Солнечная ртуть (СИ) - Атэр Александра (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Твоя мать сделала твоей сестре крупный подарок. Нехорошо, если принцесса решит его использовать и обнаружит неисправность.
Аврора хотела ответить по-другому, но почему-то сказала именно это:
— Но ведь Агата не проявляет к нему никакого интереса. Ты говорил, на первый взгляд дирижабль в прекрасном состоянии. В таком случае, чего ради спешить с доскональным осмотром?
Теперь она знала, зачем. Но было уже поздно.
Что за дьявол нашептал тогда им на уши не трогать дирижабль? Оставить всё как есть, махнуть рукой, раз Агата всё равно не пользуется подарком — не потому ли, что оба надеялись, что наступит день, и бывшая наследница престола захочет прокатиться с ветерком?
Аврора могла поклясться, что не хотела смерти матери. Но раз уж это случилось, нет нужды корить себя лишний раз, лучше сосредоточиться на насущных проблемах.
Благо теперь у неё развязаны руки.
Вспомнив всё, чему её учили, и что она самостоятельно прочитала в хороших, правильных книгах, новая королева произнесла краткую речь. Её голос дрогнул в подходящем месте, а лицо осталось каменным — и то, и другое вышло непреднамеренно. Чтобы там ни говорили, Авроре не был чужд артистический дар, и она умела тонко чувствовать. Говоря о мудрости Сиены, она понимала, что говорит правду, знала, что не сможет стать второй Железной королевой, которой восхищаются, которую боятся, которую обожают. Голос на мгновение запнулся, потому что ей в самом деле было жаль, что нет уже перед глазами этого идеала, к которому она стремилась всю свою жизнь, но так и не сумела достичь.
Что до лица, то мраморная бесстрастная маска — это визитная карточка Астор. Если они позволят эмоциям проступить в полной мере, людей это разочарует. Они хотят идолов, и их получают. Даже Ада не так уж отстаёт в этом плане, хотя девчонка носит маску недовольства, а не спокойствия. Жаль, её здесь нет, интересно было бы посмотреть.
Вот Агата не подвела. Сестричка притащилась в цитрусовый сад сразу, как только ей доложили о случившемся — одна. Потеряла где-то свой жалкий выводок, да, пожалуй, и не искала его. И ведь тоже называется, с позволения сказать, матерью.
Её дракона рядом не было, как и других оборотней. Змеи ненавидят цитрусы и носа не покажут сюда, даже если тут станут резать женщин и детей, или насыплют горы золота. Впрочем, материальные богатства никогда не занимали их.
Аврора оглядела своих приближённых.
Люди. Только люди, и при хорошем воображении можно было бы представить, что это начало новой эры, где нет места чудовищам. Где лишь династия древнейшей крови является гарантом благополучия государства. Жаль, но это не так. Как только все покинут сад, монстры снова встроятся в дворцовый уклад, примутся играть ведущие роли, наравне с ней, с королевой. Они и в самом деле приносят пользу, пусть даже от некоторых Аврора предпочла бы избавиться. Варга бесила её изо всех сил, но первое место в этом списке занимал, конечно же, Эрид. Любимец публики, которого постоянно проклинают, но не могут налюбоваться ни на его выходки, ни на его лицо — порочное, нахальное, прекрасное. Когда-то, — когда Авроре в принципе не было до этого никакого дела, — многие мечтали растерзать дракона на месте. Но после победы над скельтрами оборотень обуздал свой норов и взвалил на себя огромный груз государственных тягот. Какого бы придурка он из себя порой не строил, Эрид умён. Собственный дракон Авроры вполне достойный слуга, но, к сожалению, во всём уступает оборотню сестрицы. Когда Аврора это поняла, тогда и невзлюбила выскочку. Потому что все они были связаны: если её дракон уступает Эриду, значит сама она уступает Агате. Опять. Как всегда.
Что ж, пока что Старший дракон останется прежний. Сиена не предвидела скорую гибель, но продумала все варианты, оставив тщательные инструкции. В них чёрным по белому предписывалось не смещать Эрида, пока дракон Авроры не наберётся нужного опыта и влияния. В какой-то степени это даже забавно: Агата лишилась своего высокого статуса, а её бывший раб — нет.
