Операция «Странник». Тетралогия (СИ) - Цуркан Валерий (книги TXT) 📗
В этот день Эмма вернулась домой и получила очередное письмо от Слойна. Захватила на кухне чашку чая, заперлась в комнате. Разорвав конверт, достала сложенный вдвое лист бумаги. Тот источал незнакомый и ни на что не похожий запах чужой планеты, далёкой планеты Старог. Эмма принялась читать.
«Здравствуй Эмма! Вот, наконец, выкроил минутку, чтобы написать тебе ещё одно письмо. Чертовски мало времени. А когда образовывается свободная минутка, то просто падаешь и засыпаешь. Нас тут гоняют, как прокажённых. Первые дни не трогали, мы жили тут, как на курорте, а потом началось! Мы встаём рано утром, я никогда так рано не просыпался, до рассвета, и практически сразу начинаются наши мучения. Первым делом нас заставляют обливаться ледяной водой, а потом мы бегаем кросс. Первые дни особенно тяжело, но со временем немножко привык. Здесь в ходу такой идиотский стишок:
Армия – это такая организация,
Где поздно ложатся
и рано встают.
Ничего не делают и устают.
Говорят, что завтра наш взвод отправят на пост. Ближний пост находится на орбите. Это будет наш первый боевой выход. Ну как боевой, это только название – войн-то уже лет двадцать нет. Штатный поход, но всё ж какое-то развлечение. Да и говорят, в походах солдат не гоняют, как на базе, хоть отдохнём неделю, а потом нас сменят, и мы снова попадём сюда, и опять будем обливаться ледяной водой по утрам, а потом бегать, как заправские спортсмены.
Так, а теперь давай о тебе, а то я всё о себе да о себе. Как у вас там дела? Постой, дай-ка я представлю. Ты сегодня ходила по городу и вспоминала меня. Бродила по тем местам, где мы любили шататься. Заглянула в ретро-бар, который я тебе показал, заняла наш столик и заказала два коктейля – один себе, а второй мне. И представляла, будто ничего не изменилось, и мы сидим рядом и пьём эти напитки. А ещё там играла эта дурацкая прилипчивая песенка.
У нас всё будет хорошо,
Всегда всё будет хорошо,
Просто замечательно
Вся жизнь пройдёт у нас.
А потом ты допила оба коктейля и ушла домой. Я не ошибся? Ведь правда, так и было? А сейчас ты пьёшь чай и читаешь моё письмо.
И я тебе завидую. Знаешь, у нас здесь пойло, хоть и называется по-разному, но всегда одно и то же. Утром нам дают бурду, которую почему-то назвали чаем, в обед мы пьём бурду под названием кисель, а вечером нам дают сок. Ну, это так называется – сок, а по вкусу всё та же ужасная бурда. В общем, я тебе очень завидую. Мечтаю вернуться, завалиться с тобой в кафе и выпить тонну этих чудесных коктейлей.
А ещё я научился ценить то, что у нас могут забрать. Вот хотя бы эти коктейли. Казалось бы – мелочь, но оказывается, всякая мелочь, стоит её у тебя отнять, оказывается совсем не мелочью. У нас тут у всех свои мечты. Мне вот хочется напиться хорошим коктейлем в твоём обществе, а сосед по казарме мечтает поесть мяса (мясо у нас тут тоже не очень, жёсткое, как резина, а по вкусу напоминает нестиранные носки). А ещё один сосед – книгоман, ждёт не дождётся, когда позволят пойти в библиотеку, но молодых солдат туда не пускают. У каждого свои тараканы.
Да, я опять скатился на себя любимого. Как там Дайн? Передавай привет! И отцу с братом, и маме, всем привет! Следующее письмо я напишу уже после похода на пост, думаю, что оно будет интереснее прежнего, ведь одно дело рассказывать, как нас гоняют по плацу да кормят всякой бурдой, и совсем другое – описывать боевое дежурство!
Ужасно устаю! Это письмо я писал три дня, по частям во время отдыха. Постоянно таскаю с собой и, если есть время, а я не очень устал, то сажусь на ступеньки казармы, на перевёрнутую бочку из-под топлива или просто на бетон, и начинаю писать. Но чаще всего за этим занятием я засыпаю, а потом меня будят, и нам всем снова приходится куда-то бежать. А письмо мне приходится носить в сапоге. Я конечно, извиняюсь, не самый аппетитный аромат, но больше некуда, письма нам разрешают писать только в казарме, так что прячем, как можем.
