Цветы в пустоте - Сергеева Александра (полная версия книги txt) 📗
Ему бы хотелось сейчас лечь под бок к миротворцу, укрывшись одним одеялом, как они делали с Аргзой, но свой лимит бесцеремонности Сильвенио на сегодня уже исчерпал. Поэтому вместо ещё одного акта невоспитанности он сидел в темноте и думал; он бы был бы счастлив остановить течение своих мыслей хотя бы ещё на одну ночь, но, к сожалению, это было выше его сил. Мысли были разные. Он думал о том, почему он постоянно вспоминает Аргзу, и нельзя ли как-нибудь перестать о нём вспоминать вообще, потому что пора бы начать привыкать к жизни без Паука; он думал о том, почему всё же Мартин с ним так добр, и что делать, если он вдруг снова начнёт проявлять прежние… чувства. Если он опять захочет его поцеловать – стоит ли выражать на это согласие? Мартин – не Хенна, ему не нужно постели с ним на одну ночь, ему нужно нечто большее, и хотя Сильвенио дал бы ему всё, что тот только потребует – в одну лишь благодарность за своё спасение, но в том-то и дело, что Мартин ничего требовать не станет, он может разве что попросить. Сильвенио не знает, готов ли сейчас к тем отношениям, которые может предложить Мартин. А может и не предложить. Как ему с ним себя вести? Как отблагодарить достойно и не обидеть при этом? Быть ли ему безукоризненно-хорошим другом и при этом пресекать все попытки общаться теснее?
Думал он, правда, и о вещах гораздо более мрачных в ту ночь. В частности, его всё не оставляла назойливая параноидальная мысль о том, что он, возможно, просто продолжает спать – там, у Близнецов – и видит очередной сон. Который в любую минуту может обратиться кошмаром, наверное, ещё более жутким, чем все кошмары до этого, судя по тому, что пока у него всё так подозрительно хорошо складывается. И ещё он думал о том, что, даже если это не кошмар, свобода в любом случае закончится довольно быстро – так, что он даже не успеет ей насладиться. Так было всегда и так, похоже, всегда и будет.
Немудрено, что к утру он чувствовал себя, как выжатый лимон. Голова нещадно болела, в горле снова основательно поселилась мучительная жажда, к которой теперь запоздало добавился и голод, а мышцы мстительно затекли из-за целой ночи, проведённой в неудобной позе в кресле, но, несмотря на всё это, он терпеливо ждал пробуждения друга, надеясь, что его спокойствие как-нибудь передастся и ему.
– Боже милосердный, – произнёс Мартин первым же делом, как только проснулся. – Доброе утро, Сильвенио. Ты что, так и не спал?
Он помотал головой, вежливо ответив на утреннее приветствие, и взгляд Мартина приобрёл скорбное выражение. Он начал немедленно громко раскаиваться за то, что не уделил своему гостю достаточно внимания прошлой ночью и что так беспечно улёгся спать сам. Несколько виноватые и смущённые заверения Сильвенио в том, что всё в порядке, эффекта не возымели, и до конца дня Мартин смотрел на него так, словно бы он являлся кормящей матерью, у которой тяжело заболел грудной младенец.
Сегодня Сильвенио, однако, и не думал расслабляться. Он был вялым и одновременно напряжённым, всё так же не отходил от Мартина ни на шаг, с другими миротворцами, радушно встретившими его в штабе, держался с церемонной отстранённостью. Ему всё казалось, что на Эль-Вират вот-вот прилетят Близнецы и всё тут уничтожат, а он сможет опять только бессильно смотреть. Реальность виделась ему нестабильной и зыбкой, готовой распуститься по швам от малейшего его неверного движения. Всё вокруг было слишком ненадёжно, как-то пугающе чуждо, окружающий мир чудился сплетённым из тончайших прозрачных нитей на грани вымысла и бреда. Участливые лица миротворцев казались лишь бесконечными новыми масками, прикрывающими сумасшедшие красные глаза, даже Мартин, единственный, кому он решил доверять в этой ситуации, мог нечаянно напугать его едва ли не до инфаркта, когда ему случалось как-нибудь неожиданно, без предупреждения его касаться. Мартин пытался его разговорить хотя бы на нейтральные темы, но Сильвенио ограничивался только ответами на его ничего не значащие вопросы и по собственной инициативе разговор не заводил, отчего беседа чересчур быстро увядала. Единственное, что изменилось – так это то, что он в этот день он наконец вдоволь ел и пил, постепенно навёрстывая прежний режим питания.
