Том 15. Сестра милосердная - Чарская Лидия Алексеевна (читаем книги txt) 📗

Лидия Чарская

Полное собрание сочинений

Том пятнадцатый

Для детей среднего и старшего возраста

С рисунками

Сестра милосердная

Глава 1

— Извозчик, остановись вон у того дома! Твою руку, Ирочка… Приехали, ну, помогай тебе Бог!

Андрей Аркадьевич первый вышел из пролетки и протянул руку сестре.

Они добирались сюда около часа. Извозчик попался очень плохой, да и расстояние от Петербурской стороны до одной из самых захолустных улиц было не малое.

Шел дождь пополам со снегом. На улице стояли огромные лужи. Катили экипажи с поднятыми верхами. Пешеходы сновали под зонтиками по скользким сырым тротуарам. Безотрадная картина поздней петербургской осени встретила в этот день только выписавшуюся из больницы Иру. И дом, около которого остановился возница, небольшой деревянный особняк с облупившейся краской, выглядел угрюмо.

Такие дома теперь большая редкость в столице и попадаются только на самых глухих окраинах. И место, где поселился Андрей Басланов с семьею, было таким.

— Послушай, Андрюша, да ведь отсюда приходится ежедневно в Академию ездить… Ведь сколько времени приходится терять даром на одни поездки, — заметила Ира, пока Андрей Аркадьевич звонил у входной двери. — И время даром на проезд тратишь, да и устаешь ты, Андрюша, по всей вероятности?

— Это пустое, Ирочка, — беззаботно отвечал Басланов, — не такой я еще старик, сестренка, чтобы уставать из-за таких пустяков, а расстояние велико, это, пожалуй, ты справедливо говоришь. Но и с этим мириться можно, ведь благодаря отдаленности от центра снимаемый нами особняк стоит пустяки, и деньги, сэкономленные на наем более удобной квартиры, мы можем тратить на другое, необходимое в жизни…

На что именно мог тратить Андрей эти деньги, Ире так и не пришлось узнать.

Дверь отворила неряшливого вида прислуга с подоткнутым подолом, босая, в засаленном клетчатом переднике.

— Что это, Марья, вы открываете? Куда же Даша девалась? — морщась, спросил Андрей Аркадьевич.

— Ушла, барин, Даша… Проскандалили они с молодой барыней все утро. Опосля собрала свой сундук и уехала. За пачпортом обещалась зайти. Барыня и посейчас вне себя лежат на диване, — обстоятельно докладывала кухарка.

— Ах, Господи — опять неприятности! Нетти нервничает, она такая слабенькая, хрупкая, а прислуга так груба! — воскликнул Андрей Аркадьевич и, наскоро сбросив пальто на руки служанки, прошел в гостиную. Ира последовала за ним. Уже с порога прихожей молодую девушку поразили стоны, несшиеся из соседней комнаты.

Когда она вошла, то увидела нарядно, совсем не по-домашнему, одетую молодую даму, лежавшую на кушетке с лицом, полуприкрытым носовым платком. Черные волосы ее выбивались из прически беспорядочными прядями. Со слезами и всхлипыванием она кричала:

— Это невозможно!.. Это несносно!.. Я не хочу такой жизни!.. Я не потерплю ее! Она погубит меня! Мое здоровье!.. Мои нервы… Каждая служанка, каждая ничтожная девчонка смеет грубить мне, урожденной княжне Вадберской! Да я за это на нее в суд подам… в тюрьму ее посажу! Я не прощу ей — этой негодной Дашке того, что она осмелилась наговорить мне!..

Сидевшая рядом пожилая дама, в которой Ира с первого же взгляда узнала княгиню Констанцию Ивановну с лицом и манерами итальянки-простолюдинки, старалась всеми силами успокоить расходившуюся дочь:

— Полно, не плачь, Нетти… Нечего глаза по пустякам портить… И платье напрасно мнешь… Эка невидаль, подумаешь, — с горничной посчитались… Всюду это случиться может… В каждой семье! Перестань же плакать! Вот и Андрей пришел и не один!.. Создатель мой! Да ведь это она, наша Ира! Дитя мое, я узнала вас сейчас же, даром, что вы ужасно похудели!

Тут княгиня стремительно поднялась с места и с протянутыми руками устремилась навстречу Ире.

