Семена Распада. Том I (СИ) - Никольский Олег (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Народу Амонии объявили, что Асоль больна: слегла, не выдержав известия об отравлении любимого супруга. Однако слухи жирными червями во все стороны расползались от замка. И вот уже через год после гибели архэта вся Амония недобрым словом поминала его развратную вдову.
Перед отправлением в Мирьех чародей повелел Амони навестить Ланаксэт, надеясь, что юный де Пьюс поумерит воинский пыл. Но норинец недооценил наследника, скрепя сердце, тот отправился просить благословения у женщины, когда-то давшей ему жизнь.
Высокие двери Ланаксэт украшало резное изображение павлина — геральдического знака Мерце. Впечатляющий хвост птицы радовал глаз узорами из цветного стекла. Изнутри доносились отзвуки лиры, смех, голоса. Пахло элинмой — цветком сновидений.
Амони постучал, однако ничего не произошло. Чувствуя, как тревожно замирает сердце, он ударил в дверь ещё несколько раз. Наконец та приоткрылась: на пороге, позёвывая, стоял кудрявый шохеец в широких штанах и цветастой безрукавке на голое тело, видимо, один из прислужников.
— Ну и чего барабаним? — неприязненно спросил он, по-южному растягивая гласные. — Её Светлость не велели беспокоить.
Возмущение, захватившее Амони, оказалось столь сильно, что несколько мгновений он не мог выговорить и слова, сделавшись только ещё бледнее обычного. Наследник впервые столкнулся с подобной вопиющей непочтительностью. Впрочем, слуга мог просто не знать будущего архэта в лицо, тем более к дорогим нарядам тот страсти никогда не испытывал, одеваясь подобно обычному рыцарю.
— Я Амони де Пьюс, сын архэтаЛоэмара и твоей госпожи АсольМерце. Я требую немедленно пропустить меня к Её Светлости! — с предельной чёткостью проговорил Юный Барс, предвкушая, как вгонит лакея в смятение перед высоким титулом. Но наглый прислужник даже не изменился в лице, ещё раз зевнув, он молча скрылся, оставив дверь приоткрытой.
Амони вбежал следом, пылая праведным гневом, однако лишь его нога переступила порог Ланаксэт, и вся ярость и задор мгновенно исчезли, оставив место лишь полузабытому детскому страху.
Главный зал Маленькой Радости с первых мгновений поражал несвойственным северу утончённым великолепием. Там царили жара, музыка и дурман. Полы застилали узорчатые ковры, каждый стоимостью не меньше ста керов. Вдоль стен и по потолку тянулись лозы невиданных в Амонии растений, многие из них цвели и роняли белые лепестки в прозрачную воду.
Люди севера предпочитали омываться в бане, а тёплой порой в реке, но и этот обычай пришёлся Асоль не по сердцу. А потому посередь главного зала расположилась исходящая паром купальня, обложенная мраморной плиткой с разноцветной мозаикой.
Наследник не знал во сколько обошлось всё это убранство, зато Этельдор однажды рассказал, что по завещанию Лоэмара на ежемесячное содержание вдовушки казна выделяет пятьсот керановых монет. Услышав это, Амони лишь охнул: по традиции наследник обязывался развлекать вассалов и народ охотой, пирами да турнирами, но даже самые роскошные из его празднеств едва ли превышали эту сумму. Более того Асоль могла и не уложится, и тогда бывшая лаирМерце без зазрения совести продавала подаренные Лоэмаром ценности. А однажды и вовсе велела подкупленному слуге снести на рынок Пряжку Ёрима — родовое украшение де Пьюсов. Чародею пришлось выкупать регалию по тройной цене.
Ворвавшись в Ланаксэт, Амони застал мать едва закончившей омовение. Асоль, прикрытая полотенцем нежно-розового шёлка, возлежала на мягкой софе, а две полуобнажённые служанки ухаживали за ней. Одна умащивала волосы шохейскими благовониями, вплетала в них цветы, а вторая старательно разминала вдове ступни ног. Рядом расположился и чернобровый красавец-музыкант, играющий на лире печальную мелодию.
— Атуш, — наследник смущённо обратился к матери, стараясь смотреть себе под ноги. Он так и не избавился от детской привычки называть её матушкой на сар-гарра— древнем языке севера.
Асоль лениво подняла голову, на долю мгновения в её взгляде мелькнуло удивление, но тут же сменилось безразличием. Она даже не приказала слугам остановиться, лишь едва приподнялась на локте.
— Что тебе нужно? Я ведь просила не заходить в Ланаксэт, — проговорила вдова чудесным глубоким голосом, который когда-то так завораживал архэтаЛоэмара. — И не называй меня так.
