Шаг в сторону. Часть 2 (СИ) - Никонов Андрей (книга жизни txt) 📗
Тятьев бросился к своему механизму, переставляя камни, тряска немного стихла, он переместился к кристаллу — первый раз я видел, как телепортируются в одном помещении, вот княжич стоял у стола, а тут уже — рядом со мной, положил ладонь на кристалл, надавил.
Энергетические потоки вокруг нас дрогнули, и сложились в сложные геометрические фигуры — многоугольники, вписанные друг в друга в различных плоскостях начали по одному срываться, впитываться в руку колдуна, а оттуда — перетекать в кристалл. Полусфера зала поплыла, пошла волнами, реторты с какими-то жидкостями взрывались, то там, то здесь возникали очаги пожара, но Тятьеву все это было до лампочки, он упорно собирал конструкты, запихивая их в портальный маяк.
Не меньше десяти минут он простоял на коленях возле камня. Толчки стали тише, а потом и вовсе перестали, синие символы гасли один за другим, на лице княжича появилась улыбка. Он уверенно брал под контроль кристалл, тот явно стабилизировался, трещины почти исчезли, а конструктов оставалось еще больше половины. Новые уже не появлялись, видимо, все силы колдуна шли на восстановление камня.
Наконец, трещинки исчезли, Тятьев тяжело поднялся, видно было, что колдовство далось ему нелегко. Руки дрожали, на лбу появились глубокие морщины, и вообще он как-то постарел, осунулся, из дышащего здоровьем живчика превратился в изможденного старика.
— Это ты, — он ткнул в меня костлявым пальцем, — ты! Ты это сделал. Не знаю как, но тебе конец.
Он попытался притянуть очередной конструкт, с трудом ему это удалось, возле ладони княжича начало формироваться какое-то убойное заклинание. Княжич вливал в него остатки своих сил, видно было, что это прямо вытягивает из него жизненные силы, но он упорно колдовал и колдовал. Я оглянулся — бежать было некуда, вокруг только разбитая мебель и посуда, валяющиеся обломки, стена и потолок застыли складками, выхода видно не было. Видимо, мне действительно пришел конец, от заклинания такой силы мой щит не спасет.
Гримаса на лице Тятьева должна была означать улыбку — он почти справился, и теперь не торопился, докладывая последние штрихи на схему, когда голова его отделилась от тела.
— Получи, сука, — выдохнул я, подкидывая на ладони рукоятку тактического клинка, энергии, отобранной у волка, хватило на единственный удар. И тут же пожалел об этом.
С противным скрежетом, словно по мокрому стеклу вели пальцем, кристалл в центре семилучевой звезды рассыпался. Все символы одновременно зажглись ослепительным синим цветом, пол ушел у меня из под ног, и я провалился куда-то в темноту, теряя сознание.
Очнулся я от того, что кто-то осторожно шлепал меня по щекам. Открыв глаза, я увидел сначала пенсне, а потом — и всю физиономию своего начальника.
— Очнулся, — ласково сказал тот. — Вставай, герой, хватит валяться.
Я поднялся, покряхтев — надо же показать, что раз герой, то подвиг отнял много сил, но никого, видимо, этим не впечатлил. Розумовский, увидев, что встаю, тут же убежал куда-то, а все остальные вокруг были заняты. Да, и этих остальных было много — и серые, и черные, и даже красные, таких я не видел еще.
Все, что было до взрыва, помнил отлично, но сознание я терял в помещении, а в себя пришел на свежем воздухе. Знакомые стены Полесной, за которыми я прятался во время магической драки, возвышались метрах в сорока от меня, на месте ворот зиял пролом, башенки были частично обрушены, да и самим стенам досталось — все в трещинах и сколах, со следами мощных ударов… Вокруг виднелись какие-то домишки, бродили люди, плакали дети, визжали женщины, их сортировали, сгоняя в небольшие колонны, и куда-то уводили. Часть строений дымилась, мимо меня поволокли за ногу стражника, судя по пустым глазам, глядящим в небо, он был мертвый совсем. Еще несколько тел валялось возле пролома.
— Барин, живой, — сзади на меня накинулись и начали душить. — Барин вернулся.
— Будешь так горло сжимать — ненадолго, — прохрипел я.
— Простите, барин, — Шуш отступил на шаг, аккуратно стряхнул снег с моей куртки. — Радость то какая, уж не чаяли вас найти.
