Тёмная радуга (СИ) - Орлова Ирина Олеговна (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— Да…Ты уж прости своего парня, дочка, рассказал он мне твою историю. Вовремя рассказал. Незнание многим моим сородичам могло жизни стоить. Они ведь на Архипелаг собрались. Давно мы хотим туда вернуться, в тамошние горы, значит. Конечно, и у гномов найдутся какие-никакие боевые заклятья, и топоры у нас с детства в руках, да только, боюсь я, против твоих колдунов они бесполезны будут. Вижу, согласна ты со мной. А потому и тебя предупредить хочу. В знак благодарности, значит.
Ты хоть и полукровка, да на лесной народ особенно не полагайся. Людей они, конечное дело, не презирают, но и не жалуют. Но погулять на людской стороне ихние мужчины никогда себе не отказывали. У них это даже за порок не считается. Они ж дети воздуха, вольный ветер у них в голове. Куда дунет, туда и летят. Полукровок по нашей земле великое множество шляется, да что-то я ни разу не слышал, чтобы человеческие женщины эльфийскими женами становились.
А еще дед рассказывал, что когда мы воевали с ними, то мертвых эльфов никто никогда не видел. Как только чувствуют, что через миг смерть наступит, тут же исчезают. Даже если голова с плеч летит от доброго удара топора, то пока она, голова то есть, на последней ниточке держится, то в этот миг — фьють, и нету ни тела, ни головы. Видать, ихние боги забирают их на Эльстон на этот. А через какое-то время обратно, может быть, возвращают. Тут ведь не понять. Все они остроухие, светлоглазые. Вся разница, что у мужчин глаза голубые, а у женщин зеленые. И, дочка, никогда по-другому. И на лицо похожи, как две капли воды. Где тут разберешь.
А вот вас, полукровок, их боги стороной обходят. Ни разу не слышал, чтоб тела пропадали. Да и зачем им о вас заботиться? У нас в той войне, правда, много не погибло. Все больше раненые были. Да и у них тоже. Раненых мы всяк своих с поля боя уносили и остроухие не исчезали. Да. Так вот. Ну, а на брачные узы с эльфом каким тебе, дочка, никакой надежды, увы, нет, хоть ты и красавица и ушки у тебя острые, да глаза-то синие, тут уж их никак не обманешь.
Впрочем, мы тоже людей ни в жены не берем, ни за своих дочерей не выдаем почти никогда. Век у нас уж больно разный. Хотя, конечное дело, бывало. Уж коли по сердцу кто пришелся, из вашего племени, значит, препятствий не чиним. Что от них толку, от препятствий-то? Только пуще милых друг к дружке сбивают. Настоящая любовь, она крепче молота, тверже самой твердой стали…
Вы вот, с Роем-то, вижу я, дружно живете, тут ты и без моих рассказов правильно рассудила, с человеком-то оно тебе всяко надежнее, а что ж детишек у вас нет? Или по волшебству не положено? — вдруг неожиданно спросил гном, как будто разом забыв, что только что предостерегал Милу от браков с эльфами как незамужнюю девушку.
— Да мы, — Мила настолько смутилась, что даже не заметила странного перехода в разговоре, — мы, дядюшка Кром, не муж и жена вовсе. Мы друзья.
— Ни за какие коврижки не поверю, чтоб мне всю жизнь троллям хвосты полоскать, — невинно удивляясь, вскричал гном. — Как же так? Да вы такая пара, как рядом сядете, что просто загляденье. Мне и в голову такое прийти не могло. Дурачите вы старика.
— Да нет, не дурачим. Просто даже не думали об этом, — защищалась девушка.
— А вот и подумай, дочка. Я, конечно, понимаю, сейчас не до свадеб, черные бестии и все такое. Но жизнь-то потому и продолжается, что все живое потомством обзаводится. Кто дольше живет, кто меньше, а род свой множат. Не знал я, что вы просто друзья, когда тебе об обычаях эльфов рассказывал. А вишь, как кстати. Ты прикинь сама, лесной народ тебя все одно не примет, как равную. Охота тебе, как матери твоей, через всю жизнь страдания нести, чтоб дите отца не знало? Это ведь ей просто принц благородный попался, видать, Эленор сына правильно воспитывал, а эльфы-то они все разные. У большинства и понятия о своих незаконных детях нет.
— Да что ж это дядюшка Кром, ты все на меня нападаешь. Ты бы вот хоть Роя спросил.
— А чего его спрашивать? Известное дело, как женщина повернет, так и получится. Это ведь ваша сестра только прикидывается, что мужчины здесь все права имеют. Много я повидал за последние сто лет. Раньше-то, понятно, дочерей не спрашивали, за кого им замуж идти. Как родители сказали, так и будет. Только те времена давно прошли.
