Горец. Кровь и почва (СИ) - Старицкий Дмитрий (список книг txt) 📗
- Вы разочаровали меня, барон, - сказала она, когда слуга налил ей в бокал рубинового вина, и она сделала первый микроскопический глоток. Одобрила и отпустила слугу легким жестом руки.
- Чем же? - удивился я. - Вам нужен был герой. Разве имперский рыцарь не подходит под это определение?
Ответила она не сразу. Дождалась пока слуга совсем не вышел из комнаты. Затем сказала злыми фразами.
- Я думала, что мешаю свою старую загнившую графскую кровь со свежим народным источником, а оказалось что с таким же бароном-вырожденцем, как и мой муж. Никакого обновления крови в моем сыне не произошло. Этим я и разочарована. Зачем вы прикидывались человеком из народа? Там, в санитарном поезде?
Взгляд прямо прокурорский. Обвинительный. С таким взглядом только приговор зачитывать про ''десять лет без права переписки''.
- Я никогда никем не прикидывался, баронесса, - ответил я, откладывая вилку. Жрать хотелось как из пушки, но я посчитал, что правильным будет сначала объясниться. - Не имею такой привычки. Бароном волей рецкого маркграфа я стал уже много после нашего нежданного свидания на гинекологическом кресле, - усмехнулся я. - А так, по жизни, до армии я был всего лишь деревенский кузнец. Крестьянин с гор, если хотите. Кстати не знал, что у меня есть еще один сын.
Действительно. Подозревал, но точно не знал. Плодись, Кобчик, и размножайся. Если только тебе эта баба не одевает один орган на уши.
- Сколько у вас сыновей? - спросила баронесса. - Кроме моего.
- Один родной и один на воспитании.
- Одно меня утешает, что вы сделали за то время, что мы не виделись, великолепную карьеру, какой мой муж не мог добиться, несмотря на всю протекцию своей многочисленной родни. Были фельдфебель, а теперь полковник. Вы, наверное, не играете в карты?
- Нет. Не люблю азартных игр. А карьерой я обязан батальонному инженеру Вахрумке.
- Вы не смотрите на меня, полковник. Ешьте. Я вижу, что вы голодный. А мы уже все поужинали, вас не дожидаясь.
- Спасибо, - я взялся за вилку. - Только я не полковник, а капитан-командор воздушного флота.
- В этом есть принципиальная разница? - улыбнулась баронесса.
Я не ответил, так как успел набить рот едой. Приготовлено было действительно вкусно.
Баронесса смотрела, как я ем с выражением простой русской бабы, любующейся на то, как ее мужик вечеряет после тяжелой работы.
- Мой дурак конфликтовал с Вахрумкой, а с ним оказывается надо было дружить, - изрекла баронесса.
- Я спас Вахрумку от плена. А он просто перевел меня в ольмюцкую армию. Кстати от преследований вашего мужа. Кто тогда знал, что простой инженер окажется молочным братом ольмюцкого кронпринца. Ныне нашего императора.
- Вы имеете выходы в эти сферы?
- Вам чем-то надо помочь?
- Помогите своему сыну, не мне. С тех пор как мой муж пропал без вести на фронте, нам перестали перечислять часть его денежного содержания по аттестату. А пенсия положена по потере кормильца, только если доказано что офицер погиб. Тортфорты отказались мне в этом помогать. Мы вообще не любим друг друга с родней мужа.
- Ваш муж, баронесса, жив. Он в плену, - сообщил я ей, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно равнодушней.
- Какая жалость, - воскликнула женщина. - Я так надеялась, что он наконец-то сломал себе шею.
- О какой сумме идет речь?
Она сдвинула брови.
- Три - четыре, может пять золотых в месяц. Я понимаю, что деньги невеликие, но в нашем стесненном положении и они не лишние. Муж все промотал. И свое состояние и мое. Через несколько лет я смогу отдать сына в Пажеский корпус на казенный кошт. Тогда можно будет продать этот дом, мой родовой дом как урожденной графини Зинзельфорт, и купить себе что-либо поскромнее в пригороде, а то и в другом городе. Гоблинце, к примеру. Или вообще уехать к теплым морям в отвоеванный у Винетии Риест. Я не люблю зиму. Мне постоянно хочется тепла.
- Вы покажете мне своего сына?
- Он сейчас спит. Но если вы не будете шуметь... Идемте. Его спаленка на третьем этаже, - она встала из-за стола.
