Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
— Гвенуар Эккер вы умудрились обрюхатить, тем не менее. Этого я вам никогда не прощу! — сказала Дениза с чувством.
Ну, коли дошло до этой истории — ничего хорошего не жди!
Его ошибка с Гвен когда-то стала причиной их первой размолвки. Он вернулся домой с поля боя, сгорая от нетерпения побыстрее заключить в объятия жену, с которой пришлось расстаться почти сразу после свадьбы. А встретила его новость о беременности Гвен и леденящий холод в супружеской спальне.
— Вы же понимаете, что в мои планы это не входило! — Воротник начинал давить на горло, и Филип принялся избавляться от дублета.
— Вы клялись мне, клялись, что не тронете ее, что это невинный флирт, дабы она не попалась в лапы Кевина Грасса. Да уж, вы помогли ей сохранить доброе имя, нечего сказать!
Филип поморщился — неужто нельзя оставить прошлое в покое? — Для вашей подружки все сложилось неплохо — она замужем за богатым и важным человеком, и еще погуляет богатой вдовой. А вопрос с ребенком счастливо разрешился к удовлетворению всех сторон.
— Уверена, она вспоминает вас с благодарностью! — фыркнула Дениза. — Но знаете, если честно, то мне плевать на нее. Нечего было бросаться в объятия моего мужчины, как только услышала, что мы якобы расстались. С ней ничего не случилось бы, если бы эта святоша держала ноги вместе. Но вы!.. Вы клялись — и обманули меня, ради ночи страсти с внучкой портного!
Он вздохнул. — Поверьте, я собой не горжусь. Но тогда я был немного не в себе. После истории с Офелией, и всего остального… Мне нужно было сочувствие… Поддержка.
"Никто не понимает меня так, как вы, Гвен." Он помнил устремленные на него бархатистые глаза — прекрасные глаза на некрасивом лице, полные бесконечной доброты, понимания, сочувствия. Всего того, чем природа скудно наделила Денизу. Помнил слова, которые приходили к нему сами, простые, самые верные, слова из ее потаенных мечтаний. Искреннее чувство наполняло их силой.
"Вы нужны мне… Ты мне так нужна…" Он не лгал, не лицемерил. В тот момент он отчаянно нуждался в Гвен, такой любящей, нежной, беззаветно дающей. В том, чтобы напитаться ее робким обожанием, согреться теплом ее рук. В утешении и забытьи.
Он не планировал этого, не собирался заходить столь далеко. Но ведь ему было так плохо, а она оказалась рядом — идеальный слушатель, добрый друг.
Голос Денизы вернул его в настоящее. — Ах, вот в чем дело! Жаль, что не объяснили раньше — я не злилась бы понапрасну! Разумеется, ваша невеста не могла стать для вас поддержкой, для этого годилась только слащавая дурнушка! Даже странно, что потом вы начали искать утешения в моей постели — должно быть, Гвен вам в нем отказала, когда поняла, что ей не стать леди Картмор?
— Вы бы меня не поняли, не в этом. Вы не знаете, что это такое, терять друга, — Настал его черед отвернуться. — У вас и подруг-то настоящих никогда не было, так, кружок по сплетням. Мне нужно было тепло и понимание, а не скрытое злорадство.
— Злорадство! — повторила Дениза возмущенно. — Каким чудовищем вы меня считаете?! Ваша сестра мне дорога, как родная.
— Я не имею в виду Офелию и ее падение, разумеется. Но Кевина вы всегда терпеть не могли — и правильно делали — и предупреждали меня о нем. А в тот момент я совсем не жаждал читать на чьем-то лице "Я же тебе говорила".
— Какой же мелочной особой вы меня считаете…
Уж как есть.
— И вы хотите, чтобы я верила, что вы любите столь ужасное существо, — в ее голосе звучала горечь.
Филип начинал уставать от болтовни. Он не знал, в каких доказательствах нуждается Дениза, зато знал, что нужно ему.
— А я должен верить в вашу любовь, пока вы вздыхаете по моему лучшему другу! — Он придвинулся ближе. — Забавно, что вы требуете какой-то неслыханной верности, вешаясь на шею другому мужчине, и развлекаясь еще с одним.
— А вы желали, чтобы я сидела в спальне и рыдала, пока вы меняете любовниц, как меняете перчатки?! Не было бы никаких других мужчин, если бы вы…
— И тогда, дорогая моя, вы вели бы жизнь примерной мещанки? — оборвал ее он. — Почему мне кажется, что вы бы скоро на стену полезли от скуки? Я просто дал вам удобный предлог.