— Не знаю я, твое предложение так неожиданно, — Мила совсем сконфузилась, не ожидая от гнома такого яростного напора. — Это ж не в один день решается.
— Правда, мастер, смутил ты нас совсем, — поддержал девушку Рой.
— Дело он говорит, — неожиданно отозвался Генри. — Ты ведь Рой, мне хоть приемный, да все ж сын, а роднее сына, кроме тебя, у меня никогда и не было, и я, как отец, от души поддерживаю почтенного Крома. Давно я на вас смотрю и все не пойму — что вам мешает? Если хочешь, то вот вам мое отцовское благословение.
— Спасибо, Генри. Хоть я тебя никогда отцом не называл, а правда твоя, другого-то у меня нету. Но ведь мы все-таки подумать должны. Жизнь свою связать с другим человеком, это ж не тарелку каши съесть.
— Ну, думайте, что ж с вами сделаешь. А еще лучше пойдите-ка прогуляйтесь перед сном, — согласился Генри и подмигнул гному, — А мы тут пока с почтенным мастером покалякаем о том, о сем.
Молодые люди с облегчением выскочили из-за стола и убежали на улицу.
— Так ты ему вроде как отец? — гном с интересом уставился на ворона.
— Да вроде как, — подтвердил Генри и коротко рассказал свою историю.
— Ах ты, троллья задница, все одно к одному завязалось, — крякнул Кром. — Как думаешь, сговорятся дети? Я ведь не случайно с ним сюда прибыл. Уж больно парень робкий стал. Раньше, бывало, только пух и перья летели от его похождений. Сколько я ему безделушек для женщин сделал, уж и не упомню.
— Это я про тебя понял. Так ведь и девушка непростая, мастер. Такую, боишься, как бы не спугнуть.
— Правда твоя, Генри. Я, конечное дело, тролль меня задери, мог бы и наворожить, да грех это. Ну, сколдую я их, тело к телу потянется, а душа не примет? Ладно, утро вечера мудренее. Не покажешь ли мне, любезный кум, где старый гном может отдохнуть? Ночь-то, она для молодых, а мне уже пятая сотня пошла. Но ты об этом никому не говори, я-то всем рассказываю, что четвертая.
— Ложись в комнате Роя. Он вряд ли до утра уснет. Я его предупрежу, если что.
Вскоре из открытого окна донесся мощный храп гнома. Однако ни Мила, ни Рой его не услышали.
— Что будем делать, Рой? — спросила девушка. — Ну, ладно, гном, они домостроевцы известные, но и Генри туда же.
— Не знаю. А что ты сама думаешь? Ты была бы не против? Или… — Рой весь сжался внутри, приготовившись к самому худшему, голос предательски дрогнул.
Мила изумленно взглянула на друга. И вдруг все поняла. Рой ее избегал, боясь, что она догадается о его чувствах. И вовсе не поиски магических книг являлись причиной его странных отлучек. Совершив когда-то непоправимую глупость, он всеми силами пытался не повторить ее вновь. И эти изумительные подарки. И неожиданный визит гнома, который так хитро старался уговорить ее стать Рою женой.
Мила растерялась. Ближе этого парня у нее никого не было. Она по-своему любила его. Не так, как Леонарда, один взгляд которого делал ее счастливой. Роя она любила просто как человека и друга. Но все произошло так неожиданно. Почему же она раньше ничего не замечала? А ведь могла бы догадаться, что созданный ею уют, обязательно подействует на парня. Тепло, рожденное женской рукой, не может оставить равнодушным любого мужчину, если, конечно, он не закоснелый эгоист или холостяк.
Она почувствовала, как напрягся Рой в ожидании ее ответа. Отказать, значит навсегда лишить его уверенности в себе, окончательно разбить ему сердце. Согласиться? Он единственный, кто полностью ее понимает. Не просто так их свела судьба. Не бывает случайностей. Она вдруг подумала о том, что не знала мужчины с тех пор, как ушла из ворот Красного замка, и тело неожиданно тут же отозвалось сладкой истомой. Да, она не против. Рой, конечно, вряд ли сравняется с Лео в искусстве любви, но так ли уж это важно? Кто знает, а вдруг Рой по-своему окажется даже лучше Леонарда? И почему бы ему, собственно, не оказаться лучше, ведь любовь способна творить и не такие чудеса? Мила представила себе, как они теперь будут жить, и не услышала ни звука протеста в своей душе. Ее руки сами обняли Роя за шею.
