S-T-I-K-S Изолированный стаб (СИ) - Горшенев Герман (список книг .TXT) 📗
— Срите, срите. Не надо вставать, мы подождём. Если бы мы хотели вас прибить, то у нас стволы с интегрированными глушителями и сделали бы это уже давно.
Громила, сидевший на корточках и гадивший, а также его компаньон, в одной руке держащий рукоять автомата, перекинутого через плечо, а другой рукой направляющий струю, замерли. Дети держали их на прицеле, но это обычная поза для разговора с незнакомцами на фронтире. Я имею в виду стволы, а не спущенные штаны. Жупел понял смену обстановки, когда я неожиданно перед ним стал и он ткнулся мне в спину. За разросшимся подлеском был слышен гул мотора.
— Мы транспорт ищем. Нас бы подвезти. Плачу три счётчика.
Я достал мешочек со споранами и горошинами. Показал содержимое на ладони. Парни очень осторожно поднялись. Нео убрали оружие, и наши новые знакомые тоже вели себя максимально дружелюбно.
— Мы к себе на стаб едем, никого брать не собирались, надо с Чехом поговорить, он у нас главный.
— Отлично! Нам к вам на стаб и надо, и нас всё устраивает. Зовите вашего главаря.
Парни переглянулись. Я показал, что намерения у нас дружелюбные и заложник нам не нужен:
— Оба идите, мы стрелять не будем. Нас подвезти надо, не забесплатно.
Косясь на нас, они удалились. Через несколько минут к нам на полянку, продавив кусты, въехал наш новый транспорт.
Подъехал бронированный «Урал»-кунг. Он был лифтованный, выше обычного, нештатные колёса, с огромными грунтозацепами, тонированные стёкла, чёрный карбон. На бампере красовались мятые номера, на которых было написано три буквы О, два нуля, 95 рус. Часть кузова была срезана по высоте уровня кабины, а наверху стояла подвижная клетка, внутри которой установлен крупнокалиберный пулемёт. Знакомый нам здоровяк держал нас на прицеле, и мы его тоже. Вот теперь была нормальная обстановка для разговора.
С водительского сиденья к нам выпрыгнул шухерной небритыш с бегающими глазками, улыбающийся во все тридцать два жёлтых, кривых и посаженных с большими щелями зуба. Рожу украшала рыжеватая, козлиная, редкая борода. Протянул мне руку:
— Чех.
— Добрая Милая Крёстная, а это мои крестники Ромео и Джульетта. Сам разберёшься, кто есть кто. Это Жупел, он профессор филологических наук, этнограф, ещё иняз закончил, потому что там девчонки классные. Не надо лыбиться. В моём мире все твои родственники на чёрных седанах гоняют, ещё колёса так низко опускают, что днище по асфальту трётся. Ты первый, кого на бронированном грузовике вижу.
— И в моём мире тоже низкие машины любят, и чтобы диски такие здоровые были, что резину почти не видно. А я вот хотел большую, высокую и чёрную. Кстати, вы кто такие?
— Мы кто? Беженцы. Бегаем тут, транспорт ищем, — я протянул руку с высыпанными на ладонь горошинами и споранами, — представления не имею, сколько подвоз на такой тачке стоит, бери по совести. Как обещал, бери смело три совести.
Чех ковырялся, выбирая горошины и спораны, немного задумался, взял ещё одну горошину. Я кивнул, что если он возьмёт три совести с четвертью или три с половиной совести, я тоже возражать не буду.
— Лучше бери горошинами, нам ещё непонятно сколько добираться, а живчик готовить надо, — добавил я.
Тогда он смело взял ещё две взрослые щепотки и сунул оплату в пластиковый пакет, который перекочевал ему в карман.
— Вести себя хорошо, нам проблем не надо, — предупредил наш новый знакомый.
— И мы тоже дружить хотим.
Весь разговор нас контролировали с автомата и крупнокалиберного пулемёта. Правильно. Тут грибника можно найти только из свежих, перепуганных, пока не сожрали, а мы на новичков никак не тянули. Я ещё раз протянул руку, чтобы не наращивать напряжение:
— Договорились.
— Ага, — и мне ещё раз пожали руку и махнули нашим контролёрам, чтобы они сместили линию огня в сторону.
Когда сказали имя «Чех», я, разумеется, не ожидал за рулём увидеть представителя из народа пивоваров, но и лифтованного «Урала» с тонированными стёклами и ровными номерами тоже увидеть как-то не рассчитывал.
Жупел и детёныши отправились к кузову, а я без задней мысли ковырнул пальцем покрытие и продублировал вслух очевидное:
— Карбон?