Все такая же стройная, прямая, тонкая...
В маленькой комнате черноволосый ребенок спал, обняв большую мягкую игрушку. Лицом он был схож с матерью. Красавчик будет. Смерть девкам. Спал он на правом боку, мне не составило труда откинуть черную шелковистую прядь волос от левого уха и увидеть в тусклом свете ночника нашу родовую родинку. Мой сын.
- Убедился? - шепнула баронесса. - Пошли. А то разбудим.
Едва мы вышли из детской, то в коридоре женщина неожиданно, но вполне ожидаемо впилась своим ртом в мои губы пиявочкой, одновременно подталкивая меня в свою временную спальню дальше по коридору. Ее спальню на втором этаже, как оказалось, отвели для моих покоев.
- О, мой герой, - простонала она уже в будуаре, захлопывая за нами дверь ногой.
Накрылся отдых. Если женщина хочет - мужчина обязан.
Генерал-адъютант Молас метался по кабинету из угла в угол рассерженным тигром. Наконец остановился передо мной, резко выдохнул и заявил.
- Я отстраняю тебя, Савва, от дальнейшего участия в операции.
- Операция по принуждению к миру уже закончилась, экселенц, - напомнил я. - Мои части соединились с войсками фельдмаршала на вокзале. Мятеж подавлен. Гвардия приведена в повиновение, разоружена и сидит в казармах под охраной.
- Мятеж подавлен, - согласился со мной Молас, - а вот его корни ты сам очень неаккуратно обрубил. Какая была надобность расстреливать всех Тортфортов разом? Да еще у стены вокзала? Напоказ. Из пулемета!
- Чтобы больше бунтовать было неповадно, - огрызнулся я. - Я не только Тортфортов там пострелял, но всех мятежных офицеров, что не сложили оружие по моему приказу. Я их об этом предупреждал. А я слов на ветер не бросаю.
- Услужливый дурак опаснее врага, Савва, - глаза императорского генерал-адъютанта метали громы и молнии, но голос его был ровен и четок. - И как прикажешь теперь нам выходить из этого положения, как выявлять их затаившихся сообщников в имперском правительстве? В столичном обществе? При дворе? В генштабе?
На этот наезд я заранее знал что ответить.
- Это ваша епархия, экселенц. А я был в своем праве. Согласно императорскому рескрипту я наделен правом внесудебной расправы над мятежниками. А на ваш последний вопрос отвечу, что по опыту знаю: слуги и денщики часто видят больше хозяев.
- Не учи отца! И баста! - повысил на меня голос главный разведчик империи, ударив кулаком по столешнице. Да так что подскочил тяжелый чернильный прибор.
- Если я вам с императором больше не нужен, экселенц, - не обратил я внимания на вспышку генеральского гнева, - то прошу отпустить меня в Рецию. Все равно рано или поздно вы меня в нее опять загоните. Не в первый раз. Я поработал для вас ''Кровавым Кобчиком'', теперь вы можете поработать с ними добрым дядюшкой, попутно пугая мною несговорчивых.
- И какую награду ты себе за это хочешь?
- В гражданской войне, экселенц, награды неуместны, - отрезал я.
- Ты действительно так думаешь? - поднял генерал брови.
- Конечно. Мятежники не внешние враги, а такие же подданные императора и имперские граждане, как и мы с вами. Какие могут быть награды за братоубийственную бойню. Вы видели ''гвардейский фарш'' на шоссе?
Молас резко кивнул, сжав губы. Но вслух ничего не сказал.
- Сколько там было истинно виновных? А сколько честно выполнявших устав и приказ? Как мы их в этом фарше рассортируем. Фарш невозможно прокрутить назад.
- Мда... - Молас обогнул стол и сел в рабочее кресло, поправив бронзовый чернильный прибор на столе. - Что еще я мог услышать от изобретателя кухонной мясорубки?
- Вы еще меня поясом для женских чулок попрекните, экселенц. Это модно сейчас у интеллигенции.
Чувствовал я себя предельно уставшим. Ночь не спать. Причем не спать очень активно. С рассвета до обеда воевать в первых рядах. Причем воевать без приказа сверху. Не говорить же Моласу, что таким образом я обезопасил своего сына. Ну, как мог. Мне бы еще барончика - мужа матери моего сына придушить для полного счастья, но он далеко - в плену у республиканцев. Руки у меня коротки.
