Город. Хроника осады (СИ) - Резвухин Евгений Юрьевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
...
Мама, я не понимаю, что происходит. Мы сидим в окопе пол дня. Пушки бьют без остановки, я оглох. Двоих ребят из соседнего взвода госпитализировали. У них контузии. Но Боже мой, наши гаубицы вообще никуда не попадают. Офицеры запрещают говорить про магию, но похоже сами напуганы.
...
Святая Дева Мария. Я видел это. Я видел парня, вырвавшего из рук огненный смерч. Мы насчитали шесть ран, но похоже он был еще жив. Ублюдка добивали штыками.
...
Мы в каком-то парке. Говорят, чертовы монархисты прорвались и наши союзники отступают.
Последние фразы слились от слез или пота, дрожащая рука вывела кривые и дерганные буквы. Швецов без трепета комкает сбивчивые мысли и швыряет на колени безымянного солдата.
"Прости, такое цензура все равно не пропустила бы"
Алексей ненадолго останавливается у привалившегося к дереву тела. Странная штука – смерть. Сидит уставший человек, будто и не настигла симерийская пуля... или чем добили беднягу. Козырек каски закрывает глаза, вымазанный в грязи китель и тот не заляпан кровью. Пройдешь мимо и знать не будешь, а душа давно покинула бренный мир. Подполковник, на миг усомнившись, пинает сапогом ногу. Нет, вот уже и окоченеть успел.
Большее любопытство вызывает винтовка. Клацает открывшийся затвор, вызвав удивленный и одновременно восторженный свист. А готы те еще любители пустить пыль в глаза. Кичатся техническим превосходством, а резервистов в бой послали абы с чем. Гильза-то бумажная, проткнутая винтовочной иглой. Такой архаикой даже царская армия похвастаться не может.
– Подбирайте все уцелевшее! – штаб-офицер делает знак рукой, веля притормозить груженой телеге. Пусть и старая, но рабочая винтовка ложится к остальным.
Парк наполнен деловитой суетой. С муравьиной целеустремленностью драгуны обыскивают кусты в поисках ценного. Скапливается коллекция самых разнообразных трофеев. Тут и рычажные винтовки и магазинные, есть совсем непривычные. Готы не иначе бросили в парк всех попавшихся под руку. Тут трупы и с перекрещенными саблями на шляпах и расправившие крылья летучие мыши.
– Пулемет как? — Швецов приближается к группе сидящих на корточках солдат.
– Никак нет, вашбродь, – кавалеристы расступаются, демонстрируя стальное месиво, бывшее некогда "Максимом". Алексей аж сдвигает фуражку на затылок, почесав лоб.
Жаль. Пулеметы у колбасников отменные. Будь у Швецова хоть пару на роту ... Эх, что уж жалеть теперь – поздно. Парковый бой отлично показал — картечница пулемету не ровня. И перегревается, и темп не тот. Да и трудно одновременно наводить и вертеть ручку.
— Зато, – солдат, поднатужившись, поднимает ящик и трясет загромыхавшее содержимое, – патроны целехонькие. Два полных и один початый.
– Хорошо, – сдержанно кивает Швецов, хотя сердце подпрыгивает. Каждая горсть для гарнизона за счастье. — Грузите все и поторопитесь. Нам нельзя задерживаться.
Мимо то и дело пробегают люди с носилками. Пользуясь паузой, раненным оказывают помощь на месте и торопятся вывести прочь. Швецов встречается взглядами без лишних слов с отцов Димитрием. Без священника и прихожан не справились бы. Простые брички уже который раз выдвигаются на передовую. Сестры милосердия и добровольцы аккуратно укладывают солдат. Кто-то тихо стонет, тут и там просьбы исповеди и причастия. Стоя посреди поле боя, победа более не кажется сладким вином. Уж больно отвратный вкус остается на губах.
— Этот еще дышит! -- один из драгун размахивает руками и указывает вниз. В траве видна изодранная в пропалинах республиканская форма. Слабо шевелятся конечности.
С раненными готами обходятся без церемоний. Удар штыком и в преисподнюю. Но быстро и без сопровождающихся издевательств. Зная норов командира и моду вешать после непродолжительных разбирательств, желающих испытать судьбу не находится. Тяга обзавестись трофеями в виде ушей перекрывает перспектива болтаться на веревке.
