Кошачья добыча - Хобб Робин (читать книги полные .txt) 📗
Женщина отжала как следует несчастные тряпки и повесила сушиться. Близился вечер. Останется ли Пелл в доме или уберётся-таки в город? Задавшись этим вопросом, она вдруг поняла, что с ужасом предвкушает ещё одну ночь, взаперти, рядом с Пеллом. Да, она могла бы стерпеть кое-как, — верь Розмари, что эта ночь уж точно станет последней. Жгучая смесь чувств, поселившихся в душе: гнева, терзающего сердце, пополам с нуждою в муже, в мужчине, мучающей тело, — кромсала женщину на части. Она бы скорее возлегла спать с безвестным бродячим менестрелем, чем снова взяла в постель презренного изменника, пускай и знакомого не один день. Вспоминай — ни с чем схоже его тело, а кто он есть на деле, посоветовала Розмари сама себе. Защити себя и своё дитя.
Потихоньку, медля, она пробралась назад, в дом. Тарелки так и были разбросаны по столу, как Пелл соизволил оставить их. Очаг был весь измазан жирными брызгами, пятнами сажи и золой. Повсюду, куда ни глянь, отмечалась печать присутствия чужака, словно как у кота, метящего территорию лужами и царапинами, подавая знак, на что претендует. Сам же Пелл развалился, полулёжа, с ногами, на кровати (в углу рта блестело жирное пятно от сытного обеда). Рядом же, на простынях, обнаружился и Гилльям, играющий с пригоршней перьев, оставшихся с петушиного хвоста. Беспорядочно смятая постель, перепачканные тарелки, обшареный и разграбленый буфет… медля, она напомнила себе, что, говоря начистоту, с уходом Пелла убавилось и работы на её плечах. Меньше грязной одежды, требующей стирки, меньше беспорядочного хлама, взывающего к приборке. Она не хотела возворачиваться обратно, к прежней жизни. С Пеллом или без Пелла, ласкающего её по ночам; она не хотела жить с ним, бегать за ним, прибираться за ним — и безропотно повиноваться каждому его приказу. Откашлявшись и прочистив горло, Розмари постаралась говорить словно бы мимоходом, случайно, по мере уборки по комнате.
— Корова скоро разрешится телком. Лучше будет, если я завтра отведу её к Бену.
Повернув голову на голос, Пелл покосился на неё.
— Корову — и к Бену? С чего бы?
— Когда я покупала её, Бен предупреждал, что первый отёл у коровы может выдаться тяжёлым. Если понадобится, он знает, как перевернуть телёнка, коль скоро тот пойдёт неправильно. А ещё сказал, что поможет мне, когда придёт время, если я позабочуь привести к нему корову. — Побольше лжи. Бен никогда не говорил ничего подобного. И она не поведёт корову к нему. Она отведёт её к Хилии. Та с супругом хоть и не богаты, но крепко стоят на ногах. Они сделают всё, что в их силах, — и для коровы, и для нерождённого телка.
— Тогда делай, как лучше. — Ни малейшей тени подозрения в голосе. Как пить дать ясно, что Пелла не заботило ни здоровье коровы, ни то, как детёныш явится на свет. — Но только оставь мальчишку здесь, со мной. Пора малышу Уиллу познакомиться с его папой. Раз так, я поучу паре вещей, что делают парня настоящим мужчиной. — Он дружески подпихнул малыша под бок, и Гилльям захихикал.
Нет. Никогда. Она была права. Вот на что он метил, на её сына; вот из-за чего Пелл вернулся. Её умница Гилльям, её крошка сын, её милое прекрасное дитя; и теперь его хотел забрать Пелл, забрать и окрутить, извратить, превратив в незнакомца. В невесть знает кого. План сложился сам собой, так у неоперившегося птенца вдруг вырастают крылья.
— Я встану и соберусь уходить пораньше, чтобы успеть вернуться домой вовремя и позаботиться об утрешней рутине, — сказала она.
И заберу с собой Гилльяма перед уходом.
