Дни знамений - Керр Катарина (бесплатные версии книг txt) 📗
– Тогда я позову Элиссу! Это дочь Элика от первого брака, она моя лучшая и единственная подруга. Одно время мы предполагали, что мне придется выйти за него, так меня в этом радовало лишь то, что она станет моей падчерицей. Правда, это смешно, потому как ей уже пятнадцать исполнилось! Теперь она сможет пожить здесь и помочь мне с одеждой и всякими безделушками.
– Сердце мое радуется при мысли, что ты не выйдешь за Элика, хотя по-своему он человек замечательный. Ладно, теперь надень свое лучшее платье и распусти волосы, как подобает знатной девице. Заплетать косу тебе отныне не пристало. Я, собственно, пришел затем, чтобы привести тебя в зал. Поскольку там сейчас все жрецы, Никед хочет торжественно отметить твое обручение сегодня же вечером.
– А поженимся мы скоро? Ведь им всем не терпится, чтобы я принялась производить всяких там наследников!
– Учитывая твой возраст, им придется маленько подождать. Это пойдет на пользу и им, и наследникам. Однако Маррин этим летом уйдет в поход, а потому мы должны поженить вас и возвести его на трон до Белтейна.
Пока Беллира натягивала свое алое платье и прилаживала накидку так, чтобы скрыть жирные пятна, напоминающие о его прежней инкарнации в качестве скатерти, Невин вышел и, отыскав одну из служанок, велел ей причесать госпожу.
За неимением зеркала Беллире пришлось довольствоваться их заверениями, что она выглядит прелестно и намного старше с распущенными волосами, сколотыми на затылке.
– Отчего у тебя нет зеркала? – удивился Невин.
– Считается, что мне в них нельзя глядеться. Я же родилась в Самхейн, ну, все боятся, что если я загляну в зеркало, то не увижу никакого отражения или того хуже увижу какую-нибудь нечисть…
– Боги, что за чепуха! – Невин обернулся к служанке. – Давай-ка, девушка, бегом к вдовствующей королеве, и доставь сюда зеркало. Не смей спорить со мной! Вдова, без сомнения, напилась и спит, она ничего не заметит!
Служанка все-таки позволила себе сложить пальцы крестом для отпугивания злых духов, но подчинилась и через несколько минут принесла зеркальце из полированной посеребренной бронзы. Еще немного времени ушло на то, чтобы Беллира преодолела страх и заглянула в зеркало. Она боялась не того, что увидит нечисть – этого в ее душе не было; боялась пустоты. Однако увидела весьма симпатичную девочку с белокурыми волнистыми локонами, с большими зелеными глазами и нежным ртом, приоткрытым в удивлении.
– Неужто это я?
– А кто же? – Невин подошел к ней и поглядел через ее плечо. – Отражение, на мой взгляд, выглядит точь-в-точь как имеющаяся здесь в наличии принцесса.
Только тогда она поверила ему.
Спускаясь вниз, она издали расслышала радостный гомон, долетающий из зала, громкие речи и еще более громкий смех. У потайной дверцы она застыла. Если бы Невин не стоял сразу за ней, она бы снова развернулась и удрала.
– Иди, дитя мое, ты же знаешь: у тебя хватит сил сделать это. Когда жрец спросит тебя, согласна ли ты стать женою такого-то, тебе нужно только сказать «да» и поцеловать его… Маррина, понятное дело, не жреца. Целовать Никеда я бы тоже не спешил!
Беллира сдавленно хихикнула.
Они появились на помосте неожиданно, и люди ахнули, завидев их вместе. По залу полетели шепотки: «Это что, принцесса? – Ну конечно, она! – Не может быть! – Почему мы не замечали, как она хороша?» Она навсегда запомнила этот момент. Что бы потом ни случилось с нею, она всегда могла извлечь из памяти эту картину, как драгоценный камень из ларца, и вновь увидеть, как прошла она через маленькую дверцу к порогу своей зрелости, и весь огромный зал замер, пораженный…
Маррин сидел во главе почетного стола; кто-то из слуг догадался найти кусок клетчатой ткани цветов Кермора – черно-красного с серебром, чтобы задрапировать его сиденье, и рубашку с вышитым корабликом – гербом Кермора для него самого. И когда он встал, приветствуя принцессу, в глазах многих присутствующих он уже был настоящим королем. Он поклонился Беллире, поднес ее руку к губам и поцеловал так, что пальцы ее мелко задрожали.
