Королевский дракон - Эллиот Кейт (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Всякий взрослый обязан был сражаться, если враг нападал на твой город. Но женщины, которых Владычица благословила рожать детей, нечасто вступали в воинские ряды, кроме тех, кто посвящал свою жизнь святым Андреа или Перпетуе и отвращал сердца от замужества и воспитания детей, как сделала Хатуи.
Для женщины благородных кровей уклонение от битвы не было делом постыдным, для этого были муж и братья. В ее обязанности входило управление землями, воспитание детей и продолжение рода.
Но Сапиентия рвалась в бой, рвалась командовать собственным отрядом, и Генрих позволил, потому что, как думала Ханна, хотел доказать, что никто не может стать монархом, если не сумеет повести за собой в сражение герцогов и их воинов.
— Когда мы выступаем? — настаивала Сапиентия. Пожилой капитан с трудом удерживал принцессу.
Со стороны поля раздались крики: «За Генриха!» Это было сигналом. Сапиентия подняла руку, призывая следовать за ней, и тронулась с места, осторожно объезжая деревья. Ханна крепче сжала копье. Она ехала позади, ибо никто не требовал от «орлицы» участия в бою. И все же девушка волновалась. Она вглядывалась в глубь леса, вздрагивая при каждом подозрительном движении. К счастью, всадники, ехавшие рядом, были полностью поглощены тем, что их ожидало, и не замечали ее беспокойства. Должно быть, они и сами боялись, но она сомневалась в этом. Генрих доверил Сапиентии опытных воинов, служивших долгое время на восточной границе. Если все пройдет удачно, они обойдут правый фланг принцессы и, возможно, не дадут Сабеле отступить.
Шум за деревьями неожиданно усилился. «Началось», — шепнул один из солдат своему соседу. Они ехали дальше, отклонившись правее. И тут жуткий, пронзительный визг перекрыл гул сражения.
— Что это? — испуганно спросил кто-то. Возглавлявшие отряд перешли на галоп. Они увидели наконец свою цель. В руках всадников развевались знамена, отливая золотым и красным. Ханна заметила впереди повозки, стоявшие попарно и служившие укрытием для обозных. Странно, Сабела оставила для охраны очень мало людей. Несколько стрел пропели в воздухе.
Сапиентия и ее воины с громким криком атаковали противника, но схватка длилась недолго и вскоре затихла. Ханна осмотрелась. За десять дней, предшествовавших встрече с войском Сабелы, Хатуи многое успела вбить в ее голову: «Ты — глаза и уши короля. Ты должна смотреть и запоминать все, что происходит. Ты не должна геройствовать. Сохрани свою жизнь, чтобы сохранить ценные сведения».
Здесь геройствовать было бессмысленно. Солдаты Сапиентии легко захватили обоз и, собрав пленников вместе, принялись их допрашивать о судьбе епископа Констанции. Из-за леса, на противоположной стороне за обозом, раздались крики. Ханна подъехала ближе, чтобы понять, в чем дело. Там, за деревьями, показались какие-то воины. Капитан Сапиентии взял двадцать всадников и направился в их сторону. В эту минуту кто-то схватил лошадь Ханны за поводья и сильно потянул. Она вздрогнула и опустила копье. Рядом стоял… священник. У него было суровое и усталое лицо, губа кровоточила.
— Дай мне свою лошадь! — потребовал он.
Он не был простым служителем церкви. За двадцать дней, проведенных при дворе, она научилась распознавать светские манеры. И все же теперь колебалась, ведь он был одет, как самый простой священник.
— Владычица, даруй мне терпение! — громко проговорил он. — «Орлица»! Слезай с лошади и дай ее мне!
— Зачем? — спросила она. — Вы в обозе Сабелы…
— Я ее пленник, а не слуга.
— Откуда мне знать…
Из-за леса вновь раздался пронзительный вой, а затем отдаленный шум голосов, смесь криков триумфа и воплей ужаса. Священник в гневе с силой сдернул Ханну с лошади. Девушка упала и больно ударилась. Животное заржало, но человек крепко держал поводья, и пока Ханна пыталась подняться, он оседлал лошадь, сильно ударил ее пятками и с развевающейся рясой поскакал в сторону сражения.
Ханна наконец встала на ноги. В лесу встретились два отряда и смешались друг с другом. За деревьями можно было разглядеть флаг с красным саонийским драконом. «Друзья», — подумала она, и в этот момент нахлынула волна криков.
