Солнечная ртуть (СИ) - Атэр Александра (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Эрид первым шагнул вперёд и развернулся к Авроре, остальные монстры последовали его примеру. Они поклонились, глядя на нового монарха, и только на него. На их серьёзные, отрешённые лица оборотней больно было смотреть.
Все чёрные фигуры крутанулись и ринулись вперёд, трансформируясь на ходу — неуловимо, как всегда. У Ады перехватило дыхание. Она видела, как оборотни обращаются в летающих ящуров, но только по одиночке. Теперь несколько высоких людей спрыгнули с верхней ступени паперти, но не упали, а взмыли вверх. Не высоко — толпа их видела, в трепетном ужасе задрав головы. Чёрные, огромные звери летели над тысячами лиц, выстроившись клином как перелётные птицы. Самый крупный дракон летел впереди. Он первым подал голос, и площадь накрыл протяжный, страшный и полный страдания звук, который подхватили другие чудовища. Так кричат киты в океанах. Звук, которому место либо в глубинах, либо в небесах — но только не на земле. Будто бы этого недостаточно, будто сердце и так не разрывалось, к многоголосому ревущему крику присоединились колокола. Этот гул преследовал Аду, пока она лежала в беспамятстве, а теперь звучал и наяву, но уже в десять раз громче. Девушка боялась снова упасть. Чем дальше удалялась процессия, тем туже затягивалась невидимая петля вокруг её шеи. Словно к серебряному саркофагу привязали конец верёвки, а жертву оставили тут.
Драконы всё ещё кричали. Они были уже далеко, но песнь по-прежнему звучала отчётливо, дополняемая колоколом — главным, соборным, отлитым из тонн олова и меди, — а также другими колоколами, поменьше — далёкими, украшающими безымянные колокольни и башни. Серое небо, в котором двигались крылатые тени, затянули тяжёлые тучи, но оно не проронило ни слезинки. Дивные земли королевства скорбели так, как это делали их повелители — сдержанно и глубоко.
Люди, укутанные в белый траур, смотрели вслед похоронной процессии. Механики и академики, нищие и богачи — они поднимали руки с теми цветами, которыми не успели устлать дорогу. Розы, лилии, шиповник. Нежные цветы несокрушимого города, состоящего из металла и пара. Сказочный мир, в который попала Ада, оказался полон красоты и боли. Столько волшебства вмещал он, что магия не умещалась здесь. А те, кто пишут историю этой волшебной параллели, уходят раньше срока, чтобы уступить место другим героям легенд.
Сегодня хоронили одну из них, в закрытом гробу. Железная королева оставила о себе память как о сильном, непреклонном и рассудительном монархе, которому не были чужды ни жестокость, ни эксцентричность. Некоторые, самые близкие, запомнят её как мать и как бабушку. Лишь для единиц Сиена была живым человеком, который мог чувствовать радость и горе. Ада оказалась в их числе слишком поздно — так поздно, что не успела этого показать. Но королева была мудра и могла всё понять без дополнительных слов. Правление Сиены историки уже сейчас называли отдельной эпохой. В которой нашлось место и процветанию, и войнам и чистому, огненному безумию. Оно плясало меж миров, пока королева оставалась здесь, в замке, и пыталась обуздать эту стихию. В конце концов ей это удалось.
Сиена жила в ритме созданной ею эпохи, и умерла соответственно. Первая королева, погибшая в небесной катастрофе. Первая, которая передала трон не старшей, а средней дочери, первая, при которой машины почти сравнялись с драконами. Она была первой в том, что достойно гордости. Она, а не Агата — Ада вдруг поняла этот столь очевидный факт так ясно, что от потрясения у неё навернулись слёзы, которые удалось подавить лишь жутким волевым усилием. Агата всегда казалась ей недосягаемым идеалом, но всё, в чём она преуспела, не заслуживало ни капли восхищения. Ада думала, что не простит мать за своё детство и юность, но на самом деле — за это открытие. Она всю жизнь равнялась не на ту.
Проблема отцов и детей порой вырастает в нечто большее, в то, что способно отравить всю жизнь.
И это тоже так несправедливо!
