Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Лёлька опустила за собой створку слухового окошечка – квадратную дощечку размером со столешницу, и под скатами крыши моментально стало темно.
– Следуйте за мной, Мажору-сан, – голосом официальным, как весь дипкорпус Лукоморья, произнесла девочка.
– Премного благодарен за предоставленную возможность, – не более дружелюбно ответил Мажору, – но не могу себе позволить обременять достопочтенную Ори-сан несвойственными ей действиями.
"Ах, так!.. – распахнулись и тут же сузились глаза девочки. – Ну, я тебе сейчас покажу!"
– С точки зрения банальной эрудиции обременение индивидуума гиппотетическим биохевризмом позволяет имплементировать детерфеминистскую потерну активности, что не может не создавать интерфервенцию при антинигиляции эпидемика!
Глядя на глаза Мажору в этот момент, никто и никогда бы не подумал, что он родом из Вамаяси. Лёлька довольно усмехнулась: пусть дядя Агафон еще когда-нибудь скажет, что при ребенке можно говорить что попало, потому что он всё равно ничего не понимает! Конечно, не понимает. Но запоминает. И пока никто не потребует объяснить, что такое гиппотетический биохевризм, всякие там вамаясьские тайсёгунчики могут не выпендриваться со своим пилатесом! [206]
– Не ожидал от вас такое услышать, Ори-сан, – напряженно, точно ступая по проволоке, выдавил мальчик. Но вместо того, чтобы взять ее за руку и тащиться вслед, как всякому разумному человеку впотьмах и полагалось бы, он подпер откидную створку окошка трофейной обормотовской нагинатой, запуская под своды лунного света едва-едва, только чтобы различить, где пол, а где потолок [207], и гордо двинулся вперед. И так же гордо споткнулся и шлепнулся коленками обо что-то вроде пустого котелка.
"Надутый дурак!" – истекая желчью, подумала Лёлька, хватая его за плечи и рывком, пока не увернулся, поднимая на ноги. А вслух сказала, бесстрастно, как только смогла:
– С вашей нечеловечески переразвитой интуицией относительно перемещения в условиях низкой и нулевой освещенности мне будет спокойнее, держи вы меня за руку, Мажору-сан.
А про себя снова добавила: "А вот теперь выкрутись-ка! Шишеньки тебе – шишулечки!"
– А-а-а… э-э-э… – попытался ли мальчик выкрутиться или вкрутиться еще дальше, она так и не поняла, но пальцы его сжались на ее запястье и он отважно шагнул вперед. К счастью, Лёлька находилась теперь рядом, и корзина с какими-то деревяшками, поджидавшая юного самурая в засаде, была с позором отправлена на обочину ловким пинком.
– Держитесь меня, Ори-сан, и я провожу вас к безопасности, – важно прошептал Мажору и наступил на хрустальный зонтик, не замеченный вовремя девочкой. Следующий шаг опустился на ногу Лёльки, отпихивавшую непонятную штуковину, замеченную вовремя, а третий привел к столкновению лба со стропилами. И если бы "искры из глаз" было не только фигурой речи, гореть в эту ночь колдовскому прибежищу знатно.
После этого он остановился, склонил голову, и тихим, но твердым голосом проговорил:
– Ори-сан. К своему величайшему сожалению я не смогу выполнить так опрометчиво взятые на себя обязательства и вынужден отказаться от них по причине полной неспособности видеть в темноте и еще потому, что я надутый дурак.
– Ну отчего же надутый… то есть дурак… то есть… то есть отчего же… – застигнутая врасплох Лёка в кои-то веки потерялась в словах.
– То есть вы рады, что я это понял? – строго спросил мальчик.
– Ну да, – не стала противиться она, тоскливо ожидая приступа вамаясьского "я самурай, пуп мира и центр вселенной", и полной неожиданностью для нее было прысканье ее соучастника, через секунду завершившееся сдавленным смехом.
– Я тоже рад, что понял это, – отсмеявшись уже на пару с княжной, проговорил он. – Моя матушка отвесила бы мне тумака за глупость – но в ее отсутствие то бревно позаботилось о моем просветлении.
– Я понимаю, неприятно, когда бревно умнее тебя, – не удержалась Лёлька и заработала оскорбленный взор – и новый приступ смеха.
