Витязь (СИ) - "Amazerak" (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— У меня Таня сбежала. Говорят — на фронт медсестрой. В общем, нужно узнать, в какой части или госпитале она находится. Поможешь?
— Вот как? Что это она?
— Есть подозрения, что её в поместье кто-то загнобил. Но точно не знаю. Ну так что? Не затруднит тебя? Сделаешь? И желательно побыстрее.
— Я поспрашиваю. Но в таких вещах спешка — плохой помощник.
Было за полдень, когда я покинул дом Якова. Ночью нападало много снега, и теперь город укрывало белое одеяло. Мне предстояло ехать на другой берег: ждал завод со своими проблемами.
У проходной дежурила полицейская машина, и одно это уже говорило о том, что ситуация нестабильна. Мой первый заместитель, Семён Валерьевич только подтвердил догадку: рабочие возмущались и могли в любой момент остановить производство. Руководство опасалось, что стачке будут сопутствовать массовые беспорядки, как это случилось на прошлой неделе на одной из шахт Воротынских. Разгоревшийся там бунт был подавлен жёстко, но это только сильнее взволновало жителей города.
Я спросил, вернулись ли рабочие, которых отправили в солдаты? Семён Валерьевич ответил, что нет.
— Так какого?! — возмутился я. — Я же приказал.
— Ольга Павловна не велела.
— Слушайте, пока заводом управляю я, исполняйте, пожалуйста, мои приказы. Вот уйду с должности, тогда делайте, что хотите. А пока верните рабочих. Сегодня-завтра чтоб были тут.
Я собрал младших дружинников — своих заместителей и глав отделов, и лично сообщил предложение понизить им жалование. Я сразу оговорился, что вопреки их воле делать этого не стану, а потом принялся убеждать в необходимости данной меры, акцентируя внимание на том, какое сложное сейчас время и что род сам находится в трудном материальном положении. Поставил себя в пример тем, что отказался от жалования управляющего ради блага нашего общего дела. А так же потребовал выискать способы сэкономить, дабы выкроить двадцать тысяч, иначе, сказал я, жалование будет урезаться принудительно.
Большого понимания я не встретил. Смотрели на меня, как на пришельца с другой планеты. Все эти люди годами сидели на своих постах, и без меня знали, что и как делать. А тут приходит семнадцатилетний молокосос и начинает втирать какую-то дичь. Уверен, они так и думали про себя. Помогло лишь то, что я был членом рода. А потому дружинники согласились урезать собственное жалование на пятьдесят рублей, а главный бухгалтер обещал предоставить варианты, как предприятие может сэкономить.
Разговор меня утомил, голова по-прежнему болела, неимоверно мешая думать о делах. После того, как младшие дружинники ушли, я полчаса сидел, собирался с мыслями. А впереди ещё предстояло общение с рабочими.
В кабинет привели пятерых. По словам заместителя, это были главные активисты. Трое — молодые люди, лет двадцати пяти-тридцати. Ещё двое — мужики за сорок, оба — мастера на участках. Я принялся распинаться пред ними, объясняя, что завод, да и вся страна, сейчас в непростом положении, что руководство делает всё возможное, дабы поднять рабочим жалование, что владельцы сами испытывают трудности, ибо война. Обещал вернуть тех, кого забрали в солдаты.
Вот только в глазах рабочих я встретил ещё меньше понимания, чем у своих заместителей. Они слушали с мрачным видом, кивали, но я всё равно ощущал какое-то ожесточение, смешанное со страхом и покорностью. Когда я закончил, они не сказали ни слова.
— Может, вопросы какие есть? — попытался я их разговорить.
— Не имеем вопросов, господин управляющий, — пробасил самый старший мастер.
— Значит, вы всё поняли и обещаете, что не будете народ подначивать?
— Мы не подначиваем народ, господин управляющий, — ответил он же.
— Ну а как же всё это? Кто на стачки людей подговаривает?
— Не можем знать, господин управляющий, — и смотрит недобро, как на врага народа.
— Идите, — махнул я рукой и откинулся на спинку кресла. Было ощущение, будто я только что поговорил со стеной.
