Последний солдат СССР (СИ) - Шу Алекс (книги txt) 📗
Девчонка добралась до погибшей женщины, подобрала ревущего кроху и, придерживая ребенка одной рукой на боку, двинулась в обратный путь. На последних метрах, в спину девушки попадает пуля. Израненная, теряющая сознание от кровопотери она, доползает под стенку укрытия, передавая малыша в руки бойцам. Через несколько минут Маша скончалась. Ребенок остался жив. Кто-то из бывших однополчан даже рассказывал мне, что в наше время парень работает инженером на заводе, растит двух детей, и каждый год возлагает большой букет цветов на Мамаев курган.
- В боях за Сталинград я был ранен. Некоторое время лечился и после выздоровления в начале апреля 1943 года отправился на позиции в свой полк, расположенный на северо-западе Курской Дуги. Добравшись до места назначения, узнал, что еще в конце марта 193 дивизию отправили во второй эшелон для небольшого отдыха и принятия пополнения. Так сложились обстоятельства, что я остался на линии фронта и встречал фрицев на Курской Дуге.
- Там было очень страшно, - продолжает ветеран.
- Грохот взрывов, трясущаяся земля от гусениц сотен немецких танков, горящие деревни, черные комья земли, с каждым разрывом снарядов летящие на нас, всюду трупы гитлеровцев и однополчан, оторванные ноги и руки, разорванные тела, черная гарь, плотным облаком витающая над землей, искореженные корпуса 'тигров'. Оставаться спокойным, когда на тебя катится стальная армада танков, зная, что шансы выжить минимальны, очень трудно. Но в нашем полку никто не дрогнул. Мы знали, за нашими спинами целая страна, которая надеется и верит, что враг не пройдет дальше. Большую помощь нам оказывали летчики. Они сбивали фашистские бомбардировщики, утюжившие наши позиции.
Заместителем командира эскадрильи, прикрывавшей нас, был Алексей Петрович Маресьев. Этот человек стал прообразом главного героя в 'Повести о настоящем человеке' Полевого. Вы должны были читать эту книгу. Еще раньше он лишился обеих обмороженных ног, но не сдался, получил разрешение летать с протезами и продолжал бить немцев под Курском. Воевал в этих краях и прославленный летчик Иван Кожедуб. Во время сражений он сбил здесь пятнадцать фашистских самолетов.
Дочь Кирова Женя Кострикова вытаскивала раненых из боев еще в Сталинградской битве. На Курской дуге она спасла двадцать семь танкистов.
Мой знакомый Саша Николаев, с которым мы пили спирт в землянке, готовясь к отдыху в редкие минуты затишья, погиб в этих боях. Сидя в горящем танке, он пошел на таран 'Тигра' и взорвал его вместе с собой.
Я подружился с Ваней Сониным, командующим артиллерийской батареей. Его позиции одно время располагались недалеко от нас. По приказу командования он до последнего держал стратегическую высоту, недалеко от деревни Протасово, преграждая путь прорвавшим линию фронта немецким танкам. Он погиб с большинством своих артиллеристов, но удержал позицию, уничтожив два 'Тигра' и четыре других немецких танка, а также большое количество пехотинцев.
Последние слова Леонид Романович произносит охрипшим голосом. Он прокашливается, подходит к столу, наливает в стакан воду из графина и залпом его осушает.
- Я могу еще долго рассказывать о героях, которые отдали свои жизни за нашу Родину. Даже сегодня по происшествии тридцати с лишним лет я хорошо помню каждого из них. В моей памяти они навечно останутся живыми. Главное, чтобы Вы помнили их, и не забывали, какой ценой нам досталась победа. Будьте достойными памяти своих героических предков, и готовыми защитить свое Отечество любой ценой. Спасибо за внимание.
Шаховский замолкает. Леонид Романович отдает мне микрофон и усаживается на место. Он спокоен, но побледневшее лицо, выдает состояние ветерана. Воспоминания дались ему нелегко.