После этого путь среди изгнанного хлама продолжался еще минут десять, и Лёлька снова подумала, что снаружи дом не казался таким большим, и вообще никаким большим, если быть точным, но вот поди же ты.
– Как ты думаешь, о чем говорили Вечные и мой отец? – неожиданно спросил Мажору. Девочка едва не споткнулась: после сцены у щели услышать от ее сообщника подобный вопрос было по меньшей мере странно.
– Н-не поняла, – медленно пожала она плечами, воскрешая в памяти загадочные действия и слова. – Вечные показывали Миномёто что-то, что смогло оживить армию на пару минут… потом оно кончилось… и они не знали, откуда это взять еще… А потом пришел еще кто-то, их ученики, наверное, и доложили, что то, за чем их посылали, они не смогли достать.
– А этот разговор о промоине, гневе богини, о ком-то в опасности?
– Может, Вечные тревожились о том, чтобы их ученики не провалились в какую-нибудь новую яму? А что?
– Отец был так доволен… – задумчиво проговорил мальчик. – Таким я не видел его ни разу. Он… Мне показалось, он был даже счастлив.
– Эта армия так много для него значит?
– Матушка говорит, что поражение в Вотвоясьской войне словно оставило в его теле рану, из которой торчит обломок копья. Он никогда с тех пор не улыбался даже. Он считает, что Мимасита доверила ему наследие предков, а он его пустил по ветру. А после того, как вместе со Змеюки пропал и котэнгу, он сам точно глиняный стал.
– Того и гляди разобьется? – не поняла княжна.
– Нет. Я неверно выразился. Он… – мальчик прикусил губу, помолчал и спросил: – Тебе это очень важно знать, или просто любопытно?
– Не хочешь – не говори, – Лёлька собиралась оскорбиться, но не нашла в себе достаточно обиды даже для того, чтобы надуться.
– Не хочу, Ори-сан. Спасибо за понимание.
Дальше они шли молча, он – закрывая и открывая глаза и не находя никакой разницы, она – вглядываясь внимательно в скаты и пол в поисках выхода. Один раз ей показалось – как в подвале – что на миг вокруг них, подобно дверному проёму, вспыхнули черные искры, но всё пропало мгновение спустя и больше не повторялось.
Проплутав по заваленному горами хлама чердаку, огромному, как иная деревня, княжна, наконец-то, отыскала люк. Вернее, это он отыскал ее: даже при своем хвалёном ночном зрении она обнаружила его не раньше, чем споткнулась о его край.
– В рот компот… – с чувством сказала она, выбираясь из-под шлепнувшегося на нее Мажору. – Что за… А. Вот и выход.
– Где? – невозмутимо уточнил мальчик, поднимаясь.
– Вот.
Поискав и не найдя, чем бы поддеть абсолютно ровную крышку, на открытие со стороны чердака явно не рассчитанную, она вцепилась в выступавший краешек кончиками пальцев, напряглась, закусила губу, надулась… Ага! Под напором не столько силы, сколько упрямства крышка подалась на сантиметр, потом еще, и еще… Из щели пробился тонкий луч света, и Мажору поторопился придти сообщнице на помощь.
Под ними открывался вид на узкую крутую лестницу и темный пустой длинный коридор. В самом его конце дверь, раздвижная, как в простых вамаясьских домах, была неплотно задвинута, и в щель пробивался тусклый желтый свет.
– Там, скорее всего, кто-то есть. Идем на цыпочках. И тс-с-с! – распорядилась Лёлька и, не дожидаясь [208] от сообщника "Так точно!" двинулась вниз.
Измученные чердачной полосой препятствий босые ноги с благодарностью коснулись пола, и девочка замерла, настороженно прислушиваясь. Стены, в отличие от дома, где их расположили на ночь, были тонкими, почти бумажными, и любой звук разносился бы на весь этаж сразу, но кто их знает, этих чародеев? После замка Адалета, резиденции Вечных в Маяхате и часа блужданий в доме, снаружи похожем на двухэтажный сарай, ее не удивило бы ничего. Но кажется, всё было спокойно, и она, не оборачиваясь, заскользила в дальний конец коридора, где темным провалом манила лестница вниз – и наружу.