– Может быть, позволишь мне сводить тебя завтра на экскурсию? – предложил Мартин за ужином. – Эль-Вират – довольно красивое место. Фактически это – культурная столица местного союза четырёх галактик. Здесь множество музеев, театров и просто радующих глаз мест. Я уверен, тебе бы понравилось. Ты мог бы… ну, знаешь, отвлечься.
Он, конечно, изо всех сил старался помочь, но Сильвенио передёрнуло от одной мысли оказаться на открытом пространстве.
– Нет, я… я не думаю, что это пойдёт мне на пользу, извини, Мартин… Я пока не могу.
Доедали ужин они снова молча, и всё это время Мартин изучал его тяжёлым взглядом, полным прежнего беспокойства. Потом они шли в его спальню, где миротворец сначала предложил снотворное, а затем, получив испуганный отказ, решился спросить:
– Ты уверен, что не хочешь мне рассказать? О том, что было там… у Близнецов. Ты ничего не рассказываешь, и я вполне понимаю твоё желание держать всё в тайне, потому что это совершенно точно не те воспоминания, которыми хочется делиться. Но ты поседел. И ты явно до сих пор напуган. Это, очевидно, травмировало тебя, Сильвенио. Ручаюсь, тебе станет намного легче, если ты хотя бы расскажешь кому-нибудь.
С минуту Сильвенио раздумывал, пока Мартин, вручивший ему пахнущую лавандой белую пижаму, помогал ему переодеваться и почти насильно устраивал в своей кровати, памятуя о прошлой ночи. Сам он, видимо, предполагал ночевать на притащенном откуда-то в комнату гостевом диване. Сильвенио было ужасно неловко от всей этой суеты и заботы о нём, которую он, вероятно, не заслуживал. Действительно, если он и мог с кем здесь поделиться всем пережитым, то только с этим человеком, и он уже даже открыл рот, чтобы начать говорить – неважно что, лишь бы вывалить свалившийся на его душу тяжкий камень – и тут же его закрыл. Потому что Мартин и без того слишком сильно за него переживал, принимая все его несчастья практически за свои собственные, и расстраивать его ещё больше Сильвенио определённо не хотел. Мартин попросту не заслуживал всего того мерзкого и плохого, что скопилось у него на сердце после знакомства с Близнецами.
– Я… нет, Мартин, я не хочу этого рассказывать. Извини ещё раз…
Тот вздохнул и смерил его ещё одним невыносимо печальным взглядом.
– Нет нужды извиняться передо мной за это, Сильвенио. Я всего лишь волнуюсь за тебя.
– Я знаю. Прости.
– Я же говорю, не надо из… – миротворец издал новый вздох. – Ладно, тогда спокойной ночи. Я очень надеюсь, что сегодня ты всё-таки сможешь уснуть, потому что, уж прости за откровенность, на тебя смотреть больно, как ты мучаешься. Помни, я теперь рядом. Всё хорошо, я никуда не исчезну. И ты не исчезнешь тоже. Ты в безопасности.
Сильвенио не стал возражать, только припомнил про себя, что Хенна тоже говорила ему нечто похожее. А теперь Хенна была мертва, так и не выполнив своих обещаний относительно его, и он даже не знал, удосужился ли кто-нибудь её достойно похоронить или же она так и осталась лежать на поле боя, чтобы постепенно сгнить на воздухе…
В кровати, естественно, было гораздо более удобно, чем в кресле. После всех этих дней, проведённых на жёстком полу и с прикованными к стене руками, мягкая кровать миротворца для его тела была истинным наслаждением. К сожалению, то же нельзя было сказать о его разуме, и когда он, потеряв бдительность от непривычной расслабленности, чуть было не заснул, пришлось спешно себя одёргивать и убирать из-под головы коварно манящую к себе подушку. Помогло, надо сказать, мало.
– Ты ведь всё ещё не спишь?
Он замер и обругал себя за то, что доставляет неудобства приютившему его другу.
– Ещё нет… я не хотел тебя будить, Мартин.
– Ты меня не разбудил, я тоже не мог заснуть. Думал о том, как тебе помочь, – Сильвенио мысленно застонал, обнаружив, что из-за него лишился сна ещё и этот замечательный человек. – И знаешь… я пришёл к выводу, что тебе нужно их заблокировать. Неприятные воспоминания. Ты ведь можешь это сделать. Знаю, удалять их совсем ты не будешь, это против твоей природы Хранителя Знаний. Но что, если просто их сделать… невидимыми для твоего разума? Ты всегда сможешь открыть их заново, если возникнет такая необходимость – в чём я лично глубоко сомневаюсь, но возможность такую не отрицаю.