— Я тоже рад тебя видеть, — честно признался я. Приятно, когда хоть кто-то тебя ждет и надеется увидеть. — Что произошло-то?
— Так ведь пропали вы, с княжичем и боярином, — Шуш осматривал меня, видимо стараясь найти несовместимые с жизнью увечья. — Два дня как. Все княжество на ушах стоит, как из сыскного приказа дьяка нашли в вашей повозке, да следы, а потом они пропали. А начальство ваше уж как рассердилось, а потом тут эта анармания…
— Аномалия, — машинально поправил я.
— Она самая, барин. Так кого только сюда не понагнали — и колдовских, и наши тут. И ничего, никаких следов. Уж и отчаялись, а потом бах — и деревенька из ниоткуда появилась, да еще с укреплением посередке. Тут уж даже княжья стража прибежала, вон они, красные, шастают везде, — Шуш сплюнул. — Говорят, каких-то людей внутри нашли, важных, так что вон даже боярин Росошьев примчался, а то и князь даже сам будет, хотя врут наверное. А с повозкой вашей все в порядке, я уже проследил, лихоимцы эти колдовские хотели ее забрать на какие-то исследования, так нет, не отдали мы. Только дьяка оттуда вытащили, он двое суток спал, еле разбудили. Кто-то заколдовал его, чтобы спал, вот.
Я поморщился. Ну да, переборщил чуток, а что он с разговорами лез, водителю мешать нельзя.
— Так людей-то внутри спасли?
— Не знаю, барин. Лекарь наш, Мирон Ипатич, только руками разводит, говорят, какой-то колдун аж из Смоленского княжества сюда приехал, очень ученый, цельный князь.
— Это хорошо, — я даже чуть порадовался. Выходит, девчушку эту спасти могут, то, что один колдун нахимичил, другие исправят. — Так говоришь, повозка моя в целости и сохранности?
— Как есть, — ударил себя в грудь Шуш, мол, он заботился, — она прямо у дороги как стояла, так и стоит, только оттащили ее немного в сторону, чтобы людям не мешать. Уж очень много этих людей тут набежало, прям жуть.
— Вот и я так думаю. Давай-ка уйдем отсюда, чего толкаться. Где, говоришь, повозка?
Шуш ткнул пальцем, я развернулся в нужную сторону и быстро зашагал прочь от этого нехорошего места. А то герой-героем, а как ни крути, я — свидетель. А свидетели, по моему опыту прежней жизни, очень часто превращаются в обвиняемых.
На удивление, повозка оказалась в отличном состоянии. И согревающий конструкт, который мне за небольшую мзду Сила поставил, исправно прогревал возок, так что, хоть я и не мерз, но сидеть в тепле значительно приятнее, чем на снегу. Шуш ни в какую не соглашался отпускать меня одного, и Кувалда, поколебавшись, все-таки разрешил своему подопечному с барином до дома сгонять. Но чтобы завтра, как штык, было отдано распоряжение, и бедняга, пригорюнившись, полез за мной в повозку.
Время давно уже перевалило за полдень, так что солнце неумолимо снижалось, пока мы мчали по снежной мостовой, и во двор мы вьехали, когда уже почти стемнело. Осчастливив Шуша его законным местом в подвале, впрочем, парень не возражал — после канцелярской казармы и это казалось ему раем земным, я уселся в кресло напротив камина, уже разожжённого, стоило повозке пересечь ограду, и призадумался.
То, что я спасся от превращения в Ленина, который, как известно — гриб, это хорошо. Можно занести себе в плюс. А вот в остальном были сплошные минусы.
Тятьев-младший — первая головная боль. С одним из них у меня были общие знакомые, к примеру — оценщик. То, что его начнут трясти, к гадалке не ходи. А от него и ниточка к дьяку сыскному, что в Славгороде, потянется. С дьяком-то я больше откровенничал, ничего такого вроде не было особо криминального, но кое-какие грешки, вроде фальшивых банкнот, всплывут.
Вторая головная боль — дядюшка его, колдун-грибник. По местной градации как бы не ко второму кругу относящийся. И тут закономерный вопрос — как это некий Марк Травин, так себе колдунишка, пятого круга с натяжкой, от такого монстра сбежал. У меня был на это ответ, продумал, пока в повозке ехал. И раз тепленьким не взяли, то пусть мою версию слушают, а уж поверят или нет — чего гадать.
