Опрокинутый купол - Буянов Николай (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
(Напарник вжался в стену сбоку от двери, подняв пистолет в обеих руках дулом кверху, справа от себя, гротескно застыл на полусогнутых, кивнул… Второй постучал, тут же отпрянул, потом – еще раз, настойчивее. Пожал плечами, сделал несколько знаков на языке глухонемых, осторожно, двумя пальцами, коснулся дверной ручки, тут же присел на корточки, чувствуя у виска ствол пистолета: напарник страховал из-за плеча…)
То – он повторялся чаще других – Ольгес, с огненным мечом в руках, дрался против огромной стаи полуптиц-полудив, слуг бога Анамеза. Он бешено вращал клинком – птицы отшатывались на несколько мгновений, теряя убитых, но тут же снова набрасывались, и Ольгес с ужасом чувствовал, что устает…
– Спишь? – расслышал он слабый голос и тут же вскочил, припал к постели отца.
– Нет, я здесь… Ты звал?
Йаланд Вепрь дернул выступающим кадыком и глухо произнес:
– Кажется, ныне умру. Не все же тебе возле меня…
– Ты что! – закричал Ольгес. – Что ты надумал? Я тебя вылечу! Даром, что ли, ходил у Патраша в учениках? Да ты и сам поправляться начал…
Он говорил еще что-то, успокаивая, увещевая, а у самого сердце заходилось в нехорошем предчувствии: не стал бы отец говорить о последнем, если бы не знал наверняка: пришел черед. И ведь не упросишь остаться, не помогут ни чудодейственные отвары, ни вовсе уж тайные заговоры, притягивающие темные силы… И не сказка это, не сон, чтобы самому придумать хороший конец.
– Один остаешься, – прерывисто сказал Йаланд. – Ушла моя Ирга, она ждет меня там, в пещере у моря, где каменные идолы…
– Тебе нельзя говорить.
– Молчи, слушай. Мне осталось недолго.
Незнакомец в последний раз посмотрел Йаланду в глаза. Сжал холодными пальцами его запястье – и сын Мустая Одноногого словно бы прозрел. Он просто знал теперь все: откуда взялось это капище и этот тоннель, какой цели они служили, как Древние, используя Знания, полученные от Шара, открыли для себя возможность перемещения в разных Реальностях и как Шар однажды исчез с этого постамента-креста, украденный и заброшенный куда-то в неведомое, на много тысяч световых лет, на неизвестно сколько веков…
«Ты должен найти его и того, кто его похитил», – само собой возникло у него в голове. «Найти Шар? Но как?» – «Когда Шар был украден, время свернулось в кольцо… Тот человек узнает об этом и снова возвратится сюда. И так будет повторяться до бесконечности, если только ты не сумеешь разорвать это кольцо…» – «Я не понимаю!» – «Это неважно. ОН поймет».
– А что значит «время свернулось в кольцо»? – спросил Ольгес.
– Это значит, что на некотором отрезке прошлое и будущее поменялись местами. Я и сам не понимаю до конца… Теперь слушай внимательно. Шар скрыт в городе Житневе, под собором великомучеников Бориса и Глеба, в переходе за маленькой дверцей позади алтаря. Я не успел добраться до него и остановить предателя…
– Предателя?
– Да. Пройдет десять лет, и на эти земли вторгнется неисчислимое войско из южных степей. Житнев скрыт среди лесных чащоб и болот, но найдется предатель, который покажет врагам дорогу…
– Господи, – прошептал Ольгес.
– Так будет… Если только ты не отыщешь этого человека раньше, чем он сумеет… Тогда город будет жить и Шар вернется на свое место.
Голова его бессильно откинулась. Глубоко запавшие глаза туманились.
– Всю жизнь я мечтал своими глазами увидеть божество Древних. Говорят, тот, кого примет Шар, обретет небывалое могущество, сможет путешествовать в иных мирах и дотягиваться рукой до звезд… – Йаланд помолчал, отдыхая. – Сейчас я жалею, что рассказал тебе обо всем. Твоя жизнь теперь будет в постоянной опасности, а я не смогу помочь. Придется уж тебе самому…
Голос стихал. Ольгес крепился, но тут не выдержал, заплакал. И не заметил, как неслышная черная тень подкралась сзади к порогу и замерла, растворилась среди других теней. Кажется, маленькая девочка за занавеской опять проснулась и тихонько запищала.
