Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Тихо, — Мидори взмахнула рукой.
— Вы нужны нам, Хераи-сан, — сказал Кавано. — Нам нужно, чтобы вы вернулись на свое место, сюда, к своему виду. С вами возле Черной Жемчужины мы сможем исцелить Фукусиму, пока не родилось мертвыми еще больше детей.
— Мой вид? — папа побледнел, пот блестел на лбу. Юкико убрала руку, изящно опустила ее на свои колени. Она была величавой, не переживала из-за тревог Кавано. Она словно сошла с экрана исторического сериала, который смотрел папа.
Рука папы дрожала, грозя пролить чай.
— Тоджо Хидеки, Ямада Отозо, Ишии Широ-сенсей с его экспериментами на войне. Вы отправили всех баку и тэнгу в Маньчжурию и Филиппины, использовали нас. Захватили землю и власть. Ради спокойствия и процветания Японии. А теперь у вас осталась только Черная Жемчужина. Больше не можете удерживать ее силой Юкико-самы. Что сделаете, Кавано-сама? Юкико-сама, вы и я — только у нас в Японии осталась сила, которая не только иллюзия.
— Хм, это не совсем так, — вялым голосом сказал Кен. Мы все вздрогнули и посмотрели на него между Кваскви и разъяренным Пон-сумой. — Теперь у нас есть и Кои-чан.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Кавано, Тоджо и парни в черных костюмах ушли на поиски отеля миншуку на ночь после до смешного официальной речи Иных с обещаниями не лезть к Черной Жемчужине. Тоджо даже вытащил нож и предлагал клятву на крови. Хоть он не нуждался в этом, чтобы отогнать меня от Черной Жемчужины.
Юкико и папа не стали оставлять свои бесконечные чашки зеленого чая у стола. Папа уже почти отключился, но Мидори и Мурасэ, и, что важнее, Пон-сума доверяли ей достаточно, чтобы после того, как остальные ушли, они не сдерживали жаркий спор перед ней.
Мне было не по себе от роли, которую мне навязывало Зеркало. Я отодвинулась от стола туда, где Пон-сума и Кваскви бросили Кена на горе подушек. Он тихо лежал там. Я думала, что он спал, его грудь медленно поднималась, ноги казались толстыми из-за наложенных шин под одеялом. Я закрыла рукавом кардигана ладонь и прижала к его лбу, радуясь, когда не ощутила лихорадку. Глаза Кена открылись.
— Не надо, — сказал он, когда я убрала руку. — Ты так хорошо пахнешь, — он точно был в бреду. От меня должно было пахнуть как от потных носков. Я была голодной, ужасно устала, перед глазами вся рябило. Но Кен поймал мою ладонь, опустил ее на свое сердце, успокоено вздохнул и закрыл глаза.
— Зачем ты привел меня сюда? — тихо спросила я.
Его глаза остались закрытыми. Губы Кена — пухлая нижняя стала еще больше после побоев — были задумчиво сжаты.
— Чтобы все исправить. Ради твоего отца. И чтобы ты научилась быть баку.
От лекарств Мидори его защита пропала. Могла ли я воспользоваться этим и докопаться до правды? Я подумала, как он выдал мое имя Совету, и каким сдержанным был с прибытия в Японию.
Плевать. Я ни в чем не была уверена, и пока только Кваскви точно был в команде Америки. Мне нужны были все преимущества.
— Нет, Кен, это не так, — тихо сказала я, убирая со лба пряди густых и немного вьющихся волос, которые он обычно укладывал шипами на макушке. Я бы не смогла так сделать, будь он не в таком состоянии. И дело было не только в том, что я была не такой уж романтичной, но и это было бы открытым признанием, как сильно мне нравятся прикосновения Кена. — Потому что Совет тебе так сказал?
— Совет не знает о тебе, — Кен явно был не в реальности. Теперь уже Совет точно знал обо мне.
— Почему ты не привез только папу? Зачем взял сюда меня?
Кен отвернул голову от меня, почти отпустил мою ладонь. Он засыпал.
— Потому что, — сказал он на едва слышном английском, — я не могу тебя отпустить. Ты можешь все сделать лучше, — он обмяк, и что-то выпало из его другой ладони. Кусочек бумаги. Белая гора с криво нарисованной рыбой и словом Хераи. Кен нашел мою дурацкую подсказку и принес сюда.