Пронзительный и возмущенный женский крик заставляет отвлечься. Низкорослая Алена, взобравшись на танк, словно какой-то революционер, орет по чем свет на взрослых мужчин. Подкрепляя аргументы кабацким диалектом, та норовит разогнать свору механиков.
Опираясь о выступы, Швецов молодецки вскакивает на броню.
– Ну, как там дела? – спрашивает, пытаясь рассмотреть что-то в открытом отсеке.
Изнутри доносится брань.
– Ну кто там опять? Я же сказала! – гневная, будто рассерженная кошка, Алена выныривает из танка. При этом неудачно стукается лбом о металл. – Ой. Это вы вашбродь.
И потирая ушибленный лоб, кокетливо ухмыляется, воззрев на барона большие глазищи. Красивая девушка, если бы не въевшаяся в кожу грязь да криво обскобленные волосы, закрывающие пол лица. Уличный заморыш, а не гордость армии и элита общества.
– По делу пожалуйста, – с нажимом говорит Швецов.
– Да какое тут дело, – Алена сдувает прядь с глаз и только сейчас догадывается повязать косынку. – Все перебито. Кристаллы в двигателе и так старые, он в принципе не должен ездить. Может магия в Ольхово и ожила, но отмершие минералы не воскресит.
Швецов молчит и дергает раздраженно щекой. Хотя особо и не надеялся. Куда уж, после такого попадания, слава Богу экипаж жив. Но единственный в городе танк превращен в постамент. Маги и бойцы с крепостными ружьями хоть по десять танков в день сожгут, для Республики не потеря. А без работающей брони как-то тоскливо теперь.
– Но уничтожить то сможешь? ... Действуй тогда.
Пусть старые, пусть не работающие, но отдавать колбасникам магические технологии нельзя. Если волшебство и правда возвращается, быть может не все потерянно. Даже через целое поколение, но знания старины позволят Симерии если и не перегнать врагов, то хотя бы сравняться.
Спрыгивая, Алексей замечает майора Максима. Начальник штаба как раз беседует с уходящими солдатами. Рота Бульбаша, вернее куцые остатки. Драгуны, добровольцы, все в спешке покидают окраины. День и ночь защитникам довелось почувствовать тяжесть готского парового катка. Люди едва волочат ноги, многих приходятся выносить на найденных в домах простынях. Грязные, уставшие. Какая уж победа. Швецов смотрит в глаза бредущим бойцам и видит побитых, плешивых собак. У одного сапога нет. Другой опирается на винтовку, как костыль, подтягивая перебинтованную ногу.
Сам ротмистр ранен, но жив. Говорят Бульбаш лично водил людей в штыковые, сходясь в рукопашной и демонстрируя чудеса храбрости. Он зарубил готского офицера в яростном поединке, но и сам едва не погиб. Осколок лишь чудом не задел артерию у ноги.
– Уже подсчитали потери? – подполковник приближается к майору.
Тот бегло смотрит на командира поверх очков и ничего не отвечает. Начальник штаба демонстративно делает пометки в блокноте.
– Максим Петрович, – штаб-офицер прочищает горло и понижает голос, – есть что сказать, говорите сейчас. Мне нужен работающий штаб, а не обиженные, уж простите за грубость, гимназистки.
Наткнувшись на взгляд майора, сдается еще секунда и в Швецова полетит перчатка. Но офицер лишь мягко улыбается, как умеет делать один он. Алексею до сих пор тонкая фигура Максима кажется неуместной посреди войны.
– Скажите барон, – спокойным и подполковнику на секунду предстает издевательским тоном говорит майор. – А каково чувствовать себя на месте Бога?
Делает паузу, обмакнув карандаш в слюну и поднимает на мгновение взгляд. Как ни пытается, штаб-офицер не в силах прочесть скрытое за линзами.
– Так легко отправить ребенка на смерть, я даже завидую вашей невозмутимости. Только Господь может обратить Содом и Гоморру в прах, оставаясь настолько холодным. – оторвав лист, вручает командиру. – Список убитых, как и просили. Но в нем не указанно имя мальчишки, использованного в качестве бомбы. Эту честь я оставил за вами, барон. Хотя готов на пари вы и имени не знаете.
Швецов кратко осматривает содержимое. Много. Крохотная победа, сам запах ее достается путем жизней драгун. И на бумаге лишь убитые в контратаке. Сколько потерянно на окраинах города? Неизвестно. Словно растягивая время, Швецов нарочито медленно расстегивает офицерскую сумку, пряча лист.
