Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович (читаем книги .txt) 📗
Ремесленники… А что ремесленники? Четвёрка мужчин, спрятавшихся за щитами, совсем не была готова к тому, что произошло. Влезть на сомнительное препятствие в виде телег они не помешали, и пики, специально предназначенные для отражения такой атаки, остались бесполезными палками в руках. Да и по мнению Худука, пущенная кровь, тем более священника, к какой бы церкви не относился он, скорее усугубила бы проблему. К тому же он почему-то думал, что заводила даже был не прочь пострадать и превратиться… нет, не в жертву, а в мученика, за которого даже материально настроенное большинство закипит. Не зря ведь он не бросился с кулаками на защитников района, а чуть ли не демонстративно подставляет грудь под острые лезвия. Просто у пока что благополучных цеховиков не было того настроения, чтобы колоть кого-либо — у них ещё никто не пострадал (во всяком случае они ещё об этом не знали), дома их не разрушены, а над близкими не повисла тень насилия. Да и приказ Гарча звучал двусмысленно: враждебно настроенных людей не пропускать, но возможные конфликты стараться гасить без лишней крови.
В общем, уже сейчас путь в квартал был свободен. Схватка с ремесленниками, начавшаяся, как обычный мордобой, сейчас перешла в просто избиение. Если вначале кузнецы ещё оказывали достойный отпор, то сейчас и они, задавленные массой, находились под грудой копошащихся тел. Новые прибывающие участники уже лупцевали своих, навалившихся на забитых ремесленников. Если бы не продолжающий ораторствовать священник, реально тормозящий движение со своей свитой, то ручейки захватчиков и грабителей уже распространялись по ещё не проснувшемуся району. «Тёмные», замершие пригнувшись чуть в сторонке за оградой вдоль канала, до сих пор не были обнаружены — не мудрено, ведь у захватчиков на виду были готовые цели.
Гоблин дал знак троллю: готовься, встал, принялся раскручивать пращу, прищурился, выбирая цель.
«Шш-у-ух!» — камень сорвался с ложа.
Точный удар в ухо, мелькнувшее очень быстро удивление, остекленевшие глаза, и священник рухнул плашмя вперёд. В руке одного из ошеломлённых телохранителей остался лишь кусок серого рукава.
— Давай, малыш! — гаркнул Худук. — Давай, сынок! — и словно отпустил с поводка убийственно мощное тело. — Гар-р-ра! — прорычал их давнишний воинственный клич, сохранившийся ещё с Закатных гор.
Рыжий, услышавший в голосе наставника — воспитателя — отца — матери знакомые интонации неожиданно издал такой ответный рёв, который враз перекрыл окружающий гвалт. Казалось, спины драчунов, продолжавших лупцевать мастеровых, напряглись, волосы зашевелились. А инстинкты, впитанные с кровью матерей истошно завопили: «Осторожно! Опасность! Нужно прятаться!»
Тройка на телеге, неожиданно потерявшая своего мессию, увидела нового реального противника и поспешила навстречу. Правда, только двое — третий получил смертельный удар в висок — это был следующий камень, направленный уверенной рукой гоблина. Он жалеть их не собирался.
Быстрый взмах — праща в карман, в правую руку тут же впрыгнул родовой кинжал, а в левую — нож. Он помчался к ближайшей копошащейся куче, под которой, он знал, погребён Бирюк, который несмотря на трусоватость, дрался до конца, пока огромный детина не опустил на его голову доску ограждения.
Удар по колену сапогом, добивающий в грудь кинжалом, бросок ножа, укол в бок, уход от тяжёлого замаха, бросок следующего ножа, удар в плечо — он покатился, приостановился и в низкой позиции стал наносить колющие и режущие удары, неизменно отзывающиеся криками боли и проклятий.
Несмотря на низкий рост — по грудь среднему взрослому человеку, а может и благодаря ему, он знал, что является неудобным соперником для людей. Тем более, применяя тактику, успешно отработанную не единожды и на гораздо подготовленных противниках (кстати, бывший чуть выше его гном Ностромо, тоже был спец в этом): когда находишься в окружении и калечится всё, до чего можешь дотянуться, а сам виновник, действующий ниже горизонта зрения, замечается не сразу. В общем, спустя совсем непродолжительное время после своей атаки он лицезрел бездыханное, окровавленное тело своего недавнего кормильца и любителя поговорить. К сожалению, времени останавливаться и проверять, в каком тот состоянии, не было.