— Да брат, карбон. Я бы в чёрный, настоящий покрасил, но эмаль блестит сильно, а за блестящее, даже чёрное, тут сильно наказывают. Но мне и так нравится.
— И мне нравится. Правда. Я-то тоже не из Рязани, с юга я. Номера у тебя красивые. У меня тоже ровные были, но попроще, у тебя вообще классные, и машины мои были не низкие.
— И откуда ты, с юга?
— Я казак.
— Ты? Казак?!
— Таки да. Это общение у меня было не казачье, привычки остались.
Чех показал рукой парню с автоматом, чтобы он перебирался из кабины в кузов, а мне указали на кабину.
— Ну, пошли, брат казак, я тебе сейчас всё расскажу. Это волшебные номера, правда, не вру, — и подтверждая правоту своей фразы, он несколько раз размашисто прожестикулировал.
Совершенно очевидно, что мне сейчас поведают историю Стикса из категории «Кто вовремя не уполз, тому придётся ещё раз послушать».
— А почему «Урал»-карбон всё-таки?
— Ну, я же тебе говорил, за блестящее здесь наказывают сильно, поэтому покрасить в правильный чёрный нельзя, а обычную краску не хочется. Я ещё в том мире хотел броневик-грузовик, чёрный, чтобы с большими колёсами, высокий, но в том мире умным не назовут, а в этом уважают.
— А номера откуда отрыл?
— Мои! Они настоящие — волшебные!
— Давай уже рассказывай, тут наверняка все твою историю по сто раз слышали.
Мне рассказали. Как в первый раз, с выражением.
Чех с детства водил всё подряд, от великов до экскаваторов, фур с прицепами, автобусов и даже тракторов. Это была машина друга его троюродного дяди и предназначалась она для пышного провоза молодожёнов по местной столице. Дорогущий седан оказался помпезно украшен для свадьбы, но в последний момент что-то произошло с водителем. Тогда Чеха попросили его заменить, так как он являлся и вправду самым лучшим водилой из тех, до кого могли дойти руки. Хозяин машины был каким-то огромным местным начальником, и машина тоже была не проста. Его мир война миновала, и автоматы в каждом шкафу не держали, но вот обиженные ауляне вполне могли стрельнуть из дробовика или старенького ПМ в проезжающую иномарку. Стекла в машине не тонированные, но толще обычных, и изнутри оклеены прозрачной плёнкой, вполне себе держащей пару пуль из старенького карамультука. В дверях имелись лёгкие, но прочные дополнительные титановые пластины, и такая же пластина стояла под крышей.
Как я понял, тюнинг делали местные умельцы из обычной машины под большим секретом, что должно стать для злодея неприятным сюрпризом, а так, обычная дорогущая иномарка.
Чех рассказывал:
— Я должен был вначале за дедушкой жениха съездить, недалеко, несколько километров. Машина намытая, цветочки, тортики, а потом туман вонючий вдруг стеной, и дороги не видно. Голова, как будто молотком ударили, и тут мне на капот урод прыгает. Головой и руками в стекло стучит, а сбоку и сзади такие же. Мужчины, женщины, подростки на крышу лезут, под днище валятся, со всех сторон в стёкла стучат, почти ничего не видно. Одно молоко. Они головами, как кувалдами, бьют. Зубы, кровь и мозги текут, все стёкла в паутину пошли. В резину вцепились, я на одних ободах километра полтора ехал. Туман рассеялся, а вокруг степь, горы исчезли. Уроды машину облепили и в стёкла стучат, дырки начали появляться, через них руки ко мне тянут. Я в кювет ушёл и встал. Машину облепили — свет не проходит.
— И как ты чудесно спасся?
— А тут автоматный огонь! Плотный такой, и ещё что-то стреляло. Подходят парни вооружённые, пару тварей дохлых оттащили и в стекло стучат прикладом: «Вылазь давай». Я дверь открываю, высовываюсь, а мне и говорят: «Оба-на — Чех! Вот Чехом и будешь». Я из машины выбрался, а там парни вооружены по-серьёзному. Автоматы, бронежилеты и короткие дробовики у всех имеются. Один обошёл машину и языком цокает: «У нас тут орда идёт, ты сквозь неё проехал. У тебя тачка счастливая по ходу и номера волшебные». И ржать начали. А у нас, брат казак, если тебя с автоматами отбили, спорить как-то не принято. Чех — значит Чех. Не самое плохое имя, между прочим. А у тебя, Добрая Милая Крёстная, совсем дурацкое.
