Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Да уж. Каменный остов башни мог устоять, но все деревянные части сгорят, вход в подвал завалит обломками и пеплом, от тел ничего не останется. Как и от надежды узнать, куда пропал Комар.
Толпа гудела.
— Всегда знал, что это проклятое место! — Надо разрушить чертову башню до основания! — Ее строили поганые язычники на человечьих костях. — Даже бездомные обходят ее стороной! — Обиталище демонов!
Вокруг гигантского погребального костра, в который превратилась башня, бегали уличные мальчишки, улюлюкая и размахивая палками, сами словно стайка демонят.
С зеваками болтал Крысоед, в восторге, что оказался в центре внимания. Смело привирал о том, чего не видел, приближаясь в итоге к истине: — Эта башня доверху забита мертвяками! А в подвале прятались живые мертвяки, они едва не сожрали нашего командира, вон, видите его? Другого товарища нашего проглотили с потрохами, даже сапог не осталось! А ведь он сапоги мне завещать обещался.
Слушая их разговоры, Фрэнк спрашивал себя: Где я только что побывал? И отвечал: В общей могиле, в колыбели чудовищ, у врат ада. Стоило сомкнуть веки, как он снова туда возвращался.
Блестя серебряными глазами, корчились в огне покойники, их участь оплакивали трупоеды, заливая слезами лица, украденные у мертвых. Извивался чудовищный червь, противоестественный выродок гниения и смерти, их вскормленное гноем дитя. Мертвецы и монстры распахивали рты, а оттуда кричала тишина, возвещая единственную непреложную истину: Все обращается в прах.
Открыв глаза, Фрэнк вдруг заметил, что к краю плаща присосалась личинка трупоеда. Он с криком скинул ее и раздавил сапогом.
— Это всего лишь червяк, вашмилсть, — подбодрил Крысоед. — Эх, хороший ты был мужик, Комар! И даже похоронить нечего, вот беда. Да и горло смочить в его память нечем… Но мы это упущение исправим, а?
Дым ел глаза, но рыдания, облегчившие бы душу, не приходили. Он бросил своего подчиненного в подвале — эта мысль жгла изнутри. Теперь Фрэнку всю жизнь предстояло гадать, что с ним сталось.
XX. ~ Любовь втроем ~
I.
25/10/665
Темнело. Скоро ветви за окном станут единым целым с небом, а ее все нет.
Бледные руки на золотисто-смуглых бедрах, приглушенные стоны… Смоляные кудри скользят по коже, давно не знавшей летнего солнца…
В его воображении эти двое занимались любовью медленно и торжественно. Хотя если бы Филипа заперли на два года в темнице, он рвал бы на себе одежду, спеша избавиться от нее.
Он тряхнул головой и плеснул в глотку вина. Прекрати, болван. Дениза сейчас с Аленом, ее ярость рисует красные полосы на его спине — а тот, бедняга, конечно, воображает себя воспламенителем подобной страсти.
Лишиться за один день и любви супруги, и лучшего друга — это было бы уже слишком.
К тому же, Фрэнк с ним так не поступит, верно?.. Проблема в том, что он не смог бы его осуждать. Но и забыть — тоже. И уж точно не смог бы простить себя сам Фрэнк.
Но Дениза… Где-то глубоко жило любопытство, острое, как отточенный кинжал — и столь же опасное.
Всякие Алены не имели значения, всего лишь тени, что исчезают, когда поднимается в зенит солнце. Маленькие развлечения, пешки в их острой игре, приправа к основному блюду. Все это время у Филипа был лишь один истинный соперник — грезы женушки о том, что могло бы быть. Мечты, в которых они с Фрэнком жили душа в душу, верные друг другу, как голубки, в тишине и покое, с выводком ребятишек. Той жизнью, от которой Дениза завыла бы на вторую неделю.
Он знал, в чувстве Денизы к Фрэнку есть что-то искреннее, настоящее, теплое, — он понимал это тем лучше, что и сам его по-своему любил. Фрэнк был слишком добр, благороден, слишком тонко чувствовал, чтобы записать его в один ряд с паяцами, которых женушка соблазняла Филипу в отместку. Но разве это могло сравниться с тем огнем, что горел между ними двоими?
