Дети августа - Доронин Алексей Алексеевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Они грузились на бронеавтомобили, чтоб ехать на соединение с группой Генерала, ожидавшей их около депо, когда Мустафа Ильясович усмехнулся.
— А мы ничего не забыли?
— Чингиз все еще торчит на горе, — мрачно бросил Окурок. — С рабами. По мне, пусть там и остается.
Ответом был дружный одобрительный хохот. Видать, этого хряка даже свои не любили.
Сам Дмитрий не простил ему того, что произошло с матерью. Но, увы, пришлось связаться с ним по рации, которую нес при себе один из бойцов с «Черепа», и подобрать его.
— А пленники где? Отпустил, что ли? — спросил Окурок Чингиза, когда тот подошел к машине один.
— Скажешь тоже, — бугай брезгливо покосился на свои сапоги, забрызганные кровью. — Они слишком много знали.
Белорецк, также известный как Новый Ёбург, встретил их не цветами, а приготовлениями к осаде. Уже на их глазах в город зашел последний караван из четырех разномастных грузовиков. За ними тут же опустили массивный шлагбаум. В бинокль Окурок разглядел, как бетонный блокпост на глазах укрепляли мешками с песком. Повсюду сновали вооруженные люди в зеленом и сером камуфляже, таком же, как у них, ведь кормились они от одного источника.
Здесь не было круговой стены — которая защитила бы только от волков. Не было баррикад из ржавых машин на въездах, от которых тоже толку мало. Зато с двух сторон обитаемую часть города, которая отличалось от заброшенной бликами застекленных окон, целыми крышами и свежей краской домов, огибала река под названием Белая [7], которую местные звали Агидель — не очень широкая, но под огнем не переплывешь. С севера жилой район прикрывали несколько многоэтажных зданий, мимо которых нападающим тоже идти будет непросто. Совсем голой оставалась восточная сторона, но там наступать пришлось бы по ровному месту, которое, как прикинул Окурок, должно быть заминировано так, что мама не горюй. Большие краснокирпичные коттеджи с краю будет непросто раздолбить без тяжелого вооружения. С холма, куда они поднялись, можно было заметить в том районе какую-то беготню.
Приглядевшись, они увидели, что люди живут еще в одном районе старого Белорецка — над крышами курились дымки. Это был район довоенных лачуг и новых хибар, кое-как сложенных из железнодорожных шпал, крытых рубероидом. Там никакого кипеша не было.
Вечерело, но огни в домах не загорались. Обе половины города затаились в мрачном ожидании.
Это тебе не Муравейник, который Орде удалось взять с налета — когда под видом пастухов, которые привели продавать табун лошадей, воины нохчи проникли в город, а еще триста человек спрятались в кузовах под грудами одежды и меха на продажу. Торгаши, сделавшие свой город проходным двором, жили с уверенностью, что их не тронут – потому что они всем нужны как перевалочный пункт. Но у СЧП были другие планы. Местных мелких феодалов они прижали к ногтю и поставили в общий строй, а сам тот разбойничий Содом на берегу Волги — уничтожили.
«Обмануть врага — не подлость, а доблесть». Генерал говорил, что это пункт воинского устава Орды, хотя сам устав существовал пока только в голове Уполномоченного и на бумагу не переносился.
Но даже здесь на Урале уже, видимо, знали, что из себя представляют «сахалинцы». На «стрелку» к старому заводу, отделенному от города рекой, куда Генерал Петраков позвал местных шишек «обсудить вопрос миром», никто даже не приехал.
Тут их уже ждали. Значит, бой будет серьезный. Как только ордынцы это поняли, началась подготовка к атаке.
— Нечего лабутены разводить! — прохрипела рация голосом Генерала. — «Цербер» будет на месте часов через шесть. «Казбек» тоже на пути сюда. Но мы начнем сейчас. Чем дольше ждем, тем скорее к местным кореша подойдут.
— Калачевцы, че стоите? — это уже начал командовать Марат. — Марш на позицию и выполняйте задачи!
Задачу Окурку уже объяснили. Отрезать северную дорогу в обе стороны. И, если прикажут, по сигналу переть в общую атаку, прямо на юг. Вот такие задачки. Карты ему не дали, лишней не нашлось.
