Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович (версия книг TXT) 📗
Не смотря на крайне опасное, если не сказать отчаянное, положение судна, а также на моё собственное вынужденное бездействие, я чувствовал тогда лишь душевный подъём и азарт боя. Победив в битве с джаггернаутом и его конвоем, мы в тот момент не боялись демонов «безликого воинства», хотя при этом хорошо понимали, что они — грозный противник. Я и моя команда лично повидали ужасающие последствия боестолкновения демонов с подводным судном Альянса, но даже этот ужас не затмил былого успеха разведывательного рейда по острову-птице — уверенность в своих боевых возможностях нас тогда ещё не покинула.
Но противник многократно превосходил эти наши боевые возможности, да и всё наше сопротивление, по большому счёту, было напрасным. Даже дорого продавать свои жизни не имело смысла. В этом мире нам некого защищать, вся эта нечеловеческая сила на опустевшей Гее угрожала только нам, мы же были просто ничтожны в сравнении с ней. Скванак-Ан понимал это лучше меня, и пока одна наша пушка уже почти вслепую стреляла по опасно наседавшим воздушным целям, а другая, ориентируясь лишь по пристрелянным секторам, молотила по морским, он отдал приказ штурману, и «Киклоп» на очередном повороте устремился к берегу — точнее, к тому проходу, который был заранее проложен через остров. Я уверен, задержались мы ещё на несколько секунд, то так и остались бы навечно в когда-то гостеприимной «икорной» бухте.
Мы рисковали, сильно рисковали! Я уже отмечал, что «Киклопы» не предназначены для полётов над сушей. Одно дело проскочить низкую косу, отмель или риф, совсем другое — пересечь такой большой остров. Конечно, воздушная подушка над ровной поверхностью гораздо устойчивее, чем над волнами, но любой достаточно крупный и твёрдый предмет, попавший хотя бы в один из четырёх турбовентиляторов, может привести к серьёзной аварии. А если мы остановимся, если сядем на брюхо на какой-нибудь поляне или в болоте, нам уже не выбраться оттуда без посторонней помощи. У нас нет никаких шасси, чтобы разгоняться по суше, и даже предельные режимы работы двигателей не сдвинут с места лежащее на грунте судно.
Неприятности начались сразу же. Едва мы оказались над пляжем, в передние вентиляторы засосало песок, да так так неудачно, что картинка с двух наших боковых камер заметно ухудшилась — на объективы попал песчаный вихрь, разогнанный в турбине до скорости почти в 300 узлов. Объективы камер закрыты защитным фильтром, который отражает пули и осколки и задерживает избыточное излучение, но в этот раз песок сработал как абразив и повредил внешнюю поверхность фильтров. Когда камеры задраиваются внутрь, эти фильтры протирает специальное устройство, но в данном случае протирка не помогла: Туликай убрал, а затем вновь выдвинул камеры, но изображение так и осталось мутным. Штурману пришлось полагаться на переднюю обзорную камеру, но в сложившихся условиях это серьёзно осложнило ему навигацию. Едва мы проскочили первую линию сооружённого накануне огненного барьера, я послал очередную радиокоманду на подрыв. Половина наших зажигательных гранат и почти все запасы спирта и смазки ушли на четыре больших очага воспламенения, от которых должны были загореться навалы из брёвен, щепы и хвороста, проложенные пропитанными маслом тряпками. Четыре больших костра вспыхнули один за другим, как я и рассчитывал, но остальное поджечь не удалось. Ибильза, заметив это, целил в некоторые из навалов из пушки, но судя по его полным досады репликам, ему так и не удалось ни разу попасть. В общем, я так и не знаю до сих пор, загорелись ли наши заслоны полностью, так как больше не видел ту часть острова. Длина пути, который нам предстояло преодолеть по суше, не превышала десяти миль, из которых три последних проходили по расчищенной накануне от препятствий и заминированной расщелине. Было ещё совсем светло, и Туликай, не смотря на опасность, поднял щиты на остеклении рубки. Впрочем, я сомневаюсь, что эти щиты способны хоть как-то защитить нас от оружия, вспоровшего броню большого подводного крейсера, словно та была из кровельной жести… Мастер Точности ювелирно вёл «Киклоп-4» по отмеченному вехами маршруту, а демонические ракеты продолжали нас преследовать и мне тогда казалось, что их невидимые молоты того и гляди припечатают «Киклоп» к острову. Однако, когда мы вошли в самый узкий участок между скалами, «когтеносные дочери» начали отставать и, кажется, некоторые даже повернули назад — они словно почувствовали то ли нашу каменную ловушку, то ли установленную неподалёку на вершине боеголовку «зазубренного жала». Но вот впереди показался океан и Скванак приказал мне подорвать заряд в основании скалы, нависающей над расщелиной. Дистанционный подрыв по радиокоманде сработал безупречно, и тут удача изменила нам окончательно. Я не слышал звука взрыва, но буквально через секунду наше судно задрало нос, все мы почувствовали сильный удар, затем нас мотнуло вправо и мы задели скальную стену правой носовой гондолой.