– Госпожа моя, – сказал он шепотом, – для меня великая честь и счастье в том, что именно ты и есть принцесса крови!
И тут же он подмигнул ей, лукаво, как паж.
Кровь бросилась ей в лицо, стало жарко, она еле сумела улыбнуться в ответ, чувствуя, что падает, падает с высочайшей башни Дан Кермора, падает, видя внизу скрытый за стенами садик, но не в силах достичь спасительной тени старой ивы и тихого ручейка. Король завоевал ее, как и воинов, въехал на коне и победил, даже не касаясь меча, и пленил навеки. Слишком молода была она в тот час, но спустя несколько лет она осознала, что Предназначение наделило ее той неодолимой любовью, которую большинство женщин почитают великим даром, но лишь немногие мудрые называют язвой, разъедающей сердце.
Приближалось лето, военная пора, и жрецы, не теряя времени, сочетали браком юную пару и возвели Маррина на трон. Неделю напролет замок и город предавались буйному веселью; потешные бои, пиры, состязания певцов, шествия торговых гильдий, снова пиры, гонки ладей в гавани и пляски на городских площадях… Куда бы ни направлялся король, туда же направлялись и Серебряные кинжалы, в качестве личной почетной охраны, разряженные в рубахи с гербом Кермора и алые плащи, – знаки нежданно доставшегося им высокого положения. Поскольку королю полагалось являться на каждом увеселении, хотя бы ненадолго, отряд все эти теплые весенние дни словно плыл за ним на волне опьянения и смеха. Лишь Маддин не желал присоединяться к общему веселью, он проходил сквозь ликующие сборища, словно привидение, совсем не улыбаясь, изредка произнося два-три слова. Частенько он напускался с бранью на Браноика, который не отходил от него ни на шаг, а потом сразу же извинялся.
Но даже в угаре горя он отчетливо понимал, что особую боль причиняет ему именно простая и ясная мысль о том, что со временем и эта боль пройдет; время траура окончится, и Эйтан станет лишь воспоминанием, оживающим только в хвалебной песне, сочиненной его другом-бардом. Урывая немного времени в перерывах между праздниками, он работал над горханом и даже обращался за советом и помощью к королевским бардам, которые находили его попытки преуспеть в ученой поэзии по-детски наивными и трогательными.
Однажды рано утром, на заре, когда и Браноик, и король еще спали, Маддин пробрался в укромный уголок двора и устроился на куче пеньковых мешков, чтобы настроить арфу. Он работал машинально, мыча себе под нос обрывки мелодий и подтягивая струны по ладам, но не сознавая, что делает; его поглотили воспоминания обо всех тех многочисленных случаях, когда он занимался тем же в компании Эйтана – тот поддразнивал его, отпуская замечания о том, как медленно он справляется, или как визгливо звучит арфа, но шуточки эти никогда не ранили…
Вдруг он ощутил, что за ним следят и, подняв голову, увидел королеву: она стояла рядом босиком, в поношенном синем платье; нечесаные волосы рассыпались по плечам, а в руках у нее был кувшин с молоком.
– Простите, ваше величество! Я вас не заметил!
– Сиди, не надо кланяться. Я просто улизнула, чтобы напоить кошку молоком. Она родила четверых котят сегодня под утро.
– Передайте ей мои поздравления. Но, ваше величество, разве не лучше было бы поручить служанке…
– Наверно, ты прав, но я не привыкла ко всем этим поклонам и пресмыкательству, когда люди так и крутятся вокруг меня все время! – Она зевнула, прикрыв рот свободной рукой. – Маррин еще спал, когда я вышла. Мне, пожалуй, лучше поторопиться. Но отчего ты тут сидишь в такую рань?
– Просто хотелось побыть наедине с собой…
– Тогда пошли, я покажу местечко получше. Считается, что туда вхожи только лица королевской крови, но Маррин говорил мне, как ценит тебя, и Карадока, и Оуэна, так что и тебе можно туда ходить.
Подхватив арфу, Маддин прошел следом за нею в одну из башен, потом до середины какой-то лестницы, вниз по другой, за угол и по сети коридоров в другую башню, пока наконец сообразил, что сейчас окажется возле жилых покоев королевской семьи. Наконец Беллира нырнула в какую-то дверь, и они очутились в маленьком саду, усаженном розами, с огромной ивой, поникшей от старости и узловатой.
