Слепой боец - Горишняя Юлия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
«Лось», когда напарник свернул в Кайнумы наперехват добыче, должен был оставаться снаружи — вдруг пестропарусная хитрюга решила поиграть с ними, спрятаться в скалах, а когда и они свернут туда, потеряют ее из виду — выскочить и обратно в море наутек.
Ничего другого «Лосю» пока просто не оставалось — ему до ближайших островков ходу было еще столько ж, сколько времени нужно — как сказали бы мы с вами, — чтобы проговорить «Перечень королей» от Айзраша Завоевателя до Луаша Колокольни. А в те времена сказали бы — чтобы дважды проговорить ди-герет. «Дубовый Борт» столько времени, сколько нужно, чтобы дважды проговорить ди-герет, шел знакомым фарватером, этою же дорогой они позавчера приходили и уходили с Салу-Кри. Было тихо-тихо, ничего нет тише корабля, идущего не на веслах, а желтые острова стоят на воде, как зачарованные. Только и слыша шум волн и как поскрипывают пайолы под ногами у кормщика, который сейчас даже и не закрепляет шкот, столько ему в этом фарватере бегать с парусом туда-сюда, сейчас единственное крепление — его руки…
Рассказывают о силачах, которые могли удерживать парус целой огромной «змеи» на двадцать пар весел вообще одной рукой, и не обмотавши канат вокруг нее, а просто ладонью, да по часу сряду, — но Фаги считал, что это уж просто бахвальство, вот что.
Вообще, если кто думает, что у Гэвина в дружине все подряд были одни только герои, из тех, про кого легенды всякие рассказывают, то это, конечно же, неправда. Там были вовсе не все такие. Молодежь — «мальков», что называется, — которые в эту воду впервые отправлялись в Летнее Плавание, он в ту весну тоже в свой поход набрал. Впрочем, им просто поневоле приходилось за старшими тянуться. Как же иначе, на таком-то корабле.
И вот сейчас один из таких «мальков», Легби по имени (он как раз был из тех, двоих или троих, что возле Фаги крутились, как приколдованные, — с рулем помочь и все такое), сказал:
— Как в древние времена.
«Как во времена богов», — сказал он. Тогда люди из племени йертан считали, что, с тех пор как в Вирунгате казнили Эрбора Однорукого, из их племени богов больше не выходило.
Да, как в древние времена. Как те кормчие на могильных плитах, что ведут свои высеченные в камне корабли в страну мертвых, к Мертвому Солнцу, — Фаги принимает напор ветра на себя; а Гэвин на корме у руля; а ветер пахнет вереском, и это так похоже на вереск с курганов над Щитовым Хутором, а вот и дарда — выныривает из-за облитой солнцем скалы, слева, но «Дубовый Борт» уже занимает свое место перед входом в пролив между Куанталит и Салу-Кри.
Нам туда соваться нельзя — на вымоле, в западном горле пролива, Волны-по-Которым-Узнают-Ветер усиливаются и почти наверняка тряхнут днище о неглубокие скалы, да еще сейчас, в отлив. Но и дарде в ее лисий отнорок придется теперь идти мимо нас.
Вот она еще бежит вперед Шестым Южным и парой островков, похожих на перья; издевательский крик, которым на «Дубовом борте» теперь отводят душу, гулко откатывается, разбиваясь среди островков, а сзади ему отвечает — да, вот именно, «Лось», то есть сигнальщик с «Лося» — это было вовремя и достаточно громко.
Это для дарды — как бы предложение задуматься о том, что на выходе отсюда их тоже будут ждать. И вообще — для впечатлительных умов корабельщиков на сегодня было, пожалуй, достаточно.
Пестренький парус дарды, отвязанный, заполоскал по ветру, и та, медленно разворачиваясь на ходу, стала останавливаться.
«Бирглит» могла остановиться и еще раз, не в «ключе» пролива, а иначе, подойдя к дарде, но Рият не хотелось рисковать, вдруг почуют неладное, когда, перемолвившись словом с экипажем «Синтра-щеки», обнаружат, как те в разговоре не похожи на людей.
Дарда развернулась носом к ветру и встала. Она чуть покачивалась, но в общем тут, между островами, волны были куда поменьше.
Все.
Рият успела, хотя опасалась, что заклинание кончится позже, чем «Бирглит» вновь выйдет из квадрата поправок.
