Аленький цветочек - Разумовский Феликс (е книги .TXT) 📗
Про себя Иван полагал, что Глеб ещё держался на этом свете в основном потому, что при нём безотлучно находилась его мама. Для Кудеяра, как и для Жени с Борисом, она давно была «тётей Ксенией». Не перечислить дверей, которые Иван буквально пробил лбом, добывая ей мандат на постоянное пребывание у сына в палате. В ход было пущено всё – и связи генерала Кольцова, и заново надраенный череп Большого Чёрного Гиббона. И плевать, что Кудеяр нынче сам был в немилости. Тягостное хождение по начальственным кабинетам всё же дало плоды. Тётя Ксения ухаживала за Глебкой, и Глебка дышал. Остальное могло катиться куда подальше. И на любое количество букв.
Уже некоторое время профессор Звягинцев повадился навещать Глеба вместе со Скудиным. И вот однажды, когда в очередной раз они распрощались с тётей Ксенией и двинулись к лифту, им пришлось убедиться, насколько тесен мир.
По коридору двигалась воистину феерическая процессия. Девятизвёздочный генерал Владимир Зенонович. Генерал Кольцов. И всё тот же фээсбэшник в белых кедах. Они вели под руки качающегося, судя по всему – изрядно «вмазавшегося» Эдика.
– Отлезь, папахен… Отвали… На хрена собачьего мне эта вакцинация… – бормотал тот, путаясь в собственных ногах. – Отвали… и вы тоже отвалите…
Как ни странно, при всём том Эдик крепко сжимал пальцами книгу. Странно уже потому, что читающим его ни Иван, ни Лев Поликарпович ни разу не видели. Что ещё более странно – книга была не какой-нибудь Стивен Кинг или на худой конец Виктор Доценко, а «Как закалялась сталь» Николая Островского. Старое издание, пухлый растрёпанный том с ярко-красной будёновкой Павки Корчагина на картонной обложке.
«Чудны дела Твои, Господи… Видать, вовсе парень рехнулся…»
Узрев высокое начальство, Скудин вытянулся возле стены, опустил руки по швам. Владимир Зенонович, не отвечая на приветствие, свирепо мазнул по его лицу взглядом, и Кудеяр заметил, что глаза у генерала были влажные. Да уж. Единственный сын. Не приведи Бог никому…
Свита наконец втянулась в палату – через одну от той, где находился Буров. Дверь сейчас же закрылась, но было слышно, как Владимир Зенонович уговаривал сына вытерпеть пару укольчиков. И полежать несколько дней под врачебным наблюдением. Чтобы иммунная система должным образом успокоилась…
Уже в машине Звягинцев негромко кашлянул и тронул Ивана за рукав:
– Знаете. Иван Степанович… я, конечно, не медик, но думаю, что дело здесь не в контузии, не в шоке, не в поражении нервной системы. То есть они несомненно присутствуют… однако носят вторичный, производный характер. По-моему, основная причина – нарушение хронального цикла… – Он помолчал, посмотрел на жёлтые деревья за окном, коротко вздохнул и невесело усмехнулся. – Вы, верно, думаете, я на своих делах настолько зациклен, что мне уже повсюду мерещится… Это, конечно, действительно так, но вы сами подумайте. Установлено, например, что сердечный ритм, кроме прочего, задаёт темп всему организму и напрямую управляет деятельностью памяти. Как тактовый генератор в компьютере. А если шире взглянуть? У каждого объекта во Вселенной есть собственное время, и я даже смею предположить, что именно оно является первопричиной жизни. Этакий хрональный генератор, задающий параметры системы. Так вот, у Глеба он дал сбой, и жизнь приостановилась, замерла. – Профессор печально улыбнулся и щёлкнул по своим часам, старенькому «Ситезену» из первых, которые начали когда-то у нас продаваться. – Только-то и нужно, что подтолкнуть неподвижный маятник… Но вот как это сделать? Если мы не понимаем, что его остановило, то как запустить? Может, для этого совсем немного и требуется…
– Да… совсем немного… – Мыслями Иван был далеко, дома, на Кольском, на берегу величественного лапландского озера. Перед глазами стояла мисс Айрин, то бишь Ромуальда фон Трауберг. Господи. Эдик-то кому что плохого сделал?.. Вот тут, правду сказать, совесть Кудеяра была чиста не вполне. Он что, не мог Эдику, как отцу его обещал, обеспечить «в здоровом теле здоровый дух»? Если бы взялся как следует?.. То-то и оно – если бы. Воспитатель хренов. А если у самого бы не получилось, мог к бабе Томе свести… пока жива-то была… Уж она справилась бы. А он? Что вообще сделал? Не считать же серьёзными усилиями выкидывание сперва наркоты в печку, а потом – караоке в воду. Да и то… Песенки свои идиотские Эдик и без японской электроники горланил столь же успешно, разве что чуть менее громко, а наркотой его мисс Айрин быстренько обеспечила… да ещё и вирус туда… Трауберг… Фон Трауберг… «Да где же я встречал эту хрень?!!» Постой, постой… Ну конечно…
– Лев Поликарпыч, а не помните случаем, как звали немца, о котором упоминал ваш батюшка в дневнике? Не Траубергом?
Звягинцев продолжал думать совершенно о другом, но отцовский дневник он успел выучить почти наизусть и потому ответил мгновенно и без запинки:
– Именно. Траубергом. Ганс Людвиг фон Трауберг… Ассистент профессора Хемницера из Мюнхенского университета. А на что он вам?
– Да так… мысли разные появляются.
Звягинцева тотчас одолело любопытство, но он сдержался, не стал ни о чём спрашивать. А Скудин, приехав в институт, сразу отправился к себе и вызвал на ковёр Капустина.
– Значит, так, Боря. Есть один фашист из «Аненербе»…
Капустин тихо присвистнул: «Машины времени у меня нет, командир… Или что?!! Наши изобрели, а я испытывать должен?»
К его некоторому разочарованию, всё оказалось проще и приземлённой.
– Не знаю, – продолжал Кудеяр, – на этом он свете или уже в пекле, не суть. Я просто хочу выведать о нем ВСЁ. Где родился, где женился и прочее, а если уже перекинулся, то номер его места на кладбище. Дети, внуки-правнуки – само собой. Пошукай у федералов, в банке данных ФБР, в архиве Интерпола… Да не мне тебя учить. Всё понял?
– Сделаем, командир. – Монохорд осторожно, словно кобру двухметроворостую, принял бумажку с данными фон Трауберга. Быстро прочитал, снова присвистнул и в задумчивости вышел из кабинета. «Аненербе» – не детский сад на лужайке, полную информацию об этом весёленьком заведении до сих пор очень тщательно прячут. Ладно, тем интереснее. Боря Капустин умел не только подрывать мосты, но и лихо взламывать компьютерные зашиты. В институте его считали слегка помешанным любителем Интернета и компьютерных игр. Монохорд против такой репутации не возражал.
