Боярин (СИ) - Галкин Роман (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Мой провожатый скидывает шубу в общую кучу на сундук. Следуя его примеру, сбрасываю свою дубленку, после чего останавливаюсь нерешительно, гадая, куда мне сесть. Видя, что Алексашка направляется в обход стола справа, намереваясь сесть рядом с улыбчивым Петром Александровичем, направляюсь с обратной стороны — все ж, меня он тоже звал присоединиться. Ловлю на себе удивленные взгляды усевшихся ранее. Александрович тоже смотрит с интересом. А Алексашка даже споткнулся об лавку, пялясь на меня. Осматриваюсь — что со мной не так? Вроде все в порядке — ширинка застегнута, штаны сухие, нигде ни в чем не измазан. Чего ж они так вылупились?
— Этого, что ли, подобрали? — спрашивает один из мужиков и, задрав подбородок, чешет шею под еще более густой, чем у Алексашки, бородой.
— Откуда ж такой-то? Нешто из Европ заехал? — гудит густым басом второй, держа в руках так и не донесенные до рта половинки разломанного пирога, начиненные парящей горячей капустой.
От ударившего в нос пирожково-капустного аромата урчит в животе. Сглатываю заполнившую рот слюну.
— А вот мы его и расспросим, — говорит высокий звездоносец. — Однако пусть сперва поест-попьет с дороги, а потом и расскажет нам, откуда в чистом поле в таком дивном виде оказался.
Снова окидываю себя взглядом, не понимая, что такого во мне дивного, даже рукой провел по волосам — все нормально.
Алексашка уже разливает по кружкам какой-то напиток из кувшинов. Голод отступает перед непреодолимой жаждой. Сажусь на лавку и вместе со всеми тянусь к кружке. В ней квас. С огромным удовольствием поглощаю большими глотками живительный напиток. Опорожнив кружку, с блаженством откидываюсь спиной на бревенчатую стену. Отдышавшись, хватаю с блюда пирог и начинаю уплетать его за обе щеки. Хорошо-то как!
Бороды собравшихся за столом дружно колышутся в такт работающим челюстям. Видать, не я один тут голодный. Один только длинный не ест, потягивает квасок да посматривает на меня. Парочка напротив тоже не сводит с меня глаз.
Снова подбежала девка, держа в одной руке стопку деревянных мисок, в другой миску, наполненную деревянными же ложками.
Отворилась дверь, и в облаке пара появился еще один персонаж. После пробуждения вижу первое бритое лицо. Вошедший не старше меня годами, скорее всего даже моложе. Одет так же в длиннополую шубу и меховую шапку с пришитым к ней пушистым хвостом неизвестного мне зверя, надо полагать, какого-нибудь соболя или куницы.
Вслед за парнем в избу ввалились двое бородачей в синих шинелях. Они тащили небольшой, но, судя по их скособоченным фигурам, довольно тяжелый сундук. За ними появился еще один, с ведерным бочонком в руках.
— Что-то ты долго, Федор Савелич? — поинтересовался Петр Александрович.
— Да то одно, то другое, — посетовал тот, сбрасывая шубу.
На нем, как и на всех собравшихся за столом, надет зеленый камзол, только из-под ворота торчал белый кружевной воротник, да и отвороты на рукавах были оторочены белыми же кружевами, изрядно уже потертыми и испачканными.
Мужики подтаскивают сундук к столу, ставят на пол и открывают. Подошедший Федор смахивает со стола деревянную посуду. Миски и ложки с глухим стуком разлетаются по полу. Из-за печи тут же выскакивает девка и начинает их собирать. Взамен мужики выставляют из сундука металлические — похоже, серебряные — блюда, чашки и кубки. Однако серьезно подготовились ребята. Теперь я понимаю, почему их называют реконструкторами. Да чтобы вот так все до мелочей… Да это ж просто маньяками этого дела нужно быть. А чтобы вместе такую толпу маньяков-реконструкторов собрать…
Услышав журчание, оборачиваюсь. В той половине, где находится печь, один из мужиков придерживает установленный на лавке бочонок. Из отверстия в стенке бочонка льется в подставленный горбатым серебряный кувшин янтарная жидкость. Надо полагать — не компот.
— Как же оно не замерзло? — высказываю вслух посетившую меня мысль.
— Что не замерзло? — переспрашивает Федор, усаживаясь напротив и тоже с интересом меня рассматривая.