— Приближаются всадники Лавастина! Развернуться! Всем развернуться и встретить их!
Владычица наша! Ведь еще Вулфер говорил, что пеший «орел» — мертвый «орел». Священник с ее лошадью был далеко. Не выпуская из рук копья, Ханна забралась под повозку.
Вот, оказывается, для чего все было затеяно. Смысл происходящего открылся Алану со всей очевидностью. Слышались крики солдат, испуганных, бегущих или, наоборот, с новой силой взявшихся за оружие, как это произошло с мятежным войском.
Королевские ратники, врасплох застигнутые гуивром, теперь напоминали стадо животных, визжащих от ужаса в ожидании мясника, который начал резать их глотки. Это была не та битва, которую благословляет Господь, когда правый призывает Его рассудить спор Мечом Справедливости. Это была самая настоящая резня.
Алан знал, что эта война была делом безбожным. Гуивр в ярости вопил, пытаясь освободиться, бешено взмахивая крылами. Первые ряды конницы Сабелы поднимались на холм, несколько замедлив движение, горы тел убитых солдат Генриха и их лошадей преграждали путь. На правом фланге сражение шло с переменным успехом, но вот и знамя Фесса закачалось, войска отступали.
Половина «львов» быстро двинулась навстречу врагу, остальные замерли в ожидании. Позади на коне возвышался неподвижный Генрих. Чего он ждал? Или его тоже настиг парализующий взгляд гуивра?
Конные противостояли солдатам Лавастина, усиливали натиск, пытаясь сломить сопротивление, прорвавшись к центру, оказать помощь королю. Алан рванулся вперед, прокладывая себе путь сквозь задние ряды лучников и копьеметателей, отступивших назад после первых выстрелов. Ярость и Тоска рвались к сестрам и братьям, черным псам, оставшимся при Лавастине.
Алан нашел наконец графа, следившего за ходом сражения. Осмелев, юноша схватил его за стремя и потянул на себя. Лавастин уставился на него сверху вниз. Судя по всему, он даже не узнавал, кто стоит перед ним. Что ж, отчаянные времена требуют отчаянных действий. Алан взмолился Владычице, прося Ее послать ему силы, и… рванул графа за левую руку и полу кольчуги. Не ожидая этого, граф не удержался в седле, упал, ударившись, и остался лежать на земле.
Юноша почувствовал между лопаток острие копья. Он обернулся и увидел сержанта Фелла.
— Вы же меня знаете, сержант! — закричал он неистово. — Вы знаете, что граф последнее время ведет себя странно. Это все неправильно! Мы не должны здесь быть!
Фелл колебался. Капитан Лавастина, увидев своего господина поверженным, приблизился, но тут все графские собаки окружили юношу, рыча и не давая никому подойти.
— Прошу, Владычица, помоги мне, — выдохнул Алан. И приложил лепестки своей розы к бледным губам графа.
Шум битвы не утихал. Но здесь он был в безопасности, окруженный рычащей стеной верных ему и свирепых зверей. Тоска лизнул Лавастина в лицо, и тот открыл глаза. Граф заморгал и провел рукой по шлему, убеждаясь, что он у него на голове, и медленно поднялся. Собаки расступились, пропуская сержанта Фелла.
— Что происходит? — заговорил Лавастин, видя жуткий хаос вокруг себя и своих солдат, теснивших саонийское знамя. Воины из Фесса стремительно отступали. В центре флаг Сабелы почти приблизился к «львиному» значку и королевскому знамени. Гуивр вновь завыл. Символ «львов» дрогнул и исчез в гуще боя. Генрих, окруженный теперь только личной стражей, не двигался с места.
Собаки графа и сгрудившиеся люди пропустили наконец капитана. Фелл подвел Лавастину лошадь, крепко держа ее за поводья и не давая подняться на дыбы. Присутствие гуивра волновало лошадей, и они вздрагивали от любого резкого движения.
— Мы сражаемся вместе с Сабелой против короля Генриха, — сказал капитан.
— Этому не бывать! — вскричал граф. — Солдаты, приказываю вам покинуть поле боя!
Приказ распространился по рядам войска, словно пламя, охватившее сухое дерево. Граф вскочил в седло и принялся выравнивать боевой порядок, останавливая дерущихся. Саонийцы поняли, что происходит, и позволили ему отступить.
