Мародер - аль Атоми Беркем (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

Первым оказался Алик, бледно-зеленого оттенка. …Смотри-ка, ошибся. Значит, и его тоже. За Аликом, тут же попытавшимся слиться со стенкой, деловито спрыгнул и захрустел бетоном Фоменко, светя под ноги следующим. …Ага, еще двоих взял. Че, побаиваешься, Иуда ебаная… Олежек привел с собой тех гоблинов, которые постоянно крутились вокруг него, типа порученцев. Это, с одной стороны, радовало: психотип человека, соглашающегося быть при ком-то, определенно подходил для задуманного Ахметом спектакля. С другой же, всегда имеющейся у всего хорошего стороны, то же самое свойство заставляло предполагать повышенную лояльность слуг хозяину. Если бы Фоменко привел гоблинов настоящих, живущих по собственным правилам, то было бы легче. Их нужно было бы просто поставить в курс — а это нетрудно, когда прав — автоматически становишься убедительным. …Этих нужно пугать. Как их там, Бетмен и Сумкинс. Ха, вот погоняло прицепили. Наверно, пацана Федором зовут…

— Э, войска! [68] Встали где стоите!

Олежек словно не заметил обращенной и к нему в том числе дерзости. Видимо, списал на слабое знакомство Ахмета с нынешними войсковыми заположняками. [69] Да и че с сапером пререкаться, может, мины вокруг…

— Че, сапер? Не разминировал еще? Че надрачиваешь тогда? Давай, проход показывай!

— Ты че, мусор, не догоняешь? Стой где стоишь!

От такого захода Фоменко онемел. …Ну, постой, поохуевай… Ахмет воспользовался паузой, рискнув взять резкий командный тон:

— Э! Бетмен! Сумкинс! Здесь?

— Ну? — охуело отозвался один из гоблинов.

— ТТХ [70] мин потенциального противника учили? — И, не став дожидаться реакции продолжил, сменив тон на этакий безразлично-окончательный. — Прямо на вас смотрит М-18. Если кто не знает, направленная, че-то около шестисот пятидесяти поражающих элементов. Повеселее нашей МОНки, — соврал Ахмет для пущего антуражу. — Дернется хоть один — пиздец. Сомнения есть?

— Чо?! Т-ты!! Бля, сапер ебаный! Так сыми ее, хули ты тут докладываешь! — Олежек все понял, но попытался как-то изменить сценарий. Причем нога его оторвалась от бетона и неопределенно пошла в сторону.

— Э, воины. Объясните камандыру, он тупой. Я сказал, бля, дернется кто — положу всех нахуй. — Так же ровно доложил Ахмет. И добавил, обращаясь к Фоменке: — Ты, Ремба хуева. Стой спокойно, а то не выйдешь отсюда. И пацанов ни за хуй положишь, крутизна.

Повисла напряженная пауза. С лестницы не доносилось ни звука. Фоменко поставил ногу на место, сделав вывод из отсутствия поддержки со стороны подчиненных.

— Тебе че надо-то, дурачок? Че ты меня здесь минами пугаешь, козел черножопый? — Олежек, собака, начал правильно выводить ситуацию из-под чужого контроля. Ахмет сделал вид, что не слышит:

— Пацаны! Жить будем или ляжем из-за этого чма?

— Ты здесь со мной говорить будешь. Я здесь командую, понял, чурбан?! — Но все, поздняк метаться. Гоблины охотно ухватили наживку:

— Да хуй с ним, командир, пусть скажет — какого хуя этот цирк.

Фоменко, согласившись с бунтующим экипажем, упустил второй и последний момент:

— Лады, пацаны. Ну, гандон? Говори короче.

— С тобой я разговаривать не буду — ты никто и в городе тебя Коняра вздернет. А к пацанам есть пара слов. — Здесь Ахмету пришлось переждать взрыв ругани и угроз бессильного, но еще не смирившегося с поражением Фоменки. Уловив паузу, вставил:

— Я сейчас выйду. Да заткнись ты, мент! Повторяю. Я сейчас выйду. У меня в левой руке взрыватель, и палец под чекой. В правой будет мина фронтом к вам. Я ее сейчас подниму с пола. Честно говорю — че-то сделать нельзя, бесполезно. Меня даже резко окликать щас нельзя — палец дернется, и все — лапша по стенам. Понятно я выражаюсь?

— Тебе че надо-то, сапер? — миролюбиво спросил один из гоблинов.

— Пацаны, я вам одно скажу — я хочу, чтоб мы с вами вышли отсюда. Тихо-мирно. А все разборки — наверху. Нештяк, годится вариант? — старательно излучая разумность и спокойствие, Ахмет поднял с пола клеймора и подошел к сгрудившимся на первых ступеньках воякам.

