Как приручить Обскура (СИ) - Фальк Макс (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Грейвз дёрнул головой:
— Не трогайте.
— Нет уж, раз я вас лечу, мне придётся вас трогать.
— Вы же не по этой части… или я ошибался?..
— Ваши чары на меня не действуют, — хмыкнул Ньют, возвращаясь к котелку и звеня черпаком. — Говорите.
— Идите к чёрту…
— Расскажите мне, что пережили <i>вы</i>, Персиваль.
Тот вздрогнул, сжал зубы, напряжённо выдохнул.
— Поверить не могу, что вас это наконец заинтересовало… — с издёвкой сказал он.
— Расскажите мне, — настойчиво повторил Ньют.
— Вы что, нарочно?.. — Грейвз начал злиться. — Вы издеваетесь?.. Или вы такой непроходимый кретин?..
— Вы отключаетесь, мне это не нравится, — серьёзно сказал Ньют. — А эта фраза возвращает вас в сознание. Так что — расскажите. Мне. Что вы пережили.
— Знаете, когда вы рассказывали про Криденса… — Грейвз постарался держать глаза открытыми, смотрел, как Ньют макает в котелок бинты, но веки были тяжёлыми, словно их налили свинцом, — я думал, вы преувеличиваете… теперь я вижу, что вы преуменьшали. Вы не рассказчик, а троллье дерьмо. Я никогда не видел ничего подобного.
— И это… не помешает вашим… отношениям?.. — с любопытством спросил Ньют, коротко глянув на него исподлобья.
— Почему мне всё время кажется, что вас так и тянет подержать свечку?.. — усмехнулся Грейвз.
— Простите, Персиваль, но случка животных — рутинное событие для меня, я не нахожу его особенно захватывающим.
От такого хамства Грейвз резко пришёл в себя и раскрыл глаза, почувствовав внезапный прилив сил.
— А вы не выглядите как человек, от которого можно услышать такой комментарий, — с долей восхищённого удивления сказал он, выпрямляясь.
— Внешность обманчива, — заметил Ньют, отжимая бинты. Прозрачный отвар стекал у него по пальцам и капал на стол, оставляя зеленоватые пятна.
— Это вы мне говорите?.. — окончательно развеселился Грейвз, так что даже слабость почти отступила. — Это вы — говорите мне?
— Сейчас будет больно, — хмуро предупредил тот и ткнул палочкой в центр чёрного ожога.
— Что-то пока не… — Грейвз осёкся, врезался затылком в стену. Горло сжалось от спазма, настолько сильного, что даже если бы он хотел закричать — он не смог бы.
Ньют, закрыв глаза, шевеля губами, читал заклинание. Его палочка, казалось, пробила запястье раскалённым гвоздём, пальцы у Грейвза рефлекторно подёргивались, но он не мог их контролировать.
Персиваль длинно и сипло вдохнул сквозь удушье, воздух потянулся в лёгкие, как по тонкой соломинке, в которой застрял кусочек ягоды из коктейля.
— Надо предупреждать… яснее… — прохрипел он на вдохе.
Ньют читал заклинание, не прерываясь и не открывая глаз, хмуря брови и переносицу. Чёрные щупальца метались под кожей, раздирали мышцы и сухожилия, царапались в кость, стягивались к ожогу, всасываясь в него. Потрескавшаяся кожа покраснела, будто ошпаренная, из трещин опять начала сочиться кровь.
Ньют потянул чёрные щупальца на себя, зацепив их кончиком палочки. Грейвз почувствовал, как раскалённый, кривой гвоздь, вбитый в запястье, толстый, как железнодорожный костыль, весь в острых чешуйках от ржавчины, медленно потянуло наружу. Он сдавленно застонал:
— Можно… быстрее?..
Ньют шептал заклинание. Видимо, было нельзя. Грейвз стиснул зубы так, что свело челюсть. Чёрные щупальца медленно ползли из-под кожи, на их месте оставались белые шрамы. Он закрыл глаза от накатившей дурноты. Рука непроизвольно дрожала.
— Всё, — выдохнул Ньют.
Щупальца свисали с кончика его палочки, вяло трепыхаясь и замирая, будто свет убивал их. Грейвз ничего не чувствовал — ни боли, ни руки, ни всего остального тела.
— Мне приходилось… отделять обскура от носителя, — почему-то виновато сказал Ньют, запихивая извлечённые ленты песочного тумана в какую-то банку. — Но в госпитале справились бы намного лучше.
У Грейвза даже не хватило сил послать его к троллям. Он медленно дышал, чувствуя, как кровь начинает бежать по телу быстрее.
— Пейте, — Ньют сунул ему под нос синюю деревянную чашку со следами чьих-то зубов. — Это обезболивающее. До дна.
Грейвз взял её левой рукой, от слабости не удержал — опрокинул себе на брюки.
