Чарослов - Чарлтон Блейк (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Шеннон отвернулся и резко, будто выплевывая слова, заговорил:
— Произошел несчастный случай. Одно из ломаных заклинаний Берра убило нескольких помощников. Берр признал вину. Ему позволили остаться, но только в качестве простого библиотекаря. Парнишка всего лишь пытался учиться. Наставников не нашлось, и он стал экспериментировать сам. Увы, два года спустя очередная ошибка привела к гибели нескольких волшебников. Берр сбежал в Остроземье, в Глубокую саванну, где и сгинул навеки.
— Что ж… Значит, вы признаете, что какографы все-таки могут быть опасны?
— Уже триста лет прошло, а второго Джеймса Берра пока не предвидится. Вы, северяне, помешаны на какографии: в любом безобидном заике вам мерещится пригретая на груди гадюка. И фракция сторонников антипророчества определенно больше других подливает масла в огонь, не замечая, что от их идефикса страдают обе академии.
— Магистр, я в курсе вашего конфликта с руководством названной вами фракции. И настоятельно советую осторожнее подбирать слова. Имейте в виду: ваш ректор воспринял их версию пророчества с большим интересом.
Шеннон откинул с лица непослушную прядь.
— А ты, Амади, сама ты на чьей стороне?
— Я стражница. Мы не играем в политические игры.
— Ну, конечно, — усмехнулся Шеннон.
— Я здесь не затем, чтобы выслушивать оскорбления, магистр. Мне нужна информация. — Она замолчала. — Итак, скажите, есть ли среди местных какографов такие, кто обладает особенной силой?
Шеннон выдохнул через нос и постарался успокоиться.
— Есть несколько.
— И кто из них умеет творить чары на высших языках?
Шеннон обернулся.
— Куда ты клонишь?
— Антизаклятие, убившее магистра Финн, было написано на нуминусе.
Шеннон выпрямился.
— Я не позволю тебе свалить вину на какографа просто потому, что злодей использовал ломаные чары.
— Надо же, а в Астрофеле вы своих студентов так горячо не опекали.
Он горько усмехнулся.
— Вы не нуждались в опеке, Амади. Эти дети другие.
— Другие или нет, вы не можете препятствовать справедливому расследованию. Спрашиваю еще раз: в Звездной академии есть какограф, владеющий высшими языками?
— Есть один. Но он бы никогда…
— Кто он? — перебила Амади.
— Мой ученик.
Глава седьмая
Нико покинул друидов и сразу, не пройдя и пяти шагов, стал наколдовывать пароли Барабанной башни.
Двери других башен Звездной академии открывались при помощи сложнейших чар, составленных из сотен фраз. А для входа в Барабанную башню требовалось всего одно предложение, да и то на общем языке.
И все равно на то, чтобы сплести необходимые тускло-зеленые руны, по структуре напоминавшие жесткие узелки на мешковине, у Нико ушла целая вечность. Колдуя, он спиной ощущал пронзительный взгляд Дейдре.
Как только пароли были готовы, он сбросил их на черные ручки двери. В тот же миг из замочной скважины высунулся язычок белых рун и слизнул пароль. Нико нетерпеливо топтался у входа, пока замочный конструкт считывал слова заклинания. Наконец, услышав спасительный щелчок железного затвора, юноша юркнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.
— Чертова друидка! — выругался он. Слава богам, ему удалось избежать расспросов об унизительной истории с Эразмусовым пророчеством. Оставалось лишь надеяться, что друидка не станет уточнять подробности у волшебников. Если опасения Шеннона насчет делегатов Астрофела верны, ни к чему возрождать интерес к шраму; к неловким ситуациям Нико не привыкать — но на этот раз опасность может быть реальной.
Он повернулся и взбежал вверх по лестнице.
В Барабанной башне с незапамятных времен хранили запасы зерна — на случай внезапной осады. Однако зерно оставалось нетронутым: расположенная в глуши Звездная академия не слишком прельщала алчные «цивилизованные» королевства. Поэтому по коридорам башни не бродили сложные сторожевые заклятия, а двери здесь открывались простеньким паролем. Верхний этаж представлял собой идеальный дом для какографов — особенно для тех из них, кто не мог наколдовать пароли от основных жилых помещений.