– Ш-ш-ш, – зашептал ласковый женский голос, успокаивая, убаюкивая… Но Ольгес на этот раз словно и не услышал, хотя голова опять отяжелела. Йаланд снова закашлялся – тяжело, гулко, Ольгес тут же подхватил чашку с отваром, приподнял голову отца и просунул ладонь под затылок. Неожиданно чашка замерла в руке… Ольгес взглянул на нее с некоторым удивлением. И вдруг он все понял.
Он всегда готовил этот отвар собственноручно, сам чертил над ним руны, толок порошок в тяжеленной ступке, сам варил несколько дней подряд, следя, чтобы огонь был ровный, не сильнее и не слабее положенного. Он наизусть знал этот запах. А теперь запах был другой – к нему, старому, примешивалось что-то неуловимое, никто сторонний и не различил бы…
Ольгес резко отшвырнул чашку от себя – обожженная глина разлетелась на кусочки, отвар вылился на пол и зашипел, точно рассерженная змея. Он вскочил и развернулся к двери. И проговорил, едва не задохнувшись от ярости:
– Ты…
На лице Патраша Мокроступа играла улыбка. Она могла показаться даже доброй, если бы не глаза… Глаза колдуна не предвещали ничего хорошего. (Птицы-дивы из сна, налетающие сотнями, кружившие над головой, норовившие вцепиться зубами… Вот почему их было так много и огненный меч оказался слабоват против них…)
– Ты отравил его!
Патраш покачал головой.
– Наоборот, если бы не я, твой отец умер бы по дороге к моему дому. А я поддерживал его никчемную жизнь, пока он мне был нужен. Я знал, что он обязательно расскажет тебе о Шаре – на пороге смерти… Теперь я знаю все. И ты тоже, к сожалению.
Ольгес пятился, пока не уперся спиной в стену. Тьма сгустилась, птицы вырвались на волю и теперь хлопали перепончатыми крыльями у самого лица.
– Дальше я справлюсь один, – услышал Ольгес как сквозь густой туман. – Больше мне не нужен ни ты, ни Йаланд, ни этот старый придурок, возомнивший себя великим чародеем.
– Малх? – тихо спросил он, стараясь унять дрожь в коленях. Его правая рука медленно-медленно опустилась к поясу, нащупывая берестяные ножны – давний подарок отца. – Тот старичок, который…
Патраш хмыкнул.
– Догадливый ты, однако.
И бросился. Вихрем, через всю горницу, оттолкнувшись от противоположного угла. Тело колдуна врезалось в Ольгеса, и они покатились по полу. Птицы вокруг визжали уж вовсе непереносимо, словно в истерике. Ольгес попробовал бороться – какое там. Патраш был ловок и силен, как зверь, и – чего греха таить – гораздо лучше учен воинскому искусству (некстати вспомнилось: он и тогда, в их первую встречу, вышел ночью из дома безоружен – видать, прекрасно знал, что при нужде и так совладает с любым врагом). А Ольгес…
– Я больше не могу, – сказал он, падая без сил на вершине холма… Ну, если честно, не совсем на вершине – до нее оставалось еще шагов десять. Но он не мог заставить себя встать, хоть режь. Ноги даже не гудели – их будто вообще не было. Пот пропитал всю одежду и даже воздух вокруг.
Йаланд подошел, склонил голову набок и проговорил:
– Хорошего сына я воспитал, нечего сказать. Будь на моем месте враг – твоя голова лежала бы сейчас отдельно, где-нибудь в кустах. Меч-то хоть не бросил?
– Нет, – сквозь зубы выдохнул Ольгес.
– Тогда вставай и дерись.
Юноша перевернулся на спину, дыша, как рыба, выброшенная на берег.
– Тебе легко говорить. Ты-то успел отдохнуть.
– Это потому, что я прибежал раньше тебя. Поднимайся, нечего разлеживаться.
Хорошо быть убитым, лениво шевельнулась в голове мысль. Лежишь себе, ничего не ощущая, птицы тебя клюют, черви едят… Тьфу! Он со стоном поднялся на ноги. Попробовал замахнуться – удар вышел из рук вон плохо, будто никогда в жизни и меча не держал. Бах! Он увидел отцовский удар, даже вскинул руку для защиты. И опрокинулся навзничь, закричав от боли в неловко подвернутой руке.
– Усталость, – сказал Йаланд, – это твое преимущество. Она позволяет твоему телу быть расслабленным, а голове – думать. Иначе возникает глупое желание мериться силой со своим противником. Так ничего не добьешься.