Она была щедра и постаралась захватить все Подвластное Магии в квадрате поправок, и в нескольких местах ей удалось пробить защиту, но в других сопротивление было слишком велико.
Теперь — что Остановлено, Стоит, до чего Второе Сиаджа не добралось, до того не добралось; для следующего заклинания она будет готова через четверть часа, не меньше.
Чуть заметная дрожь пробежала по кораблям — и вот в этот момент Гэвин засмеялся.
Дарда сдалась наконец — разве это не достаточный повод для смеха? Да, но все дело в том, что подобные вещи не веселили его уже давным-давно, с самой Чьянвены — Чьянвены-без-Чьянвенского-Жемчуга.
Говорили: если собственная Метка не может отыскать корабль, его нет. Его нет в этом Мире; но есть же где-то такое место, где есть все вещи, которых нет.
Несуществующее место для несуществующих вещей.
Пустота за Пределами Мира.
Перестав смеяться и выпрямившись, Гэвин услышал неподвижный руль и ременную петлю от руля, закаменевшую на его левом запястье.
Он услышал их вот как: мысль прошла через него, как порыв ветра: «Наконец-то».
Двое дружинников, оказавшихся поблизости, вдруг отшатнулись — еще бессознательно, — поспешив убраться с опасного места. Потому что их на мгновение пронизало чувство, которое бывает, наверное, у теплого воздуха в натопленном доме, когда перед ним распахивают дверь в ночной замерзший двор.
Потом случилось вот что.
Сундуки, наполненные сокровищами, вываливались из прогнившего днища корабля на песок. Берег был очень широкий, и с моря дул ветер.
«Но это же не он, — подумал Гэвин. — Не мой северный корабль. Вообще неизвестно чей корабль».
— Уйя-кья-кья! — завопила чайка, нападая. Сбитая шляпа покатилась, накрыв ноги скелета; тот лежал, полуобняв сундук, и на нем поблескивали остатки одежды, остатки внушительного секача виднелись возле руки и посредине черепа — клюв.
Что-то шумно промчалось за спиной, взрыхлив песок. Гэвина рвануло в сторону. Когда он обернулся, бык мчался уже далеко от него, бодая воздух, чтобы стряхнуть с рогов Гэвинов алый плащ.
Вслед быку проехал всадник с копьем наперевес, наконечник копья был темным, в крови, довольно свежей.
Ветер взметнул на двери циновку.
Смеялась женщина с влажными губами, ее смех сливался с лаем крошечного кудрявого зверька у нее на коленях.
Толпа, загалдевшая вокруг, не понравилась Гэвину меньше, чем ощущение отсутствия привычной тяжести на бедре.
По грязной, как деготь, мостовой шел оборванец в струпьях, жонглируя тремя обнаженными мечами, и один из них был его, Гэвина, меч.
В лесных сумерках, как туман над рекой поутру, светился единорог. Гаруга локтя в два высотой, неуклюжий, как детеныш (отвратительное создание, четвероногое, черномехое и косолапое, как медведь), подкатился ему под живот; единорожиха не оттолкнула его, а, повернув голову, с неясностью смотрела, как он сосет.
«Здесь тоже нет „Дубового Борта" — подумал Гэвин. — Здесь же нигде нет „Дубового Борта"!»
— «Дубовый Борт»! — заорал он, как будто бы его «змея» была коровой и могла отозваться.
— Би-ри-ги-ли-ит! — свистнуло что-то с птичьей головой и нептичьим телом, мелькнув над Гэвином; его когти ударились о запястье, и тотчас куст бересклета закачался за ним и за сдернутым «лучным браслетом» у него в нептичьих лапах. — На твой пояс — сыграем, солдат? Славная игра, честные фишки!
Слова — на «языке корабельщиков».
— У меня единственные честные фишки в городе? Не веришь — проверь, а, солдат?
Гэвин не расстегивал пояс — но тот уже лежал среди денег на столе.
— Где «Дубовый Борт»?! — сказал Гэвин тоже на «языке корабельщиков».
Черная тварь взмахнула хвостом, и ограда веранды осталась разрубленной, как после хорошего клинка.
Ее безлапое тело было как веретено, ее крылья сшибали людей и столики, когти на крыльях были окровавленными ножами. Навстречу ей встал Морской Старец, словно облитый доспехами, его меч заскрежетал по тварьей чешуе.