Теперь я понимаю, что произошло. Ударная волна от взрыва, попав в узкое пространство расщелины, многократно усилилась и ударила «Киклоп-4» в корму. Кормовые вентиляторы на секунду потеряли тягу, и корма задела поверхность, отчего судно на мгновение потеряло управление. Наш штурман не смог удержаться на курсе, да и никто другой на его месте не смог бы.
Повреждение гондолы было заметно даже через окно рубки, однако признаков неисправности самого двигателя приборы тогда не показали. Туликай-Ан выровнял курс и мы, выскочив из расщелины, пролетели над заболоченным озерцом, заросшей травой и кустарником береговой линией и вырвались наконец на открытую воду. Демонических кораблей на этой стороне острова не было видно, а преследовавшие нас летательные аппараты окончательно отстали. По плану мы должны были отойти на несколько миль от берега, подорвать боеголовку на вершине горы, а также попытаться выйти на связь с «Кураем». Однако через несколько секунд полёта над волнами стало ясно, что повреждённый двигатель начинает перегреваться и на таком режиме вскоре выйдет из строя. Туликай, даже не спрашивая капитана, резко сбавил обороты и мы сели на воду. Оба носовых турбовентилятора пришлось застопорить. Мы шли малым ходом на двух кормовых двигателях, и теперь первоочередной задачей стал осмотр и — при возможности — быстрый ремонт правого носового вентилятора. Скванак отправил наверх Путру и Свена, велев им как можно быстрее оценить ущерб и по переговорному устройству прямо с места доложить о повреждениях и перспективах ремонта. Туликаю он приказал держать курс вдоль берега на запад — где-то в той стороне мы ожидали всплытие «Курая». Именно я должен был установить связь с большим ракетоносцем, но на тот момент он в эфир не выходил и наш радар его не видел. Скванак-Ан, если я верно помню, сразу озвучил и дальнейшие наши действия: если неисправность всё же позволит «Киклопу» идти хотя бы средним ходом на брюхе и под водой, мы станем придерживаться первоначального плана. Если же мы потеряли этот двигатель, всем нам нужно как можно быстрее, оставив «Киклоп-4», перебираться на «Курай».
Не смотря на аварию, всеобщую суматоху и угрозу быть зажатыми с трёх сторон «безликим воинством», находясь под грузом ответственности за свои действия как офицера судна в боевой обстановке, я неожиданно вспомнил про карапа и отправленных вместе с ним на берег моряков с «Прыжка Компры». Очевидно, что все четверо остались где-то на острове, поблизости от наших огненных ловушек. Живы ли они — думал я — и если да, почему до сих не вернулись на борт? Карап и правда решил сбежать от нас, считая, что наше дело гиблое? В этом случае остатки экипажа «Компры» могут стать для колдуна ходячими мясными консервами! А, может быть, вернуться сах с двумя матросами не могут потому, что карап погиб, пал если не под демоническими молотами, так его достали наши зажигательные снаряды? Ведь Ибильза по дороге палил и по завалам!.. Перебрав в уме все, как мне тогда представлялось, возможные варианты, я сделал над собой усилие и сосредоточился на боевой задаче — в конце концов, тогда было не до карапа и его подручных.