Блин. Я подавила поток спутанных слов, подступающий к пересохшему горлу. Этот парень! Его грудь была теплой под моей ладонью, и хоть меня уже не удерживали там сильные пальцы, мощь этого признания была стальными оковами.
Я точно не была наивной девушкой с блестящими глазами. Неприспособленная, порой с паранойей, но и до боли неуверенная в себе. Побочный эффект роста без защиты от других людей, вторгающихся в мои сны. Я отдалилась ото всех, кроме Марлин и мамы, но я знала, как выглядит нормальное. Эта изоляция была фатальной ошибкой — любой, кто пробирался мимо моей защиты, становился ужасно важным.
«Он использует тебя», — сказала Кои-борец.
«Но он не хочет тебя бросать», — прошептала девушка, чье сердце качало пылкую кровь, становясь нежным и слишком большим для грудной клетки.
До боли желать доверять Кену и быть способной верить Кену было разными вещами. Поцелуи с ним ощущались как спасение, возможность касаться и чувствовать, не боясь навязчивых фрагментов. Его фрагмент с лесом был таким невинным, что манил меня как убежище. Но не могли ли сны об убийствах Мангасара Хайка запугать меня так, что я слепо поверила первому парню с мирным сном о лесе, глазами цвета кофе и очаровательно приподнятой бровью?
Кои-борец считала, что Кен не заботился, а действовал в своих интересах. Кен держал добычу при себе. Мы, баку Хераи, были ценными и для Зеркала, и для Совета. И мне не нравилось, что это делало меня пешкой.
Только Марлин могла манипулировать мной. Она заслужила это право, прожив со мной все эти годы. Я не собиралась таять на месте, потому что Кен в бреду сказал, что не может меня отпустить. Если он был старым, как папа, мог сказать такое уже сто раз.
Я убрала руку с груди Кена и вытянула болящие ноги. От сэйзы болели колени, хоть под моей попой была подушка по примеру Кваскви.
Холодный ветерок пронесся по моей спине. Я подняла голову и увидела рядом Юкико, терпеливо ждущую, пока я встречусь с ней взглядом. Я вздрогнула. Ее глаза были прозрачно голубыми, как изо льда.
— Ох, здравствуйте, — сказала я, краснея.
Снаружи донесся гул грома, и тихий шелест весеннего дождя зазвучал на черепице музея.
Юкико слабо кивнула, приподняла изящные белые брови. Спрашивала, что я делаю? Она не произнесла при мне ни слова. Я не была сильна в невербальном общении.
— Кен, вроде, в порядке. Он уснул от препаратов, но отдыхает мирно, — сказала я ей.
Юкико покачала головой, чуть поджав с недовольством губы.
— Спасибо… что заботитесь о папе. Он тоже выглядит мирно, — ледяные глаза приковали меня взглядом к месту, и мне казалось, что я упустила что-то важное.
— …мы дали слово, — говорил Мурасэ у стола. — Хафу не могут нарушить перемирие.
— Почему нет? — Бен вскочила, сжимая кулаки по бокам. — Мы пытались следовать правилам Совета, но это привело только к бессмысленным встречам. А в это время Черная Жемчужина страдает. Это не правильно.
— Она помогает нам жить, — отметила Мидори, но Бен отмахнулась. Она решительно взглянула в мою сторону и ушла, бормоча.
— Что же делать с детьми в это время? — сказал Кваскви на английском.
Я вздохнула. Я не могла вынести неподвижное молчание Юкико. Ее ожидание давило на меня, словно раздражение, когда не удавалось вспомнить чудесный сон, резко проснувшись. Я была близка к тому, чтобы нести бред вслух, чтобы заполнить пустоту.
Она протянула руку и перевернула ладонь.
— Н-не думаю, что это хорошая идея, — пролепетала я. Ни за что. В меню сегодня не было замерзших фрагментов. Дрожь бежала по моей спине.
Юкико посмотрела на меня, приподняв тонкий нос, бросая мне вызов. Я не собиралась вестись на это. Мне было нечего доказывать. Я пережила Хайка, Улликеми и Черную Жемчужину. Я была не в настроении для ментального обморожения.
Гром раздался над головой, и я вздрогнула. Кваскви взглянул на меня, но Мурасэ, Мидори и Пон-сума продолжали жаркий спор.
— Простите, но мне придется их побеспокоить. Я проголодалась, и…
Юкико молниеносно вскочила с колен, поймала мою голову своими ледяными ладонями и прижалась лбом к моему. Она выдохнула холодный туман, окружив нас тишиной и морозом.
