Дети августа - Доронин Алексей Алексеевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Батарейки к налобному фонарику закончились быстро, и он изготовил самодельный факел. Благо, тряпок было много. Еду — сухари и сушеное мясо — смог растянуть дней на двадцать. Еще через несколько дней понял, что еле волочит ноги, проходя в день всего несколько километров. От влаги факел постоянно гас. Руки тряслись как у паралитика. От этого однажды он выронил в воду и не смог найти огниво, с помощью которого разводил огонь. Нечем стало даже зажигать факел.
Последнюю неделю он брел без света, на ощупь, наполовину сбрендивший. Шел, держась за стенку. Пил воду, капающую с потолка, подставляя ладони, а иногда ложился и лакал прямо с пола. Боли уже почти не чувствовал, как и голода. Несколько раз чуть не утонул, оступившись там, где было достаточно глубоко. Иногда ему казалось, что он ходит по кругу.
А потом темнота начала звать его. У нее не было голосов близких людей. Это было бы слишком грубо, и он бы не поверил. Но голосов было много, и разных. И они очень убедительно втолковывали ему, что не надо никуда идти. А надо просто лечь и ждать. И спать. Тогда не будет больше ни боли в ноге, ни голода, ни страха.
Иногда темнота перед ним сгущалась, и он сжимался в комок. Ожидая — нет, не удара ножом и даже не прикосновения чьих-то зубов к шее. Чего-то еще более страшного.
Но одновременно манящего, как забвение.
Один раз ему попался жмур. Он был на переходной стадии между трупом и скелетом. Немного мяса на костях еще оставалось, но череп был почти гол и улыбался ему. Это Окурок почувствовал рукой, хотя тут же ее отдернул. Бог знает, сколько он там лежал, покрытый плесенью, которая росла в этих коридорах и на полу, и на потолке — от него не пахло ничем, а на ощупь он был как пористая губка. В его рюкзаке не было ничего съестного. Зато нашлась зажигалка. Но наверно, человек-губка обиделся за крысятничество. Удаляясь от него, Окурок глазами на затылке увидел, как старые кости поднимают истлевшего мертвеца над полом, а безгубый рот открывается в широком оскале. И Димон бежал как заяц, причитая, пока не налетел на каменную стену и не упал без сознания.
Потом ему попалось целое кладбище. Тут уже были черепа и кости, лежащие грудами в лохмотьях одежды. Взрослых и детей. Эти, к счастью, не пытались встать. Наверно, потому что у них были пулевые пробоины. Там же он нашел и старый автомат. Который неожиданно оказался стреляющим и чуть не оглушил его, когда он передернул затвор и наугад нажал на спуск. Где-то рядом пронесся рикошет.
Свой ствол он давно потерял к тому времени. И у него появилась мысль сделать себе «пиф-паф», уперев дуло в подбородок. Он бы так и сделал, если бы через пару дней ему не попались в более сухом тоннеле следы подошв на полу. Засохшая грязь. Старая. Он полз по ним, как червяк, пока не выбрался в широкий бетонный тоннель. Здесь уже тянуло прохладой, как от сквозняка.
За металлической решеткой он нашел вентиляционную шахту, в которой по стене шли железные скобы. Лестница! Отдельным адом было взобраться по ней с одной здоровой ногой и куском пылающего болью мяса вместо другой. Но чтоб не встречаться больше с гостями из темноты и Губкой Бобом, он готов был даже отпилить эту ногу ножом. Это и был колодец, в который они сейчас спускались. Тот — первый — он так больше и не сумел отыскать.
— Давайте спускаться, — скомандовал Мустафа-хаджи.
Дмитрий вдохнул ржавый воздух, идущий снизу, и поставил ногу в сапоге на край бетонного колодца.
Вопреки его ожиданиям, сам старик спустился без затруднений, легко перенося свой вес со ступеньки на ступеньку.
Зато всего через минуту погиб один из спутников Чингиза — боец отряда «Череп». Он сорвался при спуске в бездонный колодец. Видимо, соскользнула рука. Он пролетел мимо Окурка, который спускался первым, выпив для храбрости. Глубоко внизу тело ударилось об пол.
За ним по скобам без страховки спустились все остальные. Очень сильно хотелось Окурку, чтоб сорвался толстый Чингиз и лопнул, как насосавшийся клоп, но тот в яму не полез, остался охранять вход.