Паровая империя лишилась своей живой легенды. Она покинула их всех, оставив страну гор и летающих кораблей недостойным преемникам. Кто сможет сравниться с Сиеной? Чопорная и блеклая Аврора? Доживающие свой век старики, герои прошлых войн? О, вряд ли. Началась новая эпоха, и людям её это не по силам. Разве что проклятое существо, обречённое быть оружием и слугой, может принять такой вызов. Чудовище, крик которого Ада всё ещё слышала. Которого — всё-таки, со всяческими оговорками и бессильным гневом — любила. Молча, ни на что не претендуя. Она верила, что это пройдёт. Она уезжала с тяжёлым сердцем — но тяжёлым по многим причинам, среди которых Эрид не занимал первое место.
Заполонившая площадь толпа всё ещё держала над головами цветы. Белые одежды, серое небо — как же, всё-таки, всё это красиво. Сказки существуют и в реальности, но они либо грустные, либо страшные, либо вместе и то, и другое. Некоторые вещи в них доходят до абсурда, до сюрреалистичного сна.
А например?
Империя, в которой нет место хрупкости, оплот которой — камень и металл. Но даже её великая королева, прозванная Железной, втайне любила апельсиновые цветы.
Глава 96 Отражение снов
Сумрачную дорогу перекрыл завал гниющих еловых ветвей, пришлось идти в обход через гору. Ада смутно помнила это место. Воспоминания о чужом времени, но родном мире, таком неуютном, но более понятном. Тяжело подниматься наверх, но девушка надеялась, что спускаться вниз по склону будет проще — так ведь всегда бывает наяву, авось прокатит и во сне. Если мироздание её пожалеет.
Увы. Пока она поднималась, ноги увязали в болотистых лужах, обувь промокла и чавкала, и очень сильно болели лопатки, словно на своём горбу приходилось тащить какую-то тяжесть. Вокруг мелькали знакомые места, дома, деревья, и даже парочка лиц — старых, детских, бранящихся. Они все осуждали её: за то, что скакала между эпохами разных миров и не ценила своего счастья. За то, что они сами так не могли!
Где-то промелькнула рыжая голова, усыпанная бриллиантами и отразилась болью в солнечном сплетении.
Ада добралась до верхушки холма, оглянулась назад и увидела, как всё сущее становится старинной фотографией, желтеющей сепией и ложью. Посмотрела вперёд и узрела пустоту. Из пустоты выкатилось несколько шестерёнок, завертелись спиралью и исчезли. Исчезла вместе с ними и девушка, упала в никуда, погрузилась в беспамятство.
Тысячи лет или минут, тысячи непомерно малых или больших отрезков времён она так провела без памяти, воли и чувств, только с вялым, размазанным по её микрокосмосу ощущением тревоги. А затем очнулась — всё в той же пустоте. На этот раз было темно, шестерёнки не падали и не вертелись. Зато в темноте оказалась тропинка, состоящая из покатых камней, каждый размером с большой мандарин. Неудобно идти, но надо двигаться вперёд, или назад, или куда угодно — здесь не было никаких направлений! Главное не стоять на месте. Если остаться, то воцарится небытие наяву, а это хуже смерти.
Жалкая, непрошенная надежда подсказывала, что на этой тропе можно кого-нибудь встретить. Ада не хотела этому верить, ведь так горько поддаваться заведомо ложным мечтам. Но она шагала вслепую по неудобным камням и ждала. Протягивала руки, мечтая поймать чью-нибудь ладонь, и, конечно же, всего лишь рассекала пустоту.
Время снова перестало существовать. Секунды или столетия бродила Ада в темноте — она не знала, как долго. Даже если оба мира, в которых довелось ей побывать, уже сгорели, а все люди, которые ей дороги, давно мертвы, это не страшно. Как не страшна и собственная смерть. Единственное, чего Ада по-настоящему боялась — не встретить никого на своём каменистом пути.
В аду нет кипящих котлов, в аду — одиночество. И тот, кто попадает туда, не заслуживает даже компании чертей.
Она брела, вперёд или назад, пытаясь звать. Но голос не слушался, и получался только тихий, совиный сип. Может быть, дорога идёт кругом? Самая совершенная, и самая лишённая надежды форма. Если Ада была ещё жива, то она мечтала встретить смерть, представляя, что у той обличие живого существа.