- Давайте почтим советских воинов, павших в Великой Отечественной Войне. Они погибли, защищая нас, своих потомков, ради мирного неба над нашей головой, - мой голос постепенно набирает силу, приковывая внимание слушателей.
- Сейчас в память о павших, но остановивших и разгромивших фашистские полчища советских солдат, прозвучит прекрасная песня 'Журавли'. Её исполнил уже умирающий от рака Марк Наумович Бернес за месяц до своей смерти, отдавая дань подвигу тех, кто не вернулся с фронта.
Ваня жмет клавишу магнитофона.
Негромкий, наполненный душевной болью голос певца звучит сегодня особенно печально.
'Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?'
Встают директор с завучем. Следом за ними волной поднимаются школьники. Хмурые лица, крепко сжатые кулаки, боящиеся лишний раз шелохнуться тела показывают, какое впечатление производит на них эта песня. Каждый из присутствующих вслушивается в слова, снова переживая всю трагедию произошедшей войны.
'Настанет день и журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле.
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей'
Бернес замолкает. На мгновение наступает тишина. Затем она взрывается бурными аплодисментами. Громко хлопают в ладоши Нелли Робертовна и Нина Алексеевна, рукоплещут взволнованные старшеклассники, а раскрасневшаяся Ольга Александровна, на секунду исчезнув со сцены, возвращается с большим букетом роз, и торжественно вручает его смущенному Леониду Романовичу.
* * * *
21 сентября 17:35
Задорный осенний ветерок ласково щекочет лицо холодным воздухом, потерявшие силу лучи солнца лениво проглядывают сквозь хмурые серые тучи. Я бодро шагаю по мостовой, лавируя между текущим навстречу потоком прохожих. Команда моих добровольных помощников уже должна меня ждать в кафе 'Снежинка' недалеко от школы. Сегодня я угощаю их знаменитым на весь город мороженным.
Возле кафе, нетерпеливо переминался с ноги на ногу Пашка. Ваня как всегда был спокоен и невозмутим, недалеко в своем сером пальто топталась Аня.
- Привет всей честной компании, - бодро здороваюсь с одноклассниками.
- Лешка, наконец-то, - глаза Амосова сияют радостью и предвкушением будущего пира, - мы тебя уже минут семь ждем.
- Нам с Пашкой нормально, а вот Анька по-моему продрогла, - кивает Ваня на зябко передергивающую плечами Николаенко.
- Ничего подобного, - с жаром возражает девушка, но её выдают озябшие, покрасневшие от холода руки, торопливо спрятанные в карманы серенького пальто.
- Ладно, пошли, - приглашающим жестом указываю на стеклянную дверь кафе. Галантно распахиваю её перед одноклассниками, смотря на Аню. Паша и Ваня расступаются, пропуская девушку. Зеленоглазка, цокая каблучками сапожек, проходит вовнутрь. Следом за парнями, захожу в помещение.
Белые скатерти, высокие стулья с большими спинками, стерильная чистота в сочетании с дневным полумраком - внезапно ощущаю ностальгию, вспоминая как в 'той жизни' лакомился в 'Снежинке' мороженым с родителями и дедом.
Кафе относительно пусто. В углу сидит молодая семья, кормящая мороженым карапуза лет пяти. За пару столиков от них о чем-то шепчется парочка студентов, в глубине зала, беседуют, попивая кофе, три мужика средних лет. Присутствующие окидывают нас короткими взглядами, и возвращаются к своим делам.
Выбираем небольшой столик рядом с окном. Складываем верхнюю одежду на одно из сидений. Галантно помогаю Ане освободиться от пальто, а потом, под понимающие взгляды товарищей и веселое подмигивание Паши, отодвигаю перед ней стул. Николаенко величественно присаживается, держа спинку прямо. Интересно, откуда у советской девушки такие аристократичные манеры? Надо потом поинтересоваться её родословной. Может, я с потомственной дворянкой общаюсь? Голубая кровь, белая кость...