Впрочем, в отличие от остальных зданий Звездной академии Барабанная башня не могла похвастаться свободными площадями. Именно эта причина вынудила магистра Шеннона, управляющего башней, поселиться в другом месте — с тех пор забота о младших учениках легла на плечи их взрослых товарищей. Нико делил обязанности воспитателя с двумя соседями по этажу.
Старшим по возрасту был Простак Джон, чей словарный запас, казалось, ограничивался тремя репликами: «нет», «Простак Джон» и «брызги плюх». Причем последней он явно отдавал предпочтение и, создавая очередные мыльные чары во время уборки, частенько ее выкрикивал.
Обычно при первой встрече с Джоном люди приходили в ужас. Ростом добрых семь футов с гаком, со здоровенными, как у мясника, ручищами, он обладал пугающей внешностью. Его красный нос был слишком похож на картошку, карие глаза-бусинки — слишком маленькие, а выступающие вперед, как у лошади, зубы — чересчур крупные. Однако за неприглядным «фасадом» скрывалось доброе сердце: те, кто узнавал Джона получше, тут же влюблялись в его мягкий характер и кривоватую, половиной рта, улыбку.
В отличие от Джона, вторую соседку Нико, Девин Доршир, сложно было назвать всеобщей любимицей. Старшие ученики прозвали ее Девин Луженая Глотка.
Когда Девин сосредотачивалась, то вполне могла сойти за младшую волшебницу. К сожалению, она часто обрывала заклинание на середине: то засмотрится в открытое окно, то отвлечется на скрипнувшую половицу или на симпатичного волшебника. Она постоянно влипала в неловкие ситуации, где ее редкое умение изощренно и подолгу сквернословить (талант, служивший действенным оружием в борьбе с подтекающими чернильницами, рвущимися пергаментами и против хамства в целом), как правило, не только не спасало, а, наоборот, лишь все портило.
Волшебников бурный поток ругательств обычно не впечатлял, и Девин довольно быстро научилась следить за языком в присутствии старших.
Вот почему Нико, который как раз преодолевал последние ступеньки, сразу понял, что в общей комнате все свои.
— Ах ты, подлец грязноухий, попень крысоедова! — за воплем Девин последовал грохот.
— Брызги плюх! — хохоча, отозвался Простак Джон. Еще удар, и новый взрыв ругательств.
Нико возвел очи горе и произнес:
— Воистину со времен появления Лоса, первого демона, мир не видел хаоса, подобного тому, что бушует сейчас по другую сторону этой двери. О, Селеста, молю, избавь меня от новых треволнений на сегодня! Пусть они лягут спать. Обещаю, я уберу все, что они раскидали.
Грохот, смех, снова грохот.
— Глотни козлиной мочи, ты, тощий голубиный пенис!
— Дев, разве у голубей есть пенисы? — пробормотал Нико, хмуро глядя на закрытую дверь.
Простак Джон издал боевой клич:
— ПРОСТАК ДЖОН!
Нико со вздохом распахнул дверь и ступил внутрь. И тут же отпрыгнул обратно в коридор, едва увернувшись от проклятия на джежунусе, что розоватой кляксой просвистело мимо.
Джежунус, самый слабый из общих магических языков, отличался простым синтаксисом и использовался только в преподавании. Крупные розовые руны соответствовали буквам обычного алфавита; это почти исключало возможность ошибочного построения фразы и делало язык безопасным для какографов. Главный же плюс джежунуса, вероятно, таился в структуре его рун: мягкие и тягучие, они не могли навредить колдующему.
Возле самого носа Нико просвистело проклятие: «НАЙТИ [левую булку Джона] и НАДПИСАТЬ [У меня с утра понос]».
Нико застонал.
— Простак Джон! — возвестил трубный клич Простака Джона. И снова грохот.
Заглянув в комнату, Нико увидел Джона; тот с гордым видом сжимал в руке несколько фраз, гласящих: «СТЕРЕТЬ [заклинание Девин]».
Здоровяк даже вынул из рукавов руки, чтобы лучше видеть чары, образующиеся в его могучих мускулах. Повсюду валялись перевернутые стулья и выдранные из книг страницы.