Дениза возмущенно качала головой, а Филип продолжал: — Сдается мне, что наши поступки определяет наша натура. И та, у кого верность в крови, останется верной, несмотря ни на что, тогда как развратная…
Опять по той же щеке! Он мог бы помешать удару, но не стал, только потом поймав ее тонкое запястье. Поднес к губам и поцеловал место, где билась жилка — как она любила.
— Вот что бывает, когда женщину выставляют из постели неудовлетворенной! Она становится положительно опасной! — В нем начинало разгораться пьяное, злое веселье. — Вы беситесь, дорогая, а меж тем я говорил о нас обоих. Мы оба испорчены до мозга костей и хотим одного и того же. Так чего мы ждем?
Он наклонился, чтобы приподнять ее юбки, провести пальцами по холодной глади шелкового чулка, и дальше, выше завязки, по теплому атласу нежной кожи на внутренней стороне бедра.
Дениза прижала его руку своей, ее глаза — кинжалы.
Он мог бы настоять, применить немного силы, впиться поцелуем в соблазнительно приоткрытые губы — судя по прерывистому дыханию женушки, такая попытка увенчалась бы блестящим успехом. Но ему нужно было другое, и он ждал.
Ждал, пока, с выражением скорее злым, чем страстным, она сама не вонзила пальцы ему в волосы, царапая скальп, и не поцеловала яростно, до боли. Его рука скользнула вверх, и он поймал ртом ее стон.
После этого они оба уже не могли остановиться — или тратить время на раздевание.
Дениза отстранила его от себя — и толкнула на кровать. Он послушно упал, отполз поглубже, Дениза — за ним. Потом состоялась короткая и неизящная возня со штанами, которые они вдвоем лихорадочно сдирали.
Жена опустилась на него сверху — ей для этого понадобилось лишь поднять пышные юбки, ослепив на миг кипенью кружев.
Они снова стали единым целым — так, как должно было быть. Сейчас, всегда.
Филип дернул вниз ее лиф, скользнул пальцами по маленькой груди, по запрокинутой шее, приподнявшись, потянулся к ней губами. Ревниво искал на коже чужой запах, даже не зная, оттолкнет его это или возбудит.
Он охотно позволил супруге задавать ритм, их движения — жесткие, беспощадные, лихорадочные, как ее поцелуи-укусы, как блеск ее глаз. В них обоих пылал огонь, и в бреду экстаза казалось, что в финале они взорвутся, разлетятся на пламенные искры.
Но даже на пике наслаждения, пока его рассудок разрывало в клочья, где-то очень глубоко продолжало жить холодное сомнение.
…Что — и кого — она представляла себе только что, спрашивал он себя, лежа на спине и пытаясь перевести дух, — прикрыв веки то ли в пароксизме страсти, то ли чтобы не видеть его лица? О чем думает сейчас?
Он хотел заглянуть ей в глаза, утонуть в них — и найти на дне истину. Но Дениза лежала рядом, отвернув голову, а когда он накрыл рукой ее руку — высвободила ее. Как будто даже доставив ей наслаждение, Филип не заслужил такой привилегии.
Он начинал чувствовать себя каким-то Аленом.
Когда Дениза села на кровати, он помог ей избавиться от платья, нижних юбок и сорочки. Чему-чему, а раздевать женщин с ловкостью опытной камеристки жизнь его научила.
Их быстрое совокупление не утолило голод внутри — не похоть, а нечто иное. В конце концов, он соскучился. Прошло немало времени с их последнего примирения, да и вышло оно тогда каким-то мимолетным.
Филип чувствовал, что скоро будет готов к продолжению — медленному, чувственному, нежному, и, снимая с жены одежду, намекал на это прикосновениями и осторожными поцелуями. Но Дениза реагировала на них не больше, чем если бы он приставал к восковой кукле, а когда осталась в одних чулках, отползла на край кровати и замерла там, полулежа.
Ему оставалось только, разочарованно вздохнув, любоваться точеной гибкой фигуркой, которую он уже давно не видел обнаженной, и дивиться, как Дениза не мерзнет — затухавший огонь не мог до конца разогнать осеннюю стылость. Взгляд лениво скользил по узкой спине, очаровательному изгибу, отмеченному ямочками, там, где она переходила в округлый зад. на котором — расположенная так удачно, словно ее поставил художник, обмакнув кисть в краску, темнела одинокая родинка.