В этом и заключался проклятый вопрос, не так ли? Единственный, что имел значение. Сомнение, что сочилось в кровь тонким ядом с той первой ночи на террасе. Фрэнк ведь не может заменить его?.. Ни в ее сердце, ни в ее постели. Имелся лишь один способ узнать точно.
Правда могла оказаться убийственной — при мысли об этом пробирала дрожь. Но разве оно не стоило риска — взглянуть в лицо Денизе, лишившейся последних иллюзий, знающей, что она принадлежит только ему?
Правда — любая — обошлась бы слишком дорого, но когда его это останавливало?
Он услышал собственный невеселый смех. Разве ты мало потерял? Неужели жизнь ничему не научила? Что это за проклятый демон жил в нем и шептал на ухо, подговаривая ранить тех, кто дороже всего, ради того лишь, чтобы знать наверняка? В сравнении с этим извращением причуды его братца казались детским лепетом.
Филип подскочил с кресла — сидеть без движения становилось невыносимым.
К черту ожидание! К черту это сосущее чувство под ложечкой — оно для Аленов, Рупертов и им подобных, не для него. И хватит пить — его ждет дело.
Где бы ни шлялась Дениза, она все равно вернется, прибежит или приползет к нему, никуда не денется. Как приполз бы к ее ногам он сам, даже подыхая.
Придирчиво оглядев себя в зеркале, Филип расправил кружево золотистого оттенка на воротнике, подтянул широкий пояс. Слегка покусав губы, чтобы порозовели, изобразил непринужденную, немного томную улыбку. Усмехнулся про себя. То, что надо.
Теперь займемся мотылечками.
Осень 663-го
С террасы открывался вид на ночной сад — черноту, за которой, далеко-далеко, начинала разгораться заря, черным по алому выжигая на небосводе верхушки деревьев. Из тьмы долетал звонкий смех, шорох шагов по песчаным дорожкам, отзвуки голосов. Как в ту далекую ночь, когда Фрэнк парил на крыльях иллюзий, а мир сочился надеждой, словно спелый надкушенный плод.
Кажется, с тех пор прошло столетие.
Он снова у Филипа, снова гость на затянувшемся приёме, на этот раз — в честь выпускников Академии. Вот только сейчас начало осени, воздух, подернутый прохладой, утратил свою сладость, а иллюзии Фрэнка успели иссохнуть и умереть, как первые палые листья, оставив внутри пустоту.
— Я уже не думал, что ты придешь. В своих одеждах сумрачных тонов Филип почти растворился в тени — от него остались только белый воротник, манжеты и бледный профиль. Он смотрел не на Фрэнка, а вниз, положив руки на перила, одинокий принц этого темного королевства.
— Я до последнего не знал, ехать или нет, — признался Фрэнк.
Если бы не письмо от Филипа, его бы тут точно не было. В конце концов он решил, что пренебречь личной просьбой не может — уж столько-то он Картмору задолжал.
— Значит, ты меня действительно избегаешь. Так я и думал.
Фрэнк молчал. После того, что произошло на празднике в Академии, слова казались лишними — и они точно уже никому не помогут. Но тишина становилась невыносимой, и в конце концов он нарушил ее: — Есть я, нет меня… Удивительно, что ты вообще заметил мое отсутствие — вокруг тебя всегда такая блестящая компания, — Фрэнк выбрал легкий тон — ссориться не хотелось. Кто знает, не последняя ли это их встреча?..
— Но я его заметил. Моя компания!.. — Филип фыркнул. — Да, я знаком с целым светом, и, увы, не могу раззнакомиться. Сочиняй я сатирические стишки, о лучшем окружении и мечтать бы не приходилось, но это не тот материал, из которого делают друзей. Что ж, докучать тебе я не собираюсь. К тому же, скоро избегать меня станет совсем просто — я отправлюсь туда, где свистят пули, понюхаю пороха, а тебе еще год дышать пылью старых фолиантов и слушать увлекательные лекции Многозанудного. С чем тебя и поздравляю! А может, я вообще не вернусь. И ты сможешь жениться на Денизе.
Фрэнк вспыхнул, сделав невольный шаг вперед. — Неужто ты можешь думать..!
