Пламя Силаны (СИ) - Куранова Ольга Алексеевна (книга жизни TXT) 📗
— Мне так жаль, что я к тебе не вернулась, Калеб, — сквозь ком в горле шепнула Силана. — Так жаль, что ты потерял нас с мамой. И я ничего не могу предложить тебе взамен, я изувечена и сломана, но я очень тебя люблю.
Он потянулся медленно, будто во сне, обхватил ее руками, пальцы впились в ее спину.
— Ненавижу тебя. Ирбис, как же я тебя ненавижу. Ты бросила нас, ты отвернулась…
— Прости, Калеб, — она сморгнула слезы и погладила его по волосам. — Прости, что я не справилась.
— Я тебя уничтожу… Я., — он запнулся, его затрясло. И Силана чувствовала, как ненависть уходит из него. Уходит навсегда.
— Нет, — просто сказала Силана, прижала его к себе крепче. Как же она скучала по нему, как же он был ей нужен все это время. Ее единственный, ее озлобившийся, ее запутавшийся брат. — Я знаю, от этого намного больней, но ты все еще меня любишь.
Глава 35
***
— Я что-то упускаю, — сказал Каро, и его спокойный голос заставил Джанну замереть, отложить книгу в сторону. Они вернулись домой, и Каро устроился в гостиной работать. Он разбирал бумаги, которые ему принесли утром, и не раз говорил Джанне идти спать. Она отговаривалась тем, что не хочет, бездумно смотрела в расплывающиеся перед глазами строчки, и знала, что все равно не сможет уснуть.
Каро работал молча и сосредоточенно, и было видно, что для него это привычно. Жить и дышать своим делом, полностью сосредоточиться на нем, и не обращать внимания ни на что вокруг.
— Я упускаю что-то очень важное, — повторил он задумчиво, откладывая бумаги, и Джанна спокойно кивнула:
— Вам нужен взгляд со стороны.
— Мне нужно избавиться от Вейна, но он раз за разом опережает меня на шаг, — Каро сцепил пальцы, усмехнулся. — Мне приходится обороняться, и я никак не найду возможность напасть.
Они сидели напротив. Каро за столом, а Джанна в кресле у окна, и белый, будто молочный утренний свет лился сквозь прямоугольные стекла. И Джанне казалось, что все это с ней уже когда-то было. Давно, в какой-то прошлой, забытой жизни.
Каро фыркнул и добавил:
— Будет забавно, если вы поможете мне понять, в чем я не прав.
— Потому что я обычная женщина? — спокойно спросила она.
— Потому что вы не агент. Обычной я бы вас не назвал.
Она помолчала, подбирая слова. Складывая в голове общую картину — действий Вейна и Каро, последствий. Манеры мыслить.
Каро искал в собственных поступках ошибки, и, должно быть, думал, что именно из-за этих ошибок уступает.
Но если он и ошибался, Джанна этого не видела.
— Вы во всем правы и действуете разумно, — она пожала плечами. — Именно поэтому ему легко просчитывать ваши действия. Вейн понимает вас, а вы его, и каждый бьет по больному. Будто все это игра в шахматы. Ход за ходом.
— Но я проигрываю, — жестко заметил Каро. — Думаете, это потому что я худший игрок?
— Нет, просто вам приходится защищать не только короля.
Он замер, посмотрел на нее удивленно, будто не ожидал этого.
— Вейн использует связи людей, угрожает их близким, — продолжила Джанна. — Подставляет, используя семью. Он действует не напрямую, и поэтому его действия сложнее предсказать.
Он дернул уголком губ — то ли в усмешке, то ли в гримасе:
— Я бы не постеснялся втянуть и его близких, но, увы, у Вейна только подчиненные и союзники. Даже любовницы постоянной нет.
Джанну это не удивляло, она только заметила:
— Это к лучшему. Если он так преследует посторонних людей, страшно подумать, как бы он добивался любимую женщину.
Каро вдруг замер, застыл совершенно неподвижно, и посмотрел на нее… так, как никогда раньше. Совершенно изумленно, ошарашенно. Даже челюсть немного отвисла. А потом Каро расхохотался, громко, заливисто.
Неожиданно.
Джанна даже подумала, что недооценила, насколько он устал.
Ведь ничего такого смешного она не сказала.
И смеялся он очень долго.