В это же время, когда гоблин мчался к хлипкой баррикаде, которая уже начала поддаваться под людским напором и потихоньку смещаться, тролль превратился в сгусток неукротимой ярости. Огромный и страшный. Первыми его жертвами стали парочка отмороженных телохранителей, инстинкт самосохранения которых был потерян с разрывом материнской пуповины, либо заглушен наркотиками — они вполне серьёзно полагали, что смогут остановить снежного тролля! Первый упал с проломленной головой, даже не успев замахнуться своим длинным ножиком, второй схлопотал удар в живот торцом бревна, после которого он бы вряд ли очнулся, но Рохля лёгким пинком добил его, свернув шею — мелочей в уничтожении врагов нет. Остальные, успевшие преодолеть баррикаду, устрашённые новым противником, даже не пытались сопротивляться, начали разбегаться, словно мыши-полёвки, оставляя лежащие вперемешку тела защитников района и нескольких своих, подталкиваемые сзади ужасным рёвом и наступающими безжалостными ударами, каждый из которых неизменно уменьшал их количество. Панический страх прибавлял людям прыти и прыгучести. Но они мешали друг другу, спотыкались, падали и гибли под неотвратимой поступью. Последние замешкавшиеся в силу выяснения первоочерёдности преодоления преграды, получили мощный толчок взятым поперёк бревном, и буквально перелетели сцепленные телеги и рухнули на головы опешившим и волнующимся от непонятности происходящего людям, изрядно утерявшим первоначальный задор, что говорило о первоначальной разобщенности толпы и никудышных бойцовых качествах каждого отдельного участника. Их товарищи, сломя голову, выскакивали с той стороны, а какая-то стремительная фигура, настигающая неудачников, ещё совсем недавно праздновавших победу и собственнически поглядывавших на беззащитные дома.
Худук мстительно представлял жуткое разочарование многих, желавших под удобным лозунгом (считай, по прямому разрешению церкви; старая она или новая — не суть важно) потешить до поры до времени скрываемые потребности к разрушению. А тут такой конфуз: вместо весёлой (после разграбления трактира) и приятной (мужчины успели отведать сладкой сопротивляющейся женской плоти) прогулки с полным ощущением вседозволенности, кое-кто как-то вдруг получил по голове! Хорошо, если отделаются мигренью и притащатся домой к жене и детям не солоно хлебавши, в синяках и боевых царапинах, которые только супруге можно показать, гораздо хуже, если думательная часть тела скатится в сточную канаву, а синюшное тело пополнит штабель братской могилы за городом…
Рохля, понявший, что ситуация «выровнялась», наконец отложил дерево в сторону, и принялся за иное, менее смертоносное, но всё равно очень поучительное для несостоявшихся убийц и грабителей занятие: бросать провинившихся подальше.
Он выбирал шевелящиеся тела, брал за руку и ногу, слегка раскачивал и отпускал в свободный полёт, который был достаточно короток и вряд ли приятен.
И тут на телегу наконец-то уверенно вылез гоблин, походя скинув чуть не долетевшее до конечного пункта бессознательное тело, обвёл презрительным взглядом волнующееся море (скорее — озеро) недоумённых голов, запрудившее всё пространство моста и слегка растёкшееся вдоль ограды канала на той стороне, удовлетворённо кивнул сам себе: тут было более трёхсот человек точно. Три десятка прорвались на эту сторону, а потом вернулся в не совсем товарном виде в лучшем случае десяток. Буркнул негромко и непонятно: «Сейчас проверим», и неожиданно закрутился на месте, завыв на низкой ноте.
Невольные зрители, некоторые даже с любопытством наблюдали за непонятным представлением. Кое-кто из них, наверняка немногие, узнали в низеньком ушастом существе гоблина, то бишь представителя одной из рас «тёмных», но поделиться с соседями по толкучке интересной новостью, кстати, при достаточном времени имевшей все шансы опять сплотить толпу перед ненавистными иными. Но как раз времени и не осталось.
