Оракулы перекрестков - Шауров Эдуард (библиотека электронных книг txt) 📗
Восточное крыло дворца оказалось освещено ещё хуже, чем западное. Света маленьких люминофорных пластинок, повешенных через каждые двадцать шагов, едва хватало на то, чтобы посетитель не вытягивал вперёд рук, опасаясь налететь на колонну или врезаться в стену. Максуд зажёг фонарик под стволом своего пистолета и шарил лучом по рассохшимся темным фигареям. Найдя дверь, отчего-то приглянувшуюся ему больше других, он потянул за резную ручку и поманил за собой Бена.
Кабинет, в котором они оказались, был не слишком просторен но и не мал. Луч фонаря пробежал по расставленным возле стен шкафам, в дверцах которых не хватало половины стёкол, выхватил из темноты письменный стол и остановился на высокой кушетке с толстым подголовником.
— Располагайся. — Максуд кивнул на кушетку, а сам двинулся к столу.
Огонёк фонаря мигнул и исчез за массивной тумбой. Бенджамиль, с трудом ориентируясь в ультрамариновом сумраке, почти на ощупь нашёл край кушетки и сел на жёсткую поверхность. Максуд молча возился около стола. Взбалмошный пучок света то выскакивал, играя, из-под тяжёлой столешницы, то прятался в тени, и глаза Бенджамиля никак не могли привыкнуть к меняющемуся освещению. Так продолжалось две или три минуты. Наконец Максуд перестал мигать, выдвигать и задвигать ящики. Издав удовлетворённый возглас, он погасил фонарь и поднялся на ноги, держа за обод шарик ночного светильника. Поставив неяркий желтоватый огонёк на пол возле кушетки, Максуд присел рядом с Беном и слегка толкнул того кулаком в плечо.
— Ну что, фатар! — сказал он тихо и радостно. — Вот какое дело у нас вырисовывается: сегодня в два часа ночи отсюда стартует прыгун. Я сказал яфату, что тебе по делам семьи нужно срочно попасть в аутсайд. Короче, в два часа мы грузимся с тобой на аппарат, чпок! — и ты уже в своём аутсайде.
— Не знаю, как и благодарить тебя, Макс, — пробормотал Бенджамиль.
Несмотря на уверенный тон Максуда, он чувствовал, что уже не верит в своё возвращение.
— Какая фигня! Мы ведь братья! — Максуд ещё раз ткнул Бена в плечо. — Я же говорил: не мельтеши. А теперь тебе надо поспать, — добавил он серьёзно. — Время ещё есть.
— Я не усну, Макс. — Бенджамиль покрутил головой. — Столько всего… Я просто не смогу.
— Сможешь, — убеждённо сказал Максуд. — Дай-ка сюда руку!
Бен послушно протянул ладонь. Максуд вытащил маленькую коробку вроде той, в которых продают дезодоранты для рта, и выщелкнул в подставленные ему пальцы маленькую таблетку.
— Что это? — спросил Бен, разглядывая белеющий в ладони шарик. — Опять наркотики?
— Упаси Ях! — Максуд потрепал Бена по плечу. — Очень полезное и вполне безобидное средство. Положи таблетку под язык, через пару минут уснёшь, через пару часов проснёшься как новенький. Действует надёжней, чем молитва преподобного.
Бенджамиль с сомнением поглядел на таблетку и положил её под язык.
— Отлично, — сказал Максуд. — Ты спи пока, а я скоро вернусь.
— Да всё равно я не усну! — упрямо сказал Бенджамиль.
— Дело хозяйское, — беспечно отозвался Максуд. — Не уснёшь, так просто приляг. Я скоро.
Он поднялся и вышел из кабинета, протяжно скрипнула дверь, и Бен остался один. Он сидел, выпрямив спину и бесцельно глядя на тонувшие в полумраке предметы. Свет ночника окутывал его тёплой мерцающей полусферой, лежал на полу уютным домашним ковриком, постепенно смешивался с темнотой, терялся в округлых углах просторной комнаты.
Бенджамиль передвинулся на середину кушетки, вздохнул, прислонился затылком к шершавой оштукатуренной стене и стал вспоминать Марси. Бесполезная таблетка таяла под языком, придавая слюне горьковатый привкус. Может, стоит её выплюнуть?
Бен оторвал затылок от стены. Справа от него, на жёсткой поверхности когда-то белой искусственной кожи, сидел Мучи, всё такой же лохматый, всё в той же латаной курточке. Бывший приятель Господа Бога смотрел на Бенджамиля и благожелательно ухмылялся гнилозубым ртом.
— Здравствуйте, Мучи, — сказал Бен, приходя в лёгкое замешательство. — Я и не знал, что вы тоже здесь.