А потом он успокоился, вытер выступившие на ресницах слезы и сказал:
— Джанна, вы гениальны. Я все больше влюбляюсь в вашу манеру думать, — он снова фыркнул, словно подумал о чем-то очень забавном, а потом его усмешка изменилась. Стала хищной, опасной. — И вы подали мне отличную идею, как его уничтожить.
***
Они проговорили несколько часов. Силана прижимала Калеба к себе, чувствовала, как крепко, почти отчаянно он обнимал в ответ, и делилась вещами, которые никогда никому не рассказывала. Мелочи, за которые цеплялась на войне, вещи, которые помогали держаться или те, что хотелось забыть.
Он отвечал, глухо и поначалу скупо, потому что разучился иначе. Он рассказал ей о смерти мамы. Не обвиняя больше, не пытаясь сделать больно, просто заново переживая тот момент.
И Силана была ему благодарна, потому что ей, оказывается, нужно было это услышать.
А потом они долго молчали. И молчание было как раньше, одно на двоих.
— Ты права, — сказал он наконец, глухо и устало. — Я тебя люблю и от этого намного больнее. Было бы проще ненавидеть.
— Я знаю, Калеб.
Она провела рукой по его волосам. Он так изменился за эти годы, стал совсем взрослым. Ни следа того угловатого мальчишки, который когда-то клялся ее защищать. А это ощущение осталось прежним, и волосы щекотали ладонь.
— Маму убила болезнь, не ты. Но я все равно не могу простить. Не только потому что ты не пришла к ней. Потому что ты не пришла ко мне. Я был рядом с ней, я ничего не мог сделать. Я оказался бесполезен, и я… я хотел, чтобы ты пришла спасти не только ее. Чтобы ты пришла спасти меня.
Он говорил шепотом, будто даже самому себе боялся признаться.
И ей очень хотелось плакать. За него.
— Я только теперь понимаю, что я тоже к тебе не пришел.
Силана вздрогнула, посмотрела на него, не зная, что ответить.
— Всегда, когда я был тебе нужен, когда тебе было больно, когда тебе было страшно, меня не было рядом.
Он не понимал, верил, что мог помочь, если бы оказался рядом. И он ошибался.
— Калеб, именно это меня и спасло. Иногда, когда становилось совсем невыносимо, помогала держаться только эта мысль: что среди всех гнили, пепла и мерзости на войне, не было вас с мамой.
И ради того, чтобы они никогда этого не увидели, чтобы их не коснулись ни сажа, ни кровь, Силана готова была убивать.
И она вдруг признала:
— Ты нужен был мне здесь, когда я вернулась.
— И я сам от тебя отказался.
Калеб отвел взгляд, нахмурился. И молчал долго, прежде, чем продолжить:
— Я не оставлю тебе мамин дом, — сказал он. — И сам в нем жить не смогу. Там все провоняло лекарствами. Этого не изменить. Мы никогда не исправим прошлое.
— Я знаю, — тихо признала Силана. — Но если мы ничего не исправим, Калеб, что же нам теперь делать?
Она столько раз спотыкалась об этот вопрос, и только рядом с Рейзом понемногу начала понимать ответ. И верила, что теперь Калеб тоже поймет.
— Жить дальше, — сказал он. — Ты не спасла меня тогда, но можешь спасти сейчас. Я не был рядом, когда ты во мне нуждалась. Но могу быть рядом теперь. Останься здесь, со мной, и я больше никому не позволю причинить тебе вред. У тебя всегда будет дом.
***
В этот раз Рейз не уснул. Лег, потому что иначе синяки болели нестерпимо, но спать даже не хотелось.
Он все думал о Силане и Калебе, о том, стоило ли оставлять их одних.
Силане это было нужно, он видел, да и Калебу, пожалуй, тоже. Но они все еще могли поубивать друг друга.
Рейз пялился в окно, на голые ветви сада, на посветлевшее небо. Пытался отвлечься на какую-нибудь ерунду — прикидывал, сколько комнат в доме, и как из него выбраться. Просто так. Бежать он все равно и не мог, и не собирался.
Силана все не шла, и это неприятно царапалось тревогой внутри. Кучей бессмысленных «а вдруг».
Интересно, чем занята Джанна. Очнулся ли Грей.
Сможет ли Каро снять с Рейза обвинения.
