Мир наизнанку (сборник) - Дяченко Марина и Сергей (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Мне жаль вас… Ольга Николаевна. Но вы подумайте, вы взрослая женщина: как такое может быть? Ни с того, ни с сего у вас появился муж, у ваших отношений – история, которой на самом деле не было… И вы это в глубине души понимаете… Он издевается над вашими чувствами. Он всегда так. Он хочет вашу квартиру…
Ольга стояла на лестничной площадке с ключом в руке, и дверь квартиры медленно приоткрывалась.
– …Он не рассказывал вам, что он парадокс? Что одним своим существованием нарушает законы физики? А на самом деле он применяет комплексный гипноз, в ход идут слова, взгляд, жесты, даже запах!
Ольга медленно вошла в прихожую. Не переставая говорить, лысоватый обладатель «корочек» сунулся в кухню, заглянул в ванную; тогда Ольга, закусив губу, толкнула его внутрь – вложив в этот толчок все силы, что у нее были.
Щелкнула задвижка. Чтобы высадить эту дверь, ему потребуется секунд двадцать…
– Эдик! Уходи, тебя хотят убить!
Большая комната была пуста. На журнальном столе мерцал включенный ноутбук; Ольга метнулась в спальню, но в этот момент на пороге появился лысоватый. Дверь ванной комнаты, еще узнаваемая, стекала у него по плечам, как оплывающее желе; с пластмассовым стуком отвалилась железная петля.
– А вы боец, Ольга Николаевна. Он все рассчитал. Как ловко вплелся в эмоциональную сеть, как точно угадал ваши желания… Затесался в вашу жизнь под видом старого плаща, но, существуя впроголодь, захотел энергии, эмоциональной подпитки… И получил ее, да, получил! С вами, чокнутая вы баба, он стал сильнее…
Паркет под ногами вдруг просел, и Ольга утонула в нем по щиколотку.
– Проклятая жара? – спросила она с надеждой, глядя, как жирными каплями стекают остатки двери по штанинам, по лацканам человека с фальшивыми «корочками».
– Нет, – лысоватый, кажется, торжествовал. – Вы сами не понимаете, во что влипли, Ольга Николаевна. Вы эмоционально с ним связались, он крючочек, а вы петелька. Он зависит от вас, для вас это очень плохо. О-Си-Эй! Проявляйся, или ей конец!
Оглушительно чирикали воробьи за приоткрытым окном. Ольга задергалась, как муха на липкой ленте.
– Эдик! Уходи!
На крик должны были сбежаться соседи, но Ольга и сама понимала – крика нет. Она разевает рот, как поющая рыба, а паркет ее собственной комнаты втягивает ее все глубже, вот утонул подол юбки, вот цепкая, как бетон, жижа подступила к коленям, и хватит уже, хватит, я хочу проснуться, что за бред…
– Эдик!
Стены лопнули, и комната пропала. Обои разбились, как стекло, из-под них проступили кирпичи, но не белые, силикатные, из каких был сложен дом, а красные, кое-где покрытые сажей и поросшие мхом. Ольга, дернувшись, не смогла освободиться – и тут же ощутила, как две горячие руки ложатся ей на плечи.
– Эдик?!
– О-Си-Эй, – лысоватый человек преобразился, теперь он был уже совершенно лысый и вместо серого костюма на нем был серебристо-черный, как расплавленная смола, комбинезон. – Только посмей. Только…
– Я ПОСМЕЮ.
Реальность дрогнула.
Воробьи обвились вокруг ствола, подрагивая тонкими антеннами. Телевизор развалился пополам, выпуская на волю румяные зрелые семена. Соседская машина «Жигули» обернулась порносайтом, а из горячего крана на кухне потоком хлынули флешмобы. Ольга стояла посреди этого безобразия, по-прежнему увязнув в твердом полу, чувствовала руки на плечах и – присутствие рядом обезумевшей слепой силы, готовой взболтать сейчас весь мир, как яичницу в шейкере.
– Стой! – лысоватый тоже почувствовал присутствие силы. Он пятился, пенился и шипел, как струя из огнетушителя. – Стой… Назад… Я выпускаю ее!
– ВЫПУСКАЙ.
Ольга сделала шаг, будто марионетка, и села на паркетный пол. Комната была на месте, чирикали воробьи за окном, ноутбук на журнальном столике темнел пустым экраном. В прихожей, у самой двери, стоял лысоватый человек с разбитым носом, и черные капли падали ему на рубашку.