— Я… — начал и юный де Пьюс и осёкся, прежняя робость вновь ледовитым ядом проникла в его кровь, и Юному Барсу как маленькому котёнку захотелось бежать, забиться под кровать или за печь, лишь бы не терпеть этого холодного жестокого взгляда. — МэйнирЭтельдор велел… просить благословления, ат… матушка. На архэтство напали… Seliri — тёмные создания Раукар! Я поведу войска против них…
— Seliri?! — бесцеремонно вклинился в его речь певец, оборвав игру на высокой плачущей ноте. — Я знаю чудную балладу о Seliri. О прекраснейшая, позволь я исполню её!
— Позволю, как только мы останемся одни, — ласково ответила Асоль, а затем вновь обратилась к сыну. — Так что ты хочешь от меня?
— Благословления на битву, мату…
— Благословляю. Ступай! — без всяких чувств отрезала она, вновь опускаясь на софу. Амони, неуверенно переступив с ноги на ноги, отправился прочь провожаемый насмешливыми взглядами прислуги.
И вот спустя три ночи в Мирьехе он не мог заснуть, обуреваемый призрачными видениями.
«Началось, они уже берут приступом мой разум», — пронеслась досадная мысль в измученном сознании де Пьюса.
Амони протёр глаза и огляделся: он и Гельри ночевали в почётной гостевой спальне на верхнем ярусе ратуши, предоставленной им градоправителем, который заблаговременно покинул правобережье. Элизий по поручению наследника в Мирьехне поехал, а присоединился к отряду своего отцав качестве наблюдателя.
Безмятежный здоровяк Гельри всё ещё наслаждался блаженством и тишиной, нарушаемой лишь его собственным храпом. Решив не лишать его покоя, Амони тихой мышкой выскользнул за дверь, прихватив с собой кресало и свечу. Конечно, уже начало светать, но пройдёт ещё много времени, прежде чем окончательно рассеется ночная тьма.
Он брёл по пустым коридорам ратуши, и неясные тени метались по стенам, будто пытаясь скрыться от огня. Наследник особо не задумывался куда идёт, ему просто хотелось прогуляться, забыть о ночи и ужасах, что таятся под её покровом. Однако, когда он проходил мимо спальни Этельдора, то заметил, что дверь чуть приоткрыта.
«Неужто наставника тоже мучают кошмары?» — удивлённо подумал Амони и, забыв о вежливости, заглянул внутрь, ожидая увидеть регента борющимся с незримыми тварями мрака. Однако же чародей вовсе не выглядел мучеником, совсем наоборот, норинец казался приободрённым, а когда свет от свечи упал на его лицо, глаза чаровника блеснули маленькими огоньками.
— Доброе утро, Ваша Светлость.
— Вам, наверное, не спится, мэйнир?
— Вовсе нет, мальчик мой, — ответил Этельдор, переходя на более мягкий домашний тон. — Ночь уже позади, а день ещё не начался, самое время для меня и моих скромных изысканий. Я хочу кое-что вам показать, подойдите ближе.
— Что это, мэйнир? — спросил Амони, удивлённо рассматривая простенькую деревянную шкатулку.
— Смотрите, — он небрежным жестом откинул крышку и… Амони отшатнулся, ослеплённый неистово-прекрасным светомсамоцветов: десятки сапфиров различных размеров и огранки мерцали в подрагивающем пламени свечи. — Это сокровище величайшей ценности. Связь этих камней с чарами так велика, что некоторые утверждают, что они и есть сами чары, только застывшие за века. В руках чародея они служат одновременно усилителем, проводником и хранилищем Ivey. Я потратил годы, чтобы собрать их, но вскоре мне придётся с ними расстаться.
— Вы собираетесь сами сражаться?
— Как не странно да, и они мне в этом очень помогут. Вам известно назначение посоха? При сотворении заклятия именно через него проходит Ivey. Для чародея посох — такое же оружие, как меч для воина. Значение имеет всё! Это и его размеры, и дерево, пошедшее на изготовку, но важнее всего — камень. Для заклинателя стихий подходят исключительно синие камни, и чем темней и насыщенней их оттенок, тем лучше. Дело в том, что обычно мы стараемся не тратить собственный Ivey камней, но слабозаряженные камни попросту не выдерживают некоторых заклятий. Зарядить камень снова чрезвычайно трудно, для этого потребны особые места и долгое время. И это притом, что IveyvoVean — Чары Стихий наименее требовательные из всех. Если я не стану поднимать бурю, извергать пламя или призывать молнию, то добрую службу мне сослужит и небольшой кусочек лазурита. Однако вскоре мне, боюсь, понадобится и то, и другое, и третье, так что только отборные сапфиры. Например, этот, — чародей вытащил из шкатулки камень размером с голубиное яйцо, — экий красавец, а? Посмотрите какой глубокий синий цвет, как норинское знамя.