Пели птицы, благоухали листья грейпфрутов и лимонов. Когда с речью было покончено, люди стали нарушать торжественную тишину, хоть и не решались говорить в полный голос. Авроре шёпотом пересказывали то, что случилось с дирижаблем.
У Сиены было излюбленное место в долине, у подножия гор. Туда она прилетала всякий раз, когда отправлялась на воздушную прогулку. Там машина сажалась, и её величество, в сопровождении фрейлин, домочадцев, советников и вообще всех, кого захватила с собой под настроение, бродила среди трав и цветов, где рассветное золото граничило с тенями цепных гор. За эти сочные оттенки долину прозвали Изумрудной.
Но в этот раз идиллия была нарушена. При попытке произвести посадку судно внезапно загорелось. Очевидцы, коих набралось совсем немного, не отойдя ещё от шока, лепетали об огненной стене, которая возникла на месте дирижабля. Эксперты, уже успевшие составить подробный доклад, в один голос говорили об утечке водорода и разрыва баллона. Они любили королеву и выражали соболезнования, не догадываясь о разговоре, который не так давно произошёл у венценосных супругов.
Нет, нет. Они вдвоём не виноваты. Это фактически невозможно: тот, кто умышленно покушается на жизнь королевы, подвергается проклятию. А всё непредумышленное — всего лишь злой рок.
Вместе с Сиеной на борту находилось тринадцать пассажиров и девять членов экипажа. Все они погибли. Эксперты клятвенно заверяли, что это произошло мгновенно и отводили глаза. Впрочем, в скором времени медик сообщит, что королева в самом деле просто задохнулась, чего нельзя сказать обо всех, кто находился на борту.
В этот раз у бальзамировщиков не будет работы. То, что осталось от Сиены опустят в склеп в полупустом саркофаге. Аврора не хотела думать, как долго отмывали монарший перстень от сажи и в всего остального. Астор на роду было написано бок о бок жить с огнём. Когда-то её мать послала Нердала спалить дотла мятежный квартал, теперь сгинула сама в огненной стене. Интересно, о чём из этого сложат больше легенд?
Слухи разносились по столице с поразительной скоростью, а замок находился в самом его центре. Все важные персоны стремились в цитрусовый сад, дабы принести присягу. Несколько раз этот случайный центр событий накрывали крылатые тени. Одни люди вздрагивали, другие с восхищением слушали, как протяжный и тоскливый рёв смешивался с колоколами, которые по одному включались в общий, скорбный хор. А самый первый колокол ударил здесь, в Шамбри.
Сначала Аврора автоматически считала, сколько человек преклонили перед ней колено и поцеловали перстень. Потом это стало бессмысленно. Прежде чем оборотни смогут принесли свои клятвы в верности, им придётся изрядно поскучать в ожидании, пока новая королева сможет выбраться из цитрусовых кущ. Однако, они нашли достойное применение этим затянувшимся часам, траурными силуэтами кружа над городом, не прекращая своей страшной и жалобной песни.
Агата без лишних слов преклонила колено и коснулась тонкими губами перстня, который ещё вчера принадлежал их матери. Она была бледна, и даже чуточку постарела — стала выглядеть не более, чем на пять лет моложе своего возраста. Аврора старалась не смотреть на неё, слишком много неприятных мыслей возникало. От серьёзных — о том, что в дирижабле могла находиться она, — до совершенно идиотских: Агата даже сейчас приковывала к себе больше взглядов, чем сестра. Этому способствовала как бурная биография, так и элементарная наружность: сестрица так походила на мать в пору её цветущей зрелости, что в нынешних обстоятельствах это особенно бросалось в глаза. Единственное различие — волосы: у Сиены они слишком отдавали рыжиной, были короче. Младшая и средняя сёстры отличались не так уж сильно, но из мелочей и складывается образ. Глаза Агаты немного ярче, чуть более высокий рост, тёмные брови и ресницы, а губы сохраняли женственный изгиб, а не казались тусклой, невыразительной чертой.
Аврора гнала прочь все эти мысли. Они говорили о слабости. Но это было не так просто, память услужливо подкидывала воспоминания о том, как она всё детство и юность завидовала Агате. Может, это проявление шока? Странно, когда умер отец, Аврора себе казалась вполне нормальной, скорбящей лишь о нём, дочерью. А теперь вдруг эта серая горячка.