Тишину нарушал только перестук падавших с потолка капель, казавшийся в подземелье очень громким.
Старый бункер собрал с них дань кровью и потом — дорога была тяжелой и временами по колено в воде — но не дал почти ничего взамен.
В затопленных выработках, бывших когда-то хранилищами — циклопических подземных ангарах — они нашли только кучу ржавого железа и трухи. Время и вода сделали свое дело.
Огромные проржавевшие самосвалы и сейчас стояли тут. И зерноуборочные комбайны, и техника с ковшами и ножами, назначение которой Окурок даже не представлял. И целый ангар боевых машин, строгие очертания которых он умел отличать. Все это стояло, скрытое до середины бортов водой, имевшей слабый, но устойчивый фон.
Если что-то и можно было найти здесь, этого добра хватало и наверху, на складах, в контейнерах и вагонах. В таком же ржавом состоянии. И без такого фона.
— Будь это место ближе к нашей Калачевке, можно было бы организовать вывоз запасных частей, — размышлял вслух Мустафа, когда они шли от ангара к ангару. – Но эту дрянь еще надо будет дезактивировать. Это нереально. А бомбу тут можно искать месяц... И не найти. Я уверен, что оружие такого типа, если оно тут было — вывели из строя. Ты видел потеки на стенах? А следы гари на обшивке? А погнутые дверцы, ворота?
Окурок кивнул, хотя не понял, какую он имеет в виду бонбу. Действительно, в этом подземелье как будто что-то серьезное бабахнуло. Они находили обугленные кости. А жилой блок вообще выглядел так, будто там война была — дыры в стенах и баррикады из мебели. И всюду трупы. Вернее, скелеты и ссохшиеся мумии, по-прежнему сжимающие автоматы и пистолеты.
— Мы никогда не узнаем, кто и с кем тут поссорился. Одно вижу, тут взорвался боеприпас объемного взрыва, — продолжал дед свою лекцию. — Либо тактический ядерный. Ты удивляешься, откуда я секу в таких вещах? Спецназ министерства обороны республики Узбекистан. А ты думал, я овец пас, прежде чем поехал воевать против неверных? Молодежь, молодежь… Да, придется кому-то сообщить Его Превосходительству дурную весть. Правда, он любит вешать гонцов, приносящих дурные вести. Но эту новость ему сообщит наш друг Генерал. Его он вряд ли тронет.
Отряд миновал последний ангар. Они шли по поперечному тоннелю (Мустафа называл его штреком), где на полу были проложены рельсы. Тут было довольно сухо, и затхлый запах не так шибал в нос.
— Тут уже побывали до нас, и не один раз, — старик указал пальцем им под ноги.
И точно: на гладком полу в этом широком тоннеле, пересекавшем все остальные, они увидели следы от шин. Комки грязи налипли на него уже не от сапог, а от колес. Кто-то был здесь не так давно.
По следам они и выбрались наружу. Тоннель вывел их к воротам, которые вели на поверхность, как потом оказалось, на другом склоне горы, в четырех-пяти километрах от депо.
Створки были распахнуты. За ними был солнечный день, качались под слабым ветром степные травы. После вонючего подземелья бойцы с радостью снимали маски. Шедший впереди Окурок разглядел среди травы наполовину заросшую колею. Видать, многие вещи из горы были вывезены этой дорогой.
Чтобы хоть как-то оправдать потраченное время, можно было вернуться назад и покопаться в рухляди в этих ангарах. Одними «калашами» там можно было набить несколько «Уралов». Правда, от ржавчины и грязи придется основательно чистить. Но стоило ли ехать так далеко ради вещей, которые можно было найти гораздо ближе к Калачевке?
— В другой раз. Сначала надо навестить Белорецк, который эти дикари теперь называют Ёбург, — произнес в ответ на это Мустафа, садясь в командирский УАЗ. — Может, некоторые вещи из чрева горы найдутся там. Кое-какие аппараты. По мне, они важнее для нашего Государства, чем бомба... В любом случае надо дать им урок. И не просто урок, а урочище.
«Да что за бомбу он имеет в виду?» — Окурок хотел было переспросить, но старик уже убежал прочь, выкрикивая команды.
