Стражи времени (СИ) - Ванин Сергей Викторович (читать книги .TXT) 📗
— Знаю, но ты лучше останови здесь. Я хочу пройтись, может голова болеть перестанет.
— Тогда я провожу тебя до подъезда, хочешь?
— Проводи, я буду рада. — Ада, опираясь на руку шофёра, вышла из машины. — Помнишь, как раньше, когда, я ещё танцевала в мимансе, ты подвозил меня до дома, а потом ехал в гараж, он ведь расположен недалеко отсюда?
— Точно! — обрадовался шофёр. — Тогда я возил тебя по дружбе. А сейчас меня закрепили за тобой. Утром привожу в театр, вечером увожу домой. Ты стала известной, Станская! К тебе теперь не подойдешь просто так. Заслуженная артистка, ты быстро пошла в гору, я очень рад за тебя, Ада.
— Спасибо, — Ада взяла Бориса за руку, — я скоро получу звание, меня ввели на новые роли. Это так! Но это ничего не значит! Я всё та же и всё помню. Помнишь, как мы с тобой ходили в кино? А потом ты позвал меня в ресторан, а потом у тебя не хватило денег расплатиться за ужин, помнишь?
— Могла бы и не напоминать. — Борис усмехнулся, — Единственный раз пригласил такую девушку и тут же попал впросак. Пришлось нам с тобой драпать из этого кабака. Чуть не опозорил будущую звезду балета. Никогда себе этого не прощу!
Тихонько смеясь, Ада и Борис дошли до дома Станской.
— У тебя в обоих окнах горит свет. — Борис с сожалением отпустил руку девушки. — Твой журналист уже дома, наверное, ждёт тебя ужинать.
— Чёрт бы его побрал, — сорвалось с языка у Ады.
Она почти забыла о Густаве, разговаривая с Борисом. Больше всего Аде хотелось сейчас пригласить Борьку к себе, выпить чаю и лечь с ним в постель, как они делали иногда и раньше, до знакомства Ады с немцем. А, что? Она свободна, он тоже, чего ещё надо? Борис— парень видный, не такой лощёный, как Густав, необразован, не умеет галантно поцеловать руку, зато, верный и её любит безумно. Она это видит и разрешает ему любить себя. У них в семье она, Ада, будет королевой, а Борька — верным пажом. Фронтовик, не пьяница, не бабник, ни с одной девкой в театре не закрутил. Она, Ада, знает, интересовалась в своё время. И чего она раньше на Борю внимания не обращала? Всё в верхние сферы пролезть пыталась, мужа известного, да влиятельного найти хотела. А зачем? Один известный вчера чуть не задушил. Ну их к чёрту, известных и влиятельных. Хватит, нажилась уже! Борька весь, как на ладони, с ним мудрить не надо, можно быть собой, Адой Станской. С карьерой заладилось, наконец, и, слава Богу. Теперь и о семье подумать можно. Права мать, ох, как права, не век же ей одной куковать.
— Борь, а меня Густав тут задушить хотел, представляешь? — Ада покрепче сжала руку Бориса и заглянула ему в глаза.
— Да ты что? — Борис опешил. — А я случайно в театре услышал, что у вас любовь, что ты счастлива с ним. А он руки распускать вздумал, если любят, то не душат, вот, что я тебе скажу!
— Была ли она, любовь? — Ада горько улыбнулась. — Завтра же выгоню его из дома. Видеть его не могу, замуж звал, да я не пойду за него.
— Правильно, Ада! — горячо поддержал её Борис. — Не выходи за него, пусть своих немок душит! Да я ему за тебя башку вдребезги расшибу! Хочешь, я с тобой пойду? Прямо сейчас!
— Не надо, Боря. — Ада погладила его по голове и поцеловала в щёку. — Всему своё время. Иди, скоро всё будет хорошо.
Борис повернулся и побрёл обратно к машине. Ада вошла в подъезд, медленно поднялась на свой этаж. Взглянула на часы, она вернулась раньше, чем ожидал её Ленц. При мысли, что она сейчас окажется наедине с Густавом, ей стало дурно. Как всё в природе мимолётно. Ещё совсем недавно она летела домой, как на крыльях, а сейчас не может заставить себя войти в квартиру. Ада подошла к двери. Она была не заперта. «Сколько раз говорила Густаву, что бы починил замок на входной двери! — раздражённо подумала Станская. — Не можешь починить сам, вызови слесаря из жилконторы. У Ленца времени свободного больше, чем у неё, Ады, мог бы и по хозяйству помогать». Ада осмотрела дверь. Ну, точно! Собачка на замке опять не сработала. Хорошо, что публика в доме приличная, будь народец попроще, давно бы обчистили квартиру. Станская тихо открыла дверь и вошла в прихожую.