До следующих писем.
Твой Слойн».
9
Сознание медленно возвращалось. Тьма отступала. Майор открыл глаза и вспомнил всё, что произошло. Попытался подняться, но ни руки, ни ноги не подчинялись. Лежал на спине в незнакомом тускло освещённом помещении. На потолке увидел два жёлтых плафона, больше ничего. Шея затекла, и как ни пытался повернуть голову, ничего не получилось.
– Что за ерунда такая? Где мы? Серёга, ты тут? Эй, Эмпатий! Ты чего молчишь?
– Дрыхнет, – отозвался Егор. – Рядом лежит.
– А ты как?
– Так же, как и вы. Лежу. Двинуться не получается, только голову могу повернуть. Мы тут все проводами опутаны, как мухи паутиной. Лежим на столах. На медтерминал похоже.
Наконец Глыба с хрустом повернул голову и встретился взглядом с Шахназаровым.
– Нас всё-таки взяли?
– Похоже на то. Я пришёл в себя с полчаса назад. Шея сначала тоже… того, а сейчас ничего. Осмотрелся здесь уже немного.
– Ну, и что ты тут увидел? – Глыба стал разрабатывать шею, поворачивая голову в разные стороны.
– А ничего. Мы лежим, нас опутали проводами. И мы точно не на борту Миры. Я думаю, что мы на планете.
Майор представил, что скоро из него станут извлекать архив Месса. Возможно, будет больно. И он не имеет никакой возможности сопротивляться. Хотя бы освободиться… Но ведь даже рукой пошевелить не может. И нос так чешется, а почесать ну никак. Андрей чихнул, и нос перестал чесаться.
– Будьте здоровы! – сказал Шахназаров.
– Присоединяюсь к пожеланиям, – подал голос эмпат.
– Ты тоже значит, жив.
– Да разве это жизнь? – посетовал Сергей. – Ни рукой двинуть, ни ногой. И какую-то гадость вкалывают, прям чувствую, как зелье по венам бежит.
– Наверняка что-нибудь успокаивающее, – добавил Егор. – Чтоб не рыпались.
– Точно! И поэтому мы тут лежим и болтаем, и даже не думаем, как бы нам отсюда выбраться.
Прошин вдруг почувствовал, что кто-то приближается. Два существа, по эмпатическому фону похожи на тех, с кем пришлось столкнуться в ангаре. Контакт стабильный. Настроены решительно. И чувства не скрывают нисколько, читал их почти как своих товарищей. Эмпат сообщил друзьям, что пожаловали гости.
– Архив из меня вытащить хотят, да? – мрачно поинтересовался майор.
– Вот насчёт архива не знаю, – ответил Сергей. – Я улавливаю только то, что они думают в настоящем времени. Именно сейчас собираются проверить показания каких-то приборов. И ещё снять с нас эти провода и выдернуть иглы из вен. И отвести нас куда-то в другое место. А вот куда, не знаю.
– Слушай, Эмпатий, а не можешь ты на них разок повлиять? – поинтересовался Глыба. – Ты же людей, как книжки, читаешь.
Прошин отрицательно качнул головой:
– Нет, спасибо за доверие, но мне хватило, когда я попытался сделать это в ангаре… Голова до сих пор трещит, в себя не могу придти. Разрушители куда сильнее нас. Я против них, ну как школьник против мастера.
– А вы, командир, вроде замещаете Странника, – сказал сержант. – И его силой обладаете. Можете и сами попытаться, ведь так?
– Если даже архив и даёт мне какие-то силы, то я далеко не всем умею пользоваться, – возразил Андрей.
– А не кажется странным, что архив вас сейчас не защищает, – спросил Егор – Или у него чувство самосохранения сгорело?
– А кто знает? Может, не видит никакой угрозы. Или наоборот, всё настолько плохо, что уже бесполезно защищаться.
Открылась дверь, и в комнату вошли двое. Майор с трудом повернул голову. Отдалённо похожи на людей, даже, скорее, на орангутанов. Две руки, покрытые короткой коричневой шерстью, две ноги, голова, этим сходство с людьми заканчивалось. Судя по лицам, вернее, звериным клыкастым мордам, особым интеллектом не блистали, похоже, такие же исполнители, каких посылали на звездолёт.
– Добрый день, – рявкнул один орангутан. – Меня зовут Ивен. Это мой подчинённый Столин. Ваши имена мне неинтересны. Я вижу, вы уже пришли в себя, хорошо.