В ту же минуту оборвались слезы и стоны Нетти. Она отняла мокрый платок от распухшего лица и приподнялась с кушетки.

— Andre, Andre, — говорила она мужу, с укором глядя в его смущенное лицо, — как мог ты меня оставить! Как мог ты уехать на целый день! Что за ужас тут происходит без тебя! Эта дерзкая грубиянка осмелилась наговорить мне невесть что! Надерзила и ушла… А мы тут оставайся и нянчи твоих прелестных племянничков, вместо того, чтобы ехать на раут к баронессе Иксюль. И куда ты пропал с утра? Где ты был до позднего вечера? Почти до семи часов? Как тебе не жаль было оставить меня одну? — поток вопросов посыпался на Андрея Аркадьевича, и глаза Нетти снова наполнились слезами.

— Деточка, успокойся, не плачь, ради Бога. Я без вины виноват перед тобою, — горячо целуя маленькие выхоленные ручки жены, проговорил Басланов. — Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя без нужды. Утро я провел в Академии, потом был в больнице, взял оттуда сестру, отвез ее в пансион, а потом заезжал к американцу Томсону, условиться о покупке картины, затем снова заехал за Ирою в пансион…

— Противные картины, они только разлучают нас с тобою! — надувая губки, произнесла Нетти.

— Деточка, эти противные картины кормят нас, — осторожно напомнил Андрей.

— Очень-то нужно! У папы есть пенсия. Нам бы на всех хватило!

Андрей Аркадьевич в ответ на эти слова покачал головой.

— Ты же знаешь мой взгляд на такие вопросы, Нетти, да и не время говорить об этом. Займись лучше Ирой, она так спешила к нам возобновить знакомство с тобою.

— А, Ира, здравствуйте! Очень рада вас видеть! — заученным тоном светской женщины произнесла Нетти, протягивая руку золовке. Та увидела перед собою чужие, далекие от родственного чувства глаза молодой женщины.

Предчувствие сказало Ире, что вряд ли она сойдется когда-нибудь с этой пустенькой и бессодержательной Нетти. Но, желая сделать приятное Андрею, Ира по-родственному обняла невестку и поцеловала ее в щеку.

— Я очень рада увидеть вас снова, милая Нетти, и помочь вам в воспитании ваших маленьких племянников, — сказала Ира.

— Ну, не знаю, повторите ли вы мне это, когда познакомитесь с "моими маленькими племянниками", — подчеркивая последние слова, отвечала Нетти и, снова обращаясь к мужу, быстро заговорила:

— Вот именно из-за них-то весь сыр-бор и разгорелся! Ты не можешь себе вообразить, Andre, как они вели себя сегодня на уроке!.. Представь. И я ради скуки стала заниматься с этими милыми деточками по научным предметам, и они меня окончательно вывели из себя… так что я даже хотела их высечь.

— Нетти! Нетти! — вырвалось у Андрея.

— Ну, так что же из этого? — задорно возразила Нетти, — ну да, хотела их высечь обоих… Так они были несносны! А эта грубая Дашка налетела на меня как курица-наседка и стала кричать, что часа не останется больше там, где пускают в ход розги… и что она Зинаиде Юрьевне пожалуется на меня, и что здесь притесняют детей, и еще наговорила, что и изверг-то я, и бессердечная, и чуть ли не палач. Словом, довела меня до слез… а сама ушла… и все из-за этих чудесных деточек… — Кстати, пойдем к ним, Ира, я хочу познакомить вас с отчаяннейшею в мире породою маленьких людей, от которых нет никому ни минуты покоя в доме, — заключила Нетти.

Андрей Аркадьевич с укором взглянул на жену. Потом перевел глаза на Иру и снова обратился к Нетти.

— Напрасно ты запугиваешь сестру. Жура и Надя далеко не дурные дети. Правда, их жизнь до сих пор протекала на свободе, о них, в силу некоторых обстоятельств, некому было заботиться, и манеры их, может быть, оставляют желать лучшего, но, в сущности, они — добрые, славные дети, и…

— Добрые? Славные? Нет, мне это нравится! — сердито прервала Нетти. — Нет, милая Ира, я больше слова не скажу об этих прелестных деточках… Вы сами увидите их и поймете, права я или нет. Andre к ним слишком пристрастен. Идем же, идем же к ним!