Чары дракона - Керр Катарина (книга регистрации TXT) 📗

Катарина Керр

Чары дракона

Элдис

1064

Тёмные тучи весь день висели низко над землёй, создавая впечатление густого тумана и собираясь пролиться настоящим дождём. Но, несмотря на это, в священной роще за городскими стенами Аберуина древние дубы светились собственным светом в осеннем великолепии красных и жёлтых листьев. Несколько искр этого пламени слетели вниз и улеглись в грязной могиле, подобные золотым дарам, которые кладут в могилу – покойнику. А те, другие, дары уже положили: кувшины и сосуды с мёдом и маслом, буханки хлеба, прекрасный меч в позолоченных ножнах, керамические фигурки любимых лошадей гвербрета. Все эти подношения лежали вокруг плетёной колесницы. Хотя жители Дэверри прекратили сражаться на колесницах приблизительно тысячу лет назад, память о них осталась. Колесницы связывали ныне живущих с древними героями, и великих людей хоронили в них – правда, в лежачем положении, в отличие от предков, которых иногда погребали стоящими в колесницах. Но современным жителям Дэверри подобное положение тела казалось неприличным.

Ловиан, тьерина дана Гвербин, регентша гвербретрина Аберуин, стояла у края могилы и наблюдала за бритоголовыми священниками культа Бела, которые топтались в грязи, опуская тело её старшего сына Раиса Майлвада в место его последнего упокоения. К тому времени все обряды давно завершились и большая часть огромной толпы прощающихся разошлась. Но она осталась, не в силах плакать или причитать, усталая до самой глубины души и смотрела, как священники оборачивают тело пледом, расшитым в серебряных, голубых и зелёных цветах Аберуина. После того, как они начнут засыпать могилу, Ловиан уйдёт. Так она решила. Ещё прежде Ловиан пришлось наблюдать за тем, как мокрая земля падает на лица других людей, которых она любила, – её мужа, второго сына Эйдри, третьего, мертворождённого, сына, который даже не получил имени. Ей не требовалось снова смотреть на это.

Стоявший рядом с Ловиан Невин успокаивающе положил руку ей на плечо. Он был высоким мужчиной, с копной седых волос и пронзительным взглядом голубых глаз. Его кожа с годами стала такой же морщинистой, как опавшие листья, а руки покрыли пигментные пятна, как иногда случается у стариков, но он держался прямо и двигался быстро, как молодой воин. Хотя все, кто его видел, считали эту бодрость чудом, Ловиан была одной из немногих, кто знал правду. Невин оставался таким энергичным благодаря светлому двеомеру, поскольку являлся одним из величайших волшебников, которые когда-либо жили в Дэверри. Совсем недавно он стал служить Ловиан, официально считаясь её советником, но на самом деле, как предполагала тьерина, все обстояло наоборот: именно она служила его вполне определённым целям. Для неё это не имело значения. И дело было не только в том, что она доверяла Невину. Их цели, по крайней мере, на настоящий момент, совпадали.

– Здесь холодно, ваша светлость, – произнёс Невин мягко. В голосе слышалось сочувствие.

– Я прекрасно понимаю это, спасибо. Мы скоро уйдём.

Теперь священники прикрепляли огромную золотую круглую брошь к пледу и застёгивали её у шеи мёртвого гвербрета. Ловиан отвернулась и увидела, как двое мужчин подталкивают к могиле каменную плиту, положенную на тележку. Эпитафию уже выбили. Она состояла из похвал правителю Аберуина, который погиб во время несчастного случая на охоте. Естественно, в эпитафии не упоминалась истинная причина смерти: чёрный двеомер. Ловиан содрогнулась, вспоминая день, когда они вместе с сыном отправились выпускать ястребов. Они спокойно ехали по дороге вдоль реки, когда лошадь Раиса вдруг сошла с ума. Она стала взбрыкивать, стараясь сбросить седока, вставать на дыбы, а потом, наконец, упала и задавила Раиса. В тот момент случившееся казалось необъяснимым. Позднее Ловиан узнала, что чёрные мастера двеомера свели лошадь с ума и таким образом убили Раиса так же уверенно, как если бы воспользовались мечом. Почему? Этого никто не знал.