Пелл всегда был мастак подрыхнуть покрепче да подольше. Завтра, прежде чем рассветёт, она ускользнёт подальше отсюда. Идти придётся длинной дорогой; поутру случится прилив, да и тяжёлая, стельная корова не сможет спуститься той стороной скалы, где к берегу прядётся извилистая тропа. К тому времени, когда Пелл прочухается ото сна и наконец задастся мыслью, а где это они с ребёнком прохлаждаются, Розмари и Гилльям уже оставят позади коттедж, и корову, и Хилию, — и двинутся своей дорогой. Если же Пелл вздумает искать, то первым делом побежит допытываться Бена. Она сильно сомневалась, что он на деле будет из кожи вон лезть, лишь бы доискаться их и вернуть обратно. Нет, он преспокойно останется дожидаться здесь, рассчитывая, что рано или поздно, но Розмари сама приползёт домой, покорно съёжившись. Как бы не так. Нет, ни за что она не вернётся к нему. Лучше уж оставит позади всё это, и Пелла, и нажитое добро, — и убежит. Далеко-далеко.
Розмари старалась гнать подальше озабоченные мысли: а что дальше? Что случится дальше? Разумеется, он убьёт всех её кур, по одной, и сожрёт. Тут уже ничего не поделаешь. Сад, знала она, порастёт сорняками и скроется из виду, зачахнув без должного ухода. Лишь одно пробуждало тревогу, одно живое существо… Беспокойство цепкими коготками впилось в сердце, заставляя биться сильнее, когда до женщины дошло, что Мармелад не вышел поприветствовать её, стоило вернуться со стирки. Она и вовсе давно уже не примечала кота.
— Как странно. Что-то я кота нигде не видела, — заговорила вслух. Сердце с громким стуком болезненно ухнуло вглубь живота.
Пелл одарил женщину косым взглядом.
— И я тоже. Но, даю слово, увижу хоть раз, убью на месте.
— Убей его, — повторил вслед за отцом Гилльям, не разбирая смысла сказанного. Он затряс кончиком петушиного пера у самого подбородка и снова захихикал.
— Так то верно, Уилли, — подтвердил его отец и, перегнувшись через кровать, защекотал малыша. Гилльям задёргался, извиваясь всем телом, громко, но с удовольствием, вопя. Всё, на что хватило Розмари, держать себя в руках, не позволяя промчаться через комнату к кровати, схватить своё дитя и спасаться бегством, исчезнув с глаз долой. На одно мимолётное мгновение эти двое являли собой поразительное сходство: жёстко скалящий зубы мужчина — и ребёнок, порывисто дёргающийся из стороны в сторону, то и дело громко визжа от смеха и стремясь сбежать от отцовской щекотки. На один долгий миг, на одну остановку бешено стучащего сердца, любовь Розмари к сыну иссякла… — нет, только не тогда, когда он до боли всем своим видом напоминал Пелла. Она резко отвернулась от них обоих, не в силах боле сносить это зрелище.
Завтра она сбежит. Завтра. Прежде, чем всё обернётся ещё хуже.
Есть вещи, от которых ты не можешь сбежать. С ними надо бороться — и разделываться.
Розмари не была уверена, откуда пришла к ней эта мысль, но что-то, не звук, не движение, заставило перевести взгляд вверх, к густящейся под стропилами блеклой темени. В тенях ярко поблескивала пара кошачьих глаз. Только не вниз! — мысленно взмолилась она, делая вид, что копошится туда-сюда по дому, собирая отбросы, — и, присовокупив к тем кучку костей с куриной тушки, оттащила заваль на улицу. Дойдя до края двора, выбросила остатки близ мусорной кучи. За долю вдоха Мармелад оказался рядом. Намотав два круга вокруг лодыжек женщины, урча как буря, кот обосновался у ног, с хрустом разгрызая косточки. Розмари присела рядом в подступающих сумерках.
— Мне надо уходить, Марми. И тебе тоже. Хотела бы я сказать на прощание: беги к дому Хилии и поселись там. Она даст тебе приют.
Кот приостановил хруст и уставился на Розмари, буравя глазами. Я живу здесь, казалось, говорил его взгляд.
— Как и я, — проговорила она; поток внезапно подступивших слёз прихватил за горло. — Но мне нельзя оставаться здесь дольше. Пелл слишком многое собирается поменять. Убить моих кур. И превратить Гилльяма в кого-то с именем Уилл, кого-то вроде него самого. И сделать со мной… из меня… что-то. — Ей не хватало слов объяснить, в когоона начинала превращаться. В нечто слепо повинующееся командам Пелла, подчищающее за ним углы и покорно подставляющее тело под его нужды, — никогда не смея поднять голос и заговорить ни о пользуемых им вещах, что принадлежат ей, ни о любой из сотни болезненно ранящих манер. — Я не желаю стать такой. Оттого и оставаться не могу боле здесь.
Мармелад раскатисто заурчал.