Чем больше я размышлял на тему нынешней ситуации на заводе, тем больше понимал, что в этом конфликте нет ни правых, ни виноватых. Имелись противоречия, которые зрели годами, и разрешить их не мог никто: ни я, ни Ольга Павловна. Да, можно запугать людей, усмирить недовольство силой, но это не устранит конфликт интересов. Роду нужны деньги, дабы вести войну, рабочему человеку — кров и пища. И ни одна из сторон просто так не уступит. Я оказался между двух огней. Мне следовало отстаивать интересы рода, но это значило игнорировать нужды рабочих и безжалостно давить их. А этого я делать не хотел. Как выходец из небогатой семьи, да ещё и повидавший сполна местные реалии, душой я болел за простых трудяг. Но работал-то при этом я на боярскую семью!
«Ну и влип, — думал я. — И что делать?» Конечно, легче всего отстраниться и предоставить вести дела людям опытным и знающим. В этом случае будут жертвы — я это прекрасно понимал. Но так хотя бы сам не запачкаю руки.
В поместье я вернулся с жуткой головной болью и в подавленном состоянии. Сразу отправился к врачевателю. Он жил в отдельном домике на территории, и здесь же на первом этаже принимал пациентов. Врачеватель оказался невысокого роста мужчиной лет пятидесяти. Он носил короткую бородку и круглые очки, которые так и норовили сползти на кончик носа. Это был один из тех врачевателей, что служили личными семейными докторами на постоянной ставке. Обходился такой доктор недёшево, зато это было удобно: случись чего, он всегда под боком.
Я описал ему чары, какими на меня воздействовали, и рассказал про головную боль. Врачеватель слушал внимательно, глядя поверх очков и угукая время от времени, а когда я закончил, он поднялся, подошёл со спины (я сидел на стуле) и, положив руки мне на голову, замер минут на пять. Потом вернулся в своё кресло.
— Это последствие воздействия чар, — сообщил он очевидную вещь. — К сожалению, мне незнакомы описываемые вами чары, более того, мне не знакома энергетическая техника, коей вы владеете, но однозначно всё указывает на то, что не сработал защитный механизм, вы переусердствовали, и это привело к нарушению в целостности тканей головного мозга.
— И что это значит? Это можно вылечить?
— Пока ничего определённого сказать невозможно. Мне потребуется наблюдать вас какое-то время. И да: будьте осторожнее с использованием чар. Это может усугубить ситуацию. Попробую облегчить головную боль, но причину вряд ли получится устранить. В любом случае, попытка не пытка. Если не получится, могу посоветовать обратиться к врачевателям более высокой степени. Они есть в Нижнем и Владимире. Если соберётесь, дам вам пару адресков.
Доктор долго колдовал над моей головой, и под конец процедуры я ощутил небольшое облегчение. Потом он дал выпить какой-то порошок. Завтра мне следовало придти на очередной приём.
Я был в курсе, что Таня работала помощницей у этого врачевателя, а потому спросил напоследок, не знает ли он, зачем его подопечной ни с того, ни с сего понадобилось ехать на фронт? Доктор задумался:
— Знаете, я тоже не могу этого понять. Девочка никогда не заикалась ни о чём подобном, а в день перед отъездом выглядела очень расстроенной и сообщила, что обязана ехать помогать лечить раненых. Якобы, это её долг. Больше мне ничего не известно.
После сеанса я не пошёл домой — отправился бродить по саду по щиколотку в снегу. Мне не хотелось сейчас сталкиваться с обитателями особняка, да и сидеть в душной натопленной комнате — тоже. И хоть я, вернувшись с завода, не переоделся и даже кобуру с револьвером не снял, это мне не помешало пойти гулять. В последнее время я так привык таскать собой оружие, что практически перестал обращать внимание на его тяжесть и ремни кобуры, что поначалу натирали плечи. Сейчас при мне находился 4,5 линейный «бульдог» — довольно мощная штука с массивным барабаном и очень коротким стволом-огрызком.
Я добрался до места, где часто тренировался в хорошую погоду, а потом окольными путями зашагал обратно, решив посмотреть уголки поместья, где прежде бывать не доводилось.