— Годится. Пошли?

— Сначала договоримся. Вы пойдете первыми. За вами — этот. Ну-ка, на, Олега, подержи. — Ахмет быстро сунул мину в руки Фоменке.

Фоменко дернулся было отстраниться — но все же рефлекторно удержал гладкое пластиковое тельце, гадливо прижав к себе.

— Смотри, вырвешь вот эту херовину — рванет. Так что держи одной рукой. Чтоб вторую я видел, — врал на голубом глазу поймавший кураж взрывник. — И еще вот че давай послушай. Есть разница, как ты ее понесешь. Если так, как щас — то зона поражения на пацанах. У тебя есть шанс, уродом — но жить, может, и будешь. Можешь на себя направить, тогда все ролики твои. Я в мертвой зоне, по любому. Давай я тебе шнурок на плече пристрою, чтоб ты народ до сроку не угробил. Вот так, ага… Алик, иди за нами пролетах в трех. Если че, Максимычу расскажешь все как было. Ну, пошли.

Достигнутых сторонами договоренностей никто не нарушал, и в этом смысле подъем проходил спокойно, но сам процесс оказался чем-то сродни китайским пыткам. …Бля, эдак любого можно развести на че хошь, погоняй только по лесенке. Интересно, органы в тридцатых пользовались?… — думая о всякой ерунде, Ахмет монотонно лез вверх. На последних пролетах уже ощутимо подщипывал морозец, с пустого черного неба злобно смотрели крысиные глазенки звезд. …У-у, да никак опять придавило. Этак к утру пальца три в проруби будет, не меньше. — совсем по-домашнему подумал Ахмет. — Эх, баба не догадается охранникам сказать, чтоб за водой рано не шли. Прорубь до света никто поновлять не пойдет. —  Ахмета едва не скрутило от попытки подумать — как бабе будет без него. — Бля, я просто обязан к ней вернуться…

— Пацаны, стой. Бетмен, ты там первый идешь? Фф-фу, бля, щас, дыхалка пробздится… Послушай, че скажу. Щас подымешься. Нас у ствола кто ждет? Ох, ну налепили пацану погоняло! И че, отзывается? Короче, скажешь ему — «Максимыча сюда! Одного!» и скажешь, чтоб он отвалил на метров сто. Или во, пусть в проходной сидит, до команды. Понял? Пошли!

Все удалось — через пять минут Максимыч, перегнувшись в провал ствола, уже выслушал Ахмета. Помолчал, уставившись слезящимися от мороза глазами куда-то в тихую морозную мглу. Подозвал мявшегося неподалеку Завулона:

— Сырцев, слушай приказ. Подьячева, Кичатова, Устинова и Третьякова ко мне. Бегом.

Гоблин мотнул заиндевевшей башкой и захрустел в лес. Олег, все еще сидящий в обнимку с клеймором, пробормотал про себя что-то типа «не зря мне эти суки…», затем подал голос:

— Геннадий Максимыч! Вы что, верите этому ебанутому?! Это ж бред! Пацаны! — повернул голову к бывшим подчиненным: — А вы-то че? Тоже повелись на эту лажу?! Про своего командира?

— Ты это, видел я, как ты мину нес. Аж доворачивал на нас. Че, «командир», одному-то неохота?

У Фоменки глаза вмиг утратили прозрачность, наполнившись злобой и страхом. У Ахмета на экране внутреннего радара, чующего присутствие посторонних, пропала метка цели — только что рядом исчез человек. Осталось нечто с горящими ненавистью глазами. Это нечто пробормотало:

— А почему ж один-то, и вовсе не один… — и, зажмурившись, ухватило и рвануло торчащий из корпуса клеймора капсюль-детонатор.

…Ну, может, так и лучше будет… — пронеслось в голове. — Хотя дежурная расценка за КД8 в руке — пара пальцев и глаз. Ладно, принимаю… Ахмет отдал себе команду: Подрыв! Тело думало само и предприняло все необходимые приготовления. Кисть спряталась за щепкой, подальше от взрывателя с капсюлем, оставив погибать кончики пальцев. Палец, давно ждавший команды, вывернул чеку и попытался отдернуться подальше, пока летит боек и приходит в действие КД8. Тело изогнулось, инстинктивно уменьшая площадь поражения, одновременно подставляя взрыву крупные мышечные массы и пряча уязвимые места. Ахмет успел заметить, как то же самое пытаются проделать тела спецназовцев. Грохнуло. Тетрил развернул трубку капсюля на несколько бритвенно-острых фрагментов, один из которых аккуратно отделил от Ахметовых пальцев, среднего и безымянного, по одной фаланге.