Священники выбрались из могилы и подали сигнал могильщикам, которые стояли неподалёку, опираясь на лопаты. Ловиан послала воздушный поцелуй своему мёртвому сыну.

– Спи спокойно, малыш, – прошептала она и отвернулась. – Пойдёмте. Нам лучше вернуться в дан.

Невин взял её под руку. Небольшая процессия пажей и служанок пристроилась за правительницей, когда они молча прошли к краю могилы, где стоял эскорт. Двадцать пять человек из боевого отряда Раиса и пятнадцать охранников Ловиан ждали у своих лошадей. Всем своим видом они выказывали почтение. Когда Ловиан приблизилась, командующий её охраной, капитан Каллин из Керрмора, подвёл её лошадь, красивую гнедую кобылу с серебристой гривой и хвостом, и придержал животное, пока тьерина садилась в женское седло и поправляла длинное платье и плащ.

– Спасибо, капитан, – Ловиан взяла у него поводья, затем повернулась в седле, чтобы проверить, готова ли её свита тронуться с места. – Ну что ж, поехали. Давайте возвращаться домой.

По сигналу капитана его подчинённые тоже сели на лошадей, и процессия тронулась с места. Ловиан и Невин ехали во главе, сразу за ними следовали служанки и пажи, а замыкали шествие охранники. Когда они приблизились к высоким городским стенам, дежурившие у ворот стражники тут же вытянулись, но Ловиан едва замечала их, настолько она погрузилась в своё горе. «Это чересчур, – подумала она. – Это просто невозможно вынести». Тем не менее, в глубине души она знала, что на самом деле способна выдержать все и каким-то образом отыскать силы, чтобы пережить грядущие трудные месяцы. Многие женщины благородного происхождения вели жизнь, которая позволяла им роскошь истерик. Они могли кататься в приступах рыданий или трагически запираться в своих покоях, наслаждаясь сочувствием половины королевства, и никто от этого не страдал. Однако Ловиан всегда приходилось подавлять своё горе и подниматься над своими слабостями. Временами – как в эти минуты под холодным моросящим дождём, – Ловиан негодовала по этому поводу, но даже и тогда она знала, что получила от богов лучшую участь.

Когда процессия петляла по вымощенным улицам Аберуина, скользким от дождя, горожане выходили из домов и магазинов, чтобы выказать уважение тьерине, которую любили. Раньше она постоянно жила здесь – когда была женой тогдашнего гвербрета, Тингира, до того, как его сын Райе унаследовал рин. Мужчины обнажали головы под моросящим дождём и кланялись, женщины приседали в реверансах. Тут и там люди выкрикивали: «Мы скорбим с вами, ваша светлость!» или «Наши соболезнования!». Сердце Ловиан больше болело за них. Вскоре – если только они с Невином не смогут это предотвратить – война принесёт разрушения на цветущие улицы Аберуина, и у этих людей появится гораздо больше поводов для печали, чем соболезнования правительнице.

Ранг гвербрета был странным в общем положении вещей в Дэверри. Хотя ко времени жизни Ловиан должность переходила по наследству от отца к сыну, изначально, в так называемые Времена Рассвета, гвербреты являлись выборными судьями и на старом языке назывались «вергобретами». Остатки этого обычая все ещё сохранились в Совете Выборщиков, который сходился, чтобы выбрать нового гвербрета, если предыдущий умирал, не оставив наследника. Поскольку к рангу прикладывалось много почестей в дополнение к богатству из собираемых налогов и собственности, все великие кланы (а также некоторые оптимистично настроенные кланы меньшего значения) соперничали друг с другом за право быть выбранными, когда нарушалась линия наследования. Часто соперничество переходило из области взяток и политической активности в погоне за голосами в открытую войну. После того, как члены Совета начнут бороться друг с другом, кровопролитие может продолжаться годами, потому что даже король не может вмешаться и прекратить его. Любой король, который попытается выступить против законов, на долгие годы восстановит против себя народ и вызовет общее возмущение, если не открытое восстание. Самое большее, что может сделать их высочество, – это воспользоваться своим почётным местом в Совете, чтобы настаивать на мире, если он к нему склонен, или наоборот бороться за голоса, как и все, поддерживая кандидата, которому благоволит. Последнее встречалось гораздо чаще.