненно прекрасную возлюбленную. В душе я взывал к ней: «Ты не можешь умереть, Я должен тебя увидеть. Я приду за тобой. Не умирай, пока мы не свидимся снова!»
Образ Каэдэ взирал на меня темными глазами, полными упрека и печали.
Юки приподнялась и взглянула на меня, дивясь долгому молчанию:
– Шизука решила, что тебе это нужно знать. Между вами что-то было? Мой отец намекал на особые отношения, на некую неспелую влюбленность. Говорят, Каэдэ способна околдовать любого, кто на нее посмотрит.
Я ничего не ответил. Юки порывисто встала и начала одеваться.
– Он ошибся, не так ли? Ты любил ее по-настоящему. – Она схватила меня за руки и развернула к себе лицом. – Ты любил ее, – повторила она, и в голосе зазвенела ревность. – Это чувство прошло?
– Это чувство никогда не пройдет, – сказал я. – Даже если она умрет, я буду любить ее.
Я говорил искренне, жаль, что мои слова были обращены не к Каэдэ.
– Та часть твоей жизни завершилась, – тихо, но отчетливо произнесла Юки. – Навсегда. Забудь Каэдэ! Ты больше никогда ее не увидишь.
Я ощутил в ее тоне гнев и разочарование.
– Ты бы ничего не узнала, если бы не заговорила о ней сама.
Я высвободил руки и оделся. Тепло покинуло мое тело так же быстро, как пришло. Жаровня остывала.
– Принеси угля, – попросил я Юки, – и лампы. Я должен закончить работу.
– Такео, – начала она, но вдруг резко замолчала. – Я пришлю служанку, – сказала она, поднимаясь.
Уходя, Юки коснулась сзади моего плеча, но я никак не отреагировал. Физически мы были невероятно близки: ее руки ласкали и наказывали меня. Мы убивали людей, стоя спиной к спине, мы занимались любовью. Однако она едва задела частицу моего сердца, и в тот момент мы оба это знали.
Я не показал и тени своего горя, хотя в глубине души скорбел об утрате Каэдэ и о жизни, которую мы могли бы провести вместе. От Шизуки больше не приходило известий, хотя я непрестанно подслушивал разговоры гонцов. Юки ни разу не упомянула о Каэдэ. Я не мог поверить, что Каэдэ умерла, и отгонял от себя дурные мысли, но ночами все становилось иначе.
С ив и кленов упали листья – поблекли последние краски. По мрачному небу на юг летели косяки диких гусей. Гонцы появлялись все реже: город закрывался на зиму. Изредка доходили известия о делах Племени, о сражениях в Трех Странах и неизменно об исполнении заказов нашего ремесла.
Именно так в Племени называли шпионаж и убийства – ремесло, которое исчисляется человеческими жизнями. Об этом я тоже делал записи, часто сидя допоздна с Госабуро, торговцем, легко переходившим с обсуждения урожая соевых бобов на проблемы фатального толка. И те, и другие приносили прибыль, хотя сбор урожая зависел от гроз, а убийства – нет. Правда, один из тех, кого предполагалось умертвить, утонул до того, как до него добралось Племя, вызвав бесконечные споры о порядке оплаты.
Члены семьи Кикута, более кровожадные, становились наемными убийцами, а Муто – хорошими шпионами. Эти две семьи считались в Племени аристократией, остальные три – Курода, Кудо и Имаи – выполняли черную работу: слуг, мелких воришек, осведомителей и тому подобное. Поскольку традиционные умения высоко чтились, между Кикута и Муто заключалось много браков, реже они вступали в союз с другими семьями, хотя в таких исключительных случаях появлялись гении вроде Шинтаро.
Разобравшись со счетами, Кикута Госабуро давал мне уроки генеалогии, объясняя сложные кровные связи в Племени, которое раскинуло свою паутину на территории Трех Стран, Севера и за их пределы. Госабуро был человеком грузным, с женственным двойным подбородком, с гладким и округлым, обманчиво добрым лицом. Запах перегара пропитал всю его одежду и кожу. Когда у Госабуро было хорошее настроение, он велел принести вина и переходил с генеалогии на историю – происхождение Племени и моих предков. За сотни лет мало что изменилось. Военные вожди поднимались к вершинам власти и теряли ее, кланы процветали и исчезали, а ремесло Племени существовало всегда. Правда, теперь Араи собрался уничтожить Племя. Все остальные могущественные повелители с Племенем сотрудничали. Только Араи хотел искоренить его.
При мысли об этом замысле у Госабуро от смеха затряслись складки подбородка.
Сначала меня использовали только в качестве шпиона, посылали подслушивать разговоры в тавернах и чайных домах, велели забираться на крыши домов ночью и внимать секретам, которые мужчины рассказывали женам и детям. Я постиг тайны и страхи горожан, определил стратегию клана Ешида на предстоящую весну, узнал о беспокойствах по поводу намерений Араи за границей и о крестьянских волнениях ближе к дому. Я ходил в горные деревни, выслушивал крестьян и выявлял зачинщиков.
Как-то вечером Госабуро недовольно цокнул языком из-за длительной задолженности. Нам не просто не заплатили, а сделали новый заказ. Фурода, воин низшего чина, занялся земледелием, чтобы содержать большую семью и потворствовать своим прихотям. После имени я прочел о принятых против него мерах запугивания: поджог амбара, похищение дочери, избиение сына, уничтожение собак и лошадей. Несмотря ни на что, он продолжал еще глубже влезать в долги к Кикутам.
– Это клиент для Пса, – сказал торговец вошедшему Акио.
Все, кроме Юки, называли меня новым прозвищем.
Акио взял свиток и пробежал глазами по печальной истории Фуроды:
– Ему предоставили слишком длительную отсрочку.
– Он милый человек. Я знаю его с детства, но не могу и дальше соглашаться на уступки.
– Дядя, если ты с ним не разделаешься, то все привыкнут к снисходительности, – заявил Акио.
– В этом-то вся и беда. Сейчас никто не платит вовремя. Все думают, что им это сойдет с рук, если уж сходит Фуроде. – Госабуро глубоко вздохнул, его глаза почти исчезли за складками щек. – Беда в том, что я чересчур мягкосердечен. Все братья твердят мне об этом.
– Пес тоже готов пожалеть любого, – отметил Акио. – Но мы выбиваем из него эту дурь. Пес позаботится о Фуроде. Ему это пойдет на пользу.
– Если убить кредитора, он уже никогда не вернет долг, – сказал я.
– Зато вернут остальные, – возразил Акио, словно объяснял простаку очевидную истину.
– Часто проще востребовать что-то у мертвеца, чем у живого человека, – извиняясь, добавил Госабуро.
Я не был знаком с этим беспечным, сладострастным, безответственным человеком, и мне не хотелось убивать его. Но я убил. Прокрался ночью в дом на краю города, усыпил собак, стал невидимым и проскользнул мимо стражников. Все входы были заперты на засов, но я дождался его у отхожего места. Я заранее наблюдал за домом и знал, что хозяин всегда встает рано утром, чтобы облегчиться. Грузный, мясистый Фурода давно перестал следить за собой и передал сыновьям тяжелую работу на земле. Он стал дряблым и умер без звука.