– Вот каждая баба хочет, чтобы вокруг нее вращался свет, – сказал лысоватый с непонятной тоской. И вышел не попрощавшись.
Они пили кофе. Слезы капали в чашку, круги расходились по темной поверхности.
– Значит, не было никакого лыжного курорта? И свитера? И камина?
– Нет.
– И моря тоже не было?
– Не было, Оль. Я все врал.
– А ты…
– Нет, не то, что ты думаешь… Я в самом деле парадокс информационного пространства. Узелок на ткани. Я был ранен и очень ослаб. Я пришел к тебе, потому что ты ничему не удивляешься. И они не нашли меня.
– Кто?
– Законы физики не для того писаны, чтобы их нарушать, мироздание сопротивляется и хочет прибить возмутителя спокойствия. Я не могу сидеть на месте. Вечно то прячусь, то воюю. Они зовут меня вирусом О-Си-Эй.
Слезы потекли обильнее, и поверхность в чашке пошла кругами, как лужа во время дождя.
– И ты можешь…
– Да, – он кивнул. – Я могу парализовать мировую банковскую систему. Я могу блокировать Интернет – полностью. Да что там – я могу отключить электроэнергию везде, всюду, разорвать сеть в клочки… Энергетическую. Информационную. Эмоциональную… Оленька, прости меня, дурака. Не плачь.
– Я думала, ты мой муж… Я тебе поверила…
– А я и есть твой муж.
– Нет. Ты виртуальный, как в «Матрице»…
– Я реальный, – сказал он горячо. – Я есть. Этого достаточно.
Они помолчали.
– Я удивилась, – призналась Ольга. – Я впервые посмотрела на мир, как…
– Да, знаю. На это твое удивление меня поймали.
– Прости.
– Ну что ты. Ты приютила меня и защитила. Если бы не ты, меня прихлопнули бы, как муху.
– За что?
– Я слишком опасен, Оль. Я очень много могу. Это ненормально.
– Зачем ты ел сырки в фольге? – спросила Ольга, рыдая над чашкой.
– Мне надо было восстановить энергобаланс в человеческом теле… честно говоря, я не подумал, что фольгу надо снять.
И он грустно покачал головой.
Антонова все-таки уволилась, и Ольге досталась половина ее академических часов.
Миновало лето. Пролилась осень.
Зимой Ольга поехала на лыжный курорт, одна. Она часами сидела у камина в маленьком в холле гостиницы, пила подогретое вино и прогоняла любого, кто решался завести с ней разговор.
Наступила весна.
– Привет, – сказала телефонная трубка. – Ты только не удивляйся.
Снег
Она открыла глаза. Потолок был высокий и очень белый, похожий на перевернутое снежное поле. В комнате светало. Который час?
Она протянула руку направо, где обычно стояла тумбочка. Или комод. Вот, так и есть: твердая прохладная поверхность, часы на ремешке… И вот главное: зеркало и паспорт.
Села на постели. Поглядела сперва в зеркало: заспанное лицо, серо-голубые глаза, светлые волосы до плеч. Развернула жесткие «корочки» и уставилась на паспортную фотографию: здесь она помоложе лет на пять, при макияже, короче постриженная, но, безусловно, это она и есть. Петровская Ева Александровна.
Оглянулась; рядом посапывал мужчина. Спал на боку, повернувшись к женщине спиной. Его темные волосы чуть поредели на макушке, и одеяло он натянул до самого уха.
Муж. Она замужем. В последнее время охладели друг к другу. У мужа, кажется, есть кто-то на стороне…
Он обвела глазами супружескую спальню. Добропорядочно, хоть и несколько пыльно. Пара фото на стене, традиционные, свадебные. Дети есть? Она прислушалась к себе; детей нет. Ну и ладно. Доброе утро, Петровская Ева Александровна.
Вчера ее звали Елена Людвиговна Петри. Она была рыжей, вернее, красилась в рыжий цвет, и служила секретаршей у медиамагната.
Память о «вчера» живет только в первые минуты после пробуждения, потом ее вытесняет ежедневный быт. Всякий раз новый. Чтобы не сбиться, не запутаться, она кладет на тумбочку паспорт и зеркало. Где бы ни ложилась спать – в гостинице, в тесной одинокой квартирке или супружеской спальне.