— Ничего, у меня большой запас, — Ньют подхватил чашку с колен, плеснул туда снова. — Пейте.
В этот раз он придерживал её за донце, пока Грейвз пил какую-то густую зелёную бурду с резким привкусом мяты. Потом перебинтовал правую руку от запястья и до локтя.
— Криденс не должен меня таким видеть, — негромко сказал Грейвз. — Вы должны помочь мне аппарировать. Сразу в спальню.
— Он отзывчивый мальчик, он поймёт… — начал Ньют.
— Криденс не должен меня видеть, — сквозь зубы повторил Грейвз. — У меня нет сил спорить, просто сделайте, как я сказал. И помните про обещание.
Дом уже был восстановлен. То ли это Финли постарался, то ли Криденс так умело обращался со своей силой, но в спальне Грейвза всё было в точности так, как он оставил почти час назад.
Подумать только… Как за час может измениться жизнь.
— Я останусь до утра, — сказал Ньют, усадив Грейвза на край постели. — Послежу и за вами… и за Криденсом.
— Хорошо… — едва шевеля губами, сказал тот. — Если перед домом найдёте палочку… чёрную с перламутром… это моя. Я выронил, когда Криденс напал на меня.
— Я поищу, — сказал Ньют.
Грейвз пошевелил правой рукой. Она была тяжёлой, под бинтами всё горело, но пальцы слегка шевелились — достаточно, чтобы помочь левой руке расстегнуть брюки.
— Я могу вам… — начал Ньют.
— Знаете, что… — устало сказал Грейвз, ковыряя пуговицы. — Я позволяю другому мужчине расстегнуть мне ширинку, только если он собирается сделать мне минет. Я очень надеюсь, что вы не собираетесь, потому что мне сейчас нечем вас порадовать. И вообще… вы не в моём вкусе. А кроме того… Криденс за это убьёт нас обоих. Так что держите руки при себе… Лучше достаньте из комода мою пижаму. Я не могу встать на ноги.
— Вы бредите и иронизируете одновременно, — с коротким кивком заметил Ньют. — Наверное, это хорошо.
— Годы тренировки.
— Значит, жить будете.
Грейвз бросил на пол носки и брюки. С трудом попал в рукава пижамы, но не позволил себе помочь.
— Я думаю… — начал Ньют. Остановился, нахмурился, оглянулся, будто искал что-то. — Мы должны извиниться перед Криденсом.
— Не могу с вами не согласиться, — Грейвз потянулся откинуть одеяло. — Мы оба были неправы. Вы влезли, куда вас не просили… и задурили ему голову, не спросив, что он думает… я сделал то же самое. Вы это начали — вам извиняться первым… — он пристроил голову на подушки, прикрыл глаза. — Только в этот раз… выбирайте выражения.
Ночью он всё время просыпался от того, что на него кто-то смотрит. Ему казалось, что рядом он видит Криденса. Тот лежал на соседней подушке, одетый, поверх покрывала, сунув ладони под щёку, и молча смотрел на него. Эта галлюцинация, вызванная то ли отваром Ньюта, то ли болевым шоком, то ли внезапным и крайне бурным примирением, была такой трогательной, что Грейвз каждый раз усмехался выверту собственного сознания и тихо говорил:
— Криденс…
— Спите, сэр, — каждый раз строго говорила галлюцинация. — Я не уйду.
И Грейвз закрывал глаза, улыбаясь.
Вольер с обскуром
В детстве Персиваль не любил болеть. Приходилось оставаться в постели из-за слабости, укутываться в несколько одеял, когда бил озноб и холодно было высунуть наружу даже палец, а лоб пылал, будто нагретый от жара в камине. Персиваль лежал, заворачиваясь в одеяла, как в кокон, чтобы тепло оставалось со всех сторон, пристраивал голову на пуховую подушку. Глаза закрывались от тяжести, но сон не шёл.
Когда Персиваль болел, отец приглашал нанести визит мистера Ламберта. Это был невысокий пожилой колдомедик, в своём клетчатом жилете похожий на черепаху. Он был добродушным, носил аккуратную седую бородку и много лет был семейным врачом Грейвзов. Мистер Ламберт выкапывал Персиваля из-под одеял, попутно болтая о какой-то отвлечённой ерунде, будто Персиваль был трёхлетним ребёнком, которого пугает звон склянок с зельями. Щупал ему лоб, говорил «ну и жар у вас, молодой человек». Постукивал палочкой по его груди, и на теле Персиваля проступал рисунок кровеносных сосудов, очертания сердца и лёгких, будто кто-то рисовал их красной тушью. После внимательного осмотра мистер Ламберт оставлял на ночном столике коробочку с пилюлями, завёрнутыми в разноцветные фантики, как конфеты, говорил «полный покой, молодой человек, полный покой» — и отправлялся пить скотч с Френсисом Александром Грейвзом.