Мучи расплылся в широчайшей улыбке:
— И я рад вас снова видеть, сударь. В прошлый раз мы расстались очень быстро…
— Да уж… — неопределённо отозвался Бен. — А вы как попали в Сити?
— Чего проще! — Батон почесал бороду. — Говнопровод, он везде говнопровод, сударь, что в буфере, что в Сити. Ну, может, лесенки на колодцах не слева, а справа. А так — всё равно.
— Не знаю, — сказал Бен. — По-моему, здесь всё другое.
— Это как смотреть! — отозвался Мучи. — С одной стороны, другое, со второй — то же самое. Верьте на слово. Я бродяга, я знаю.
— И каким же ветром вас сюда занесло?
— Да вот, заглянул попрощаться. А то, может, и не увидимся больше.
— Это одному богу известно, — шутливо сказал Бенджамиль. — Кстати, как продвигаются его поиски?
Мучи махнул рукой:
— Минует зима, подамся в черно-бирюзовый. Засиделся на месте, плесенью оброс. Брожу взад-вперёд. А толку? Ничего и не получается. Было бы здорово махнуть в Хадаш Иерусалим. Там гигаполис не меньше нашего и места святые. Может, там Господь меня заметит.
— Думаете, заметит? — серьёзно спросил Бен.
— Конечно, заметит, — с самым убеждённым видом ответил бродяга. — В гордыне своей я давно раскаялся. Ничего плохого не делаю, молюсь каждый день, как умею, — должен заметить. Только поди туда доберись, коли за душой ни марки и взять не у кого. Разве что у дочки… Вы знаете, сударь? Ведь у меня дочка есть в аутсайде!
— А вы вернитесь, — вдруг посоветовал Бенджамиль.
— Куда?
— В аутсайд, к жене, к дочери.
Бродяга покачал головой:
— Назад мне путь заказан. Да и желания нет.
— Если хотите, — неожиданно для самого себя сказал Бен, — так я могу дать денег, вот только до дома доберусь. Я, конечно, не богач, но на билет до Иерусалима дам.
— От вас не возьму, — грустно сказал Мучи.
— Почему не возьмёте?
— Не знаю, — честно признался бродяга. — Вы такой же, как я, только вы везунчик. Я ведь не дурак, я же вижу, куда вы метите. Вы тоже хотите сидеть в Его кабинете. Хайдрай Господа Бога, практически то же самое, что Бог. Кому не хочется сделаться Богом? Хаджмуверы, само собой, должны держаться друг дружки, но денег я не возьму.
— Не хотите, как хотите. — Бен почувствовал себя неловко. — И ни в какие боги я не мечу.
— Не обижайтесь, сударь. — Мучи поёрзал на кушетке. — Дорога на небо — это как тубвей. Смейтесь, не смейтесь, а всё именно так. Сначала вы видите трубу, слышите, как внутри трубы несутся таблетки, потом вы хотите прокатиться, но даже если вы хотите очень-очень сильно, то всё равно не можете оказаться в трубе, сколько бы ни глядели или ни слушали. И вот тогда вы пускаетесь в путь. Вы ищете станцию, чтобы подняться на платформу и сесть в таблетку, но, заметьте, ещё не факт, что таблетка остановится и откроет двери. На ближних станциях я уже побывал, там таблетки не останавливаются, а если останавливаются, то дверей не открывают, и я иду к самой дальней станции, теша себя надеждой, что уж там-то… Тут появляетесь вы на красном новеньком мобиле и говорите: «Садись, Мучи, я быстренько подброшу тебя до последней станции на ветке». Нет уж! Я лучше пешком. А что до Бога… так каждый был бы не прочь… — Батон ухмыльнулся. — Хотя, сказать по правде, из вас Бога не выйдет.
— Почему не выйдет? — Бенджамиль даже слегка обиделся.
— Потому что вы держитесь за свои привязанности, — наставительно пояснил Мучи, — а Бог должен быть свободен от сердечных привязанностей. От любимых жён, обожаемых детей, нежно почитаемых родителей, любовниц, друзей, внучатых племянников. Бог должен быть чист, непредвзят, справедлив и равнодушен, как хирург…
— Вот потому-то вы и бросили безжалостно всё, до чего вам когда-либо было дело, а теперь обретаетесь на помойке своего тщеславия! — произнёс слева от Бенджамиля незнакомый голос.
Молодой человек быстро обернулся. Слева от него на краю кушетки сидел мужчина лет пятидесяти в светлом, по всей видимости, очень дорогом костюме. Вальяжно закинув ногу на ногу, он постукивал длинными пальцами по рукоятке лакированной трости. Лицо незнакомца излучало спокойствие и внутреннюю силу, белые точно снег волосы были пострижены почти на тот же манер, что и волосы Мэя. Весь облик загадочного субъекта дышал респектабельностью и лоском, только короткая, аккуратная и совсем чёрная бородка смотрелась несколько вызывающе.