— Вино, — поясняю свою мысль. — Если вы везли его с собой в санях, то оно должно было замерзнуть. На морозе даже водка густой становится, а это льется, будто в тепле находилось. Или у вас сани с подогревом есть?
— Сани с подогревом? — переспросил теперь уже сидевший рядом Петр Александрович и захохотал. Остальные поддержали его. Отсмеявшись, он хлопнул меня по плечу, одобрительно сказав: — Экий ты веселый. Вино здесь, в яме, нас дожидалось.
— В какой яме? — не понял я, чем вызвал новый взрыв хохота.
Решив, что имелся в виду погреб или подвал, больше не стал переспрашивать.
Тем временем мужики в синих шинелях, которых я про себя окрестил солдатами и, как оказалось, не ошибся, удалились за печь с несколькими большими блюдами. Через несколько минут появились оттуда в компании девки и тетки, которая перед этим вернулась с ведром, наполненным квашеной капустой. Все четверо несли в руках уже нагруженные снедью блюда.
Ого! Да тут похоже пир намечается. Нет, я щас точно зауважаю этих ролевиков. У меня просто глаза разбегаются, и слюна декалитрами выделяется, еле успеваю сглатывать. На стол ставят поросеночка, покрытого румяной поджаристой корочкой — я такого только в кино видел. Следом блюдо с горкой таких же румяно-поджаристых птичьих тушек. Когда Федор с хрустом разломил одну сочную тушку, я чуть не захлебнулся, пришлось несколько раз судорожно сглотнуть. Прямо передо мной тетка поставила блюдо с горой жареных рыбин, каждая величиной с хорошую сковородку.
— Лещ, — заявляю тоном знатока и по примеру одного из сидящих напротив мужиков, стягиваю обжигающую пальцы рыбину прямо на стол перед собой.
— Боже упаси, — восклицает тетка. — Нешто мы вам леща бы подали? Карась это.
— Фигасе, карасик! — искренне восхищаюсь я, отправляя в рот зажаристую рыбью шкурку. — Мутант какой-то.
— Карась это, ей богу, карась, — испуганно лопочет тетка, прижав руки к груди.
— Ладно, иди, старая, — включаюсь я в игру и отпускаю ее царственным жестом. Однако добавляю вдогонку: — Но ежели рыба окажется радиоактивной, пеняй на себя.
Оглянувшись, та шустро скрывается за печкой.
Снова ощущаю на себе заинтересованные взгляды. Под хруст перемалываемой крепкими челюстями снеди, все собравшиеся продолжают пялиться на меня. Но вопросов никто не задает, ибо свято блюдется правило — когда я ем, то глух и нем.
Пока расправляюсь с карасем-мутантом, заедая его квашеной капусткой и запивая вином из поставленного передо мной кубка — надо сказать, весьма неплохим вином — на столе появляется большой горшок с пшенной кашей. Фигасе, меню — каша с вином. Вспоминается одна из моих бывших, которая пыталась меня научить какое вино к какому блюду нужно подавать. Интересно, что бы она к пшенке посоветовала?
Сотрапезники начинают черпать кашу серебряными ложками, дуют на нее и аккуратно одними зубами, чтобы не обжечь губы, соскребают с ложек в рот.
— Эй, гарсон! — щелкаю пальцами в сторону печи. — А ну, подайте мне деревянную ложку!
— Нешто серебром княжеским брезгуешь? — удивленно спрашивает звездоносец, выпустив изо рта поросячью ножку.
— На кой мне этим серебром губы жечь? Деревянной лучше.
Петр Александрович, прищурив глаза, несколько секунд смотрит на меня задумчиво.
— И то верно, — наконец говорит он и тоже требует в сторону печи: — А ну и мне деревянную ложку!
— И мне! — Федор отбрасывает серебряный прибор.
— Всем деревянные! — орет Петр Александрович.
— Но только ложки деревянные, — типа, шучу я. — А капусту зеленую!
— Почему зеленую? — с серьезным видом интересуется Федор.
— Какую капусту? — тоже не понимает Петр.
— Ну, типа, баксы, — поясняю, но, глядя на выражения лиц собеседников, понимаю, что лучше перевести разговор на что-нибудь другое.
Пока соображаю, на что бы перевести разговор, зачерпываю ложкой кашу и отправляю в рот. И тут же открываю рот во всю ширь и вылупляю глаза — каша-то действительно горячая.