В комнате беседовали двое мужчин. Разговор вёлся на немецком языке. Один голос принадлежал Густаву, второй был Аде незнаком. В школе Станская изучала немецкий, но с той поры прошло немало времени, и язык она основательно подзабыла. Мужчины не слышали, как Ада вошла, и продолжали разговор. Станская напрягла слух, стараясь понять, о чём идёт речь. Услышанное она понимала весьма приблизительно. Густав говорил своему товарищу о каком то непонятном устройстве, или приборе, Ада точно не поняла. В разговоре то и дело мелькали имена Вахтанга Дадуа, профессора Линке, какого то мигуна, пару раз прозвучало непонятное сочетание слов, Васька Шалый. Но вот очередь дошла до неё, Ады Станской.
— Ада Станская собирается на гастроли в Америку, Курт. — говорил Ленц.
— Зачем тебе эта русская баба, Отто? Неужели ты влюбился в неё? Чем она может быть нам полезна?
Ада, стоя в тёмной прихожей, затаила дыхание.
— Плевать мне на неё, Курт! — Густав хохотнул. — Сначала понравилась, теперь я пресытился ею. Обыкновенная девка, таких тысячи. Но на едет на гастроли в Штаты вместе с Большим Театром. Советский балет — это фирма, а Большой Театр — целая империя. Едут артисты, администрация, реквизит, наконец! Целые тонны декораций. Кто обратит внимание на небольшой ящик?
— Не понял тебя, Отто.
— А что тут понимать? — Ленц чуть повысил голос. — Я хочу, что бы Ада помогла мне перевезти через границу наш груз. Я буду сопровождать её.
— В качестве кого же? — удивился Курт.
— Я сказал, что напишу книгу о Большом Театре, об этих гастролях за океаном и о госпоже Станской, конечно, — хвастливо заявил другу Отто-Густав.
— Почему бы нам не переместиться в нужное время прямо здесь, в Москве? — спросил Курт.
— А что мы будем делать в столице СССР? — удивлённо фыркнул Ленц. — Мы тут же попадём в лапы тамошнего НКВД и окажемся в одном из колымских лагерей. Нет, Курт, мы займёмся воплощением своих планов в Америке. Эта страна дала нам приют и возможность продолжать бороться с коммунистами.
Ада, ни жива, ни мертва от страха, стояла в темноте прихожей, поражённая только что услышанным. За дословную точность перевода она, конечно, не ручалась. Школьная пятёрка давно уже превратилась в твёрдый трояк, но суть сказанного Ада уловила верно. В этом она не сомневалась. Волна страха и обиды захлестнула Станскую. «Бежать, немедленно бежать отсюда! — думала Ада. — А куда? На дворе скоро полночь. Но, ничего, что-нибудь придумаю. Главное выбраться из квартиры незаметно. Если кто-нибудь, Густав, или Курт выглянут сейчас в прихожую, ей, Аде, конец! Они убьют её, не задумываясь». Ада напряжённо ждала, когда возобновится разговор. Если мужчины будут увлечены беседой, шансов скрыться незамеченной станет намного больше.
— А как ты заставишь Стаскую провезти груз через границу? — прервал наконец молчание человек, которого звали Курт.
— Да она и знать ничего не будет, — Густав засмеялся, — Груз будет находится среди реквизита и декораций театра. Я вхож в богемные круги и сумею пристроить наш чемодан среди театрального барахла.
— Почему бы тебе, Отто не отправиться в Америку, или куда-либо ещё одному, как журналисту? Ведь ты же антифашист, пострадавший от рук нацистов и переживший ужас концлагеря. Тебя с восторгом приняли советские руководители. Они доверяют тебе, неужели кто-то будет капаться в твоём багаже?
— Советские руководители не доверяют никому, — Густав злобно выругался, — именно поэтому эти руководители выиграли войну, и до сих пор находятся у власти! Адольф доверял всей этой партийной сволочи, и именно поэтому пал рейх! Ничего, Курт мы предпримем вторую попытку! Она будет удачной, старик Линке и его изобретение помогут нам повернуть время вспять!
— А что будет со мной? — вздохнул Курт.
— Что же ты думаешь, я не забыл о боевом товарище? — Густав прихлопнул ладонью по столу. — Завтра же попрошу Станскую за одного моего товарища по заточению. Хорошо, что в своё время я сделал тебе надёжные документы, и теперь ты тоже узник нацизма, бывший подпольщик из Эстонии Эйно Мянне. Я попрошу Аду устроить тебя на работу в Большой Театр осветителем или рабочим сцены. Неужели они не пристроят героя-подпольщика, а Курт?