Церберы — это «бешеные», вспомнил Дмитрий, выпрыгивая из кузова первым; автомат уже был при нем. Еще говорят, они получили пополнение какими-то мордовцами и там теперь почти тысяча человек! Видать, летят по трассе на всех парах. Но если командиром у них все еще Рыжий, то чудес от них ждать не стоило. Штурмовать город — это тебе не старателей грабить.
— Черт с вами, — проворчал Дмитрий так, чтоб никто не слышал. — Ввяжемся в бой, а там видно будет.
Он отвечал только за свою «омерзительную двадцатку» (трое примкнули к ним позже, и их стало ровно два десятка, считая самого Окурка). Нигматуллин поставил их на правый фланг и приказал вперед не идти, а удерживать мост из бревен, возвышавшийся над грязной водой на старых бетонных сваях. Чтоб никто не прорвался ни оттуда, ни туда.
Действуя чисто по природной смекалке, Окурок расставил своих людей полукругом так, чтоб со стороны моста их было не видать, а они держали под обстрелом его весь, особенно Семен и Леха-большой, у которых были ручные пулеметы. Комар залез на второй этаж двухэтажки и там затихарился. Снайпер также должен был следить за тылом. Хотя прорыва сзади они особо не ждали.
Когда утром Димон услышал, что им дадут рации, он представил себе штуку вроде той, которая была у Марата, а еще раньше — у Шонхора. Но это оказались древние мобилы «Nokia», которые какой-то рукастый технарь превратил в радио [8]. Зато такие получили все, начиная от сержантов — целая куча телефонов была у Мустафы в мешке. Добивала связь на три километра на ровном месте, если не соврали. Частота уже была настроена, и кнопки работали всего две. Даже дурак разберется.
Хорошо, хоть патронов не забыли добавить и гранаты выдали.
Не прошло и десяти минут, как на левом фланге началась стрельба. Стрекотали автоматы, тяжело громыхали пулеметы ган-траков. Трассирующие пули то и дело перечеркивали небо.
В первый час ночи бой начался.
— Сидим тихо, — шепнул Окурок. — Нас это не касается, пока не скажут.
Судя по базарам на общей частоте, отряд «Череп» пошел в наступление и без боя занял деревянную часть города. Жители успели сбежать в лес, их особо пока никто и не ловил.
Двинувшись дальше, бойцы Нигматуллина с восточной стороны подошли к «чистой» половине Ёбурга. И начала стрелять по городу 122-миллиметровая пушка, которую отбуксировали сюда из самой Калачевки. Ее выстрелы ни с чем нельзя было перепутать. Тут же в городе один за другим раздалось несколько взрывов. О том, где стоит пушка, открытым текстом кто-то радостно объявил по рации.
«А если они все слушают?» — подумал Окурок. Но это было не его ума дело.
«Старший знает лучше тебя». Еще одно из правил, которое могло бы быть в законах орды.
Прошел час, но стороны оставались на тех же местах. Видимо, утром возьмутся за них всерьез. Лезть в темноте в лабиринт чужого города дураков мало. Сунулись сначала, но огребли и откатились назад. Враг не преследовал.
Окурок пожалел, что бинокль обычный, без прибора ночного видения. Он заметил, что там, где стояли кирпичные здания, что-то горит. В темноте сверкали вспышки — в городе стреляли из окон.
По рации кто-то, матерясь, сообщил, что у них двоих убили.
На время стало почти тихо. С той стороны постреливали, но очень вяло. А своей артиллерии у них, кажись, не было. Пушка выстрелила еще раза четыре, в городе загорелось еще какое-то здание.
Окурок подумал, что смысл этой стрельбы может быть только в том, чтоб морально подавить защитников. Или заставить их выйти из города на прорыв, а уже там окружить.
Вот только кто кого окружит? Генерал говорил, что ополчение, которое мог выставить Ёбург — около тысячи человек. Это было странновато: в городе на вид проживало тысяч десять. Мустафа говорил, что от орды здесь жил раньше а҅гент (ударение Окурок ставил на первый слог), а сейчас к ним пришло человек пять перебежчиков. Все они были из пролетариев. Это их так местное городское начальство называло, тех, у кого ничего своего нет. И было их таких больше половины города. Окурок подумал, что слово это образовалось оттого, что они всегда пролетают при дележке ценностей. Им не позволяли селиться в «чистой» части города и использовали как рабсилу на самых тяжелых работах.
