Сельва не любит чужих - Вершинин Лев Рэмович (версия книг TXT) 📗
Но сегодня, стоило Канги Вайаке задремать, он зазвучал громко и отчетливо, словно говорящий стоял совсем рядом. И это было достойно удивления, как и то, что впервые вопросы, задаваемые Некто, были обращены к самому Ливню-в-Лицо.
– Зачем ты здесь? – спросил Голос, и не ответить ему было невозможно. – По нраву ли тебе здесь?
– Нет, не по нраву, – шепотом отозвался Канги Вайака, но тотчас понял, что говорить вслух нет необходимости. – Я не хотел быть здесь. Но такова воля Тха-Онгуа, и Могучих, и самого Подпирающего Высь.
– Вот как? – Голос, похоже, удивился. – А почему ты покоряешься их воле?
Ответить на этот вопрос было совсем нетрудно.
– Потому что они сильны и воля их священна…
– Разве? – еще больше удивился Голос. – Ты ли говоришь это? Разве не ты отсекал головы тем, кого именуешь Могучими, и разве не тебе чешет пятки один из них?
Предки свидетели, это была правда! Раньше М'буула М'Матади не задумывался о таком, но стоило истине прозвучать, и она сделалась неоспоримой. Нет нужды бояться Могучих!
– Если же не они, то кто дал Муй Тотьяге право назваться Подпирающим Высь? Подумай и ответь: может ли подобный ему править и повелевать?
Странное дело: произнесенное Голосом вовсе не показалось Ливню-в-Лицо кощунством. Очень кстати вспомнился вдруг Муй Тотьяга Первый, только не нынешний, блистающий обилием орденов и позументов, а прежний. Тот, которого не раз бивал на состязаниях сверстников крепкий и рослый парень Вайака, не знающий в те дни, что станет Ливнем-в-Лицо.
Мощь властелина – в поддержке Могучих. Но если Могучие слабы, то чья же сила утверждает власть ничтожества?
Неужели… ничья?
– Хорошо, – ласково одобрил Голос. – Ты рассуждаешь верно. Но задумайся еще вот над чем: если лживая слабость торжествует над мужественной силой, кому это выгодно, а кому – нет?
Кому выгодно?
Доселе Канги Вайака не задавался такими вопросами. Все было ясно Левой Руке Подпирающего Высь, ибо все было указано свыше, и смысл бытия заключался в пище кхальфах. Но теперь, став М'буула М'Матади, он обязан был найти ответ…
Для чего нужен Муй Тотьяга Могучим?
Для того чтобы держать в узде людей нгандва.
Зачем нужны Могучим люди нгандва?
Чтобы торить тропу Железному Буйволу.
Почему ведут они Железного Буйвола в дикие горы?
Нет ответа. Но ясно одно: не на пользу людям нгандва.
– Верно! – теперь Голос был хмур и жёсток, как бич. – Не на пользу Нгандвани стараются пришельцы, и стонет под их ногами оскверненная Твердь. Равнина и горы устали терпеть. Они ждут избавителя, и если найдется такой, то по праву воссядет он на резной табурет. А теперь, – Голос смягчился, – подумай, Сокрушающий Могучих, крепко подумай и ответь: разве не понял ты еще, кто я и зачем пришел к тебе?
Золотое сияние полыхнуло перед смеженными очами узника, вытянулось огненной канителью, изогнулось аркой, и там, за гранью, в кипении исступленной белизны, явственно вырисовалась смутно очерченная фигура, облаченная в радужный плащ с капюшоном.
И все сделалось понятным Канги Вайаке.
Его собственная Тья, Вторая Душа, говорила с ним и просила разрешения войти в тело…
Каждому из народа нгандва ведомо: две души даровано человеку извечным Тха-Онгуа – низкая душа тела, именуемая Гьё и высокая, нареченная Тья.
Неразрывно связанная с плотью, живет Гьё, и мужает, и дряхлеет, и умирает, и не возрождается более. Такова судьба большинства людей нгандва. Но к очень немногим, избранным для священного служения, посылает Творец сияющую Тья, Бессмертную Душу, а вместе с нею – тяжкие труды, горькие утраты и – в уплату за все – право на вечную жизнь.
Лишь с согласия смертного может слиться с ним воедино Тья, и не каждый соглашается принять ее, ибо для многих спокойная жизнь дороже жизни вечной.
Но слава о решившихся сияет в веках, и место их у престола Тха-Онгуа, по правую руку его…
Каждый человек нгандва знает это. Люди же дгаа, обитающие в горах, отрицают наличие Тья, признавая лишь Гьё. Что ж, на то они и дикари, мало чем отличающиеся от животных, и лучший из уделов для них – служить нгандва, истинным людям.
– Разрешите ли войти? – спросил Голос.
Он заранее знал, каким будет ответ, ибо ведает Тья невысказанные помыслы Гьё, но по воле творца обязана Бессмертная Душа спросить у человека позволения, так же, как и человек обязан ответить. Ясно, недвусмысленно – и вслух.
– Да! – не колеблясь, сказал спящий Ливень-в-Лицо, и чесальщик замер у ног его, испуганный и удивленный.
В первый раз за восемь дней разговаривал повелитель во сне, и никогда не становилось лицо его таким умиротворенным, как в это мгновение.
Чесальщик пяток, жалкий раб, не мог видеть, как переступает лучистый порог пришелица, облаченная в радугу. И не дано ему было ощутить яростный жар золотой волны, что прокатилась по самым сокровенным уголкам плоти Канги Вайаки, растворяя в себе его Гьё, выжигая напрочь сомнения и вселяя мечты о великом и неизбежном…
Этот миг был решающим моментом Внедрения. Любая оплошность, даже мельчайшая, могла свести на нет все усилия, сделать бессмысленной наитщательнейшую подготовку. Поэтому Йигипипу пришлось сконцентрироваться полностью и выложиться до упора. Но когда дело было сделано, Несомый, глядя глазами нового Носителя, позволил себе невинно погордиться филигранно проведенной операцией.
Он сделал это!
Теперь можно было признаться себе самому: он, Йиги-юю, совершил невозможное. С минимальными ресурсами он подчинил волю высокоорганизованного организма и прочно обустроился в подсознании. Безусловно, серьезным подспорьем оказалась местная мифология, идеально, словно на заказ сделанная, она отвечала потребностям Несомого. Туземец не мог не поверить в легенду, освященную верованиями предков. Но никакие привходящие обстоятельства не помогли бы наблюдателю, не будь он профессионалом высшего уровня.
Теперь, осуществив переход, Йигипип был уверен: ничто из задуманного не останется невыполненным.
В последний раз прощупал он остаточными флюидами прежнее свое тело, прощаясь и от души желая удачи, а затем разорвал связь и послал неслышный импульс, приказывая новому телу пробудиться.
И когда Канги Вайака, Ливень-в-Лицо раскрыл глаза, мир был иным, не таким, как прежде. Неявное сделалось явным, а неясное ясным. Незнакомыми оттенками искрилось пространство, и невнятные шепоты ползли отовсюду, но не сразу, отнюдь не сразу смог Сокрушающий Могучих понять, что это невысказанные мысли стражников слышны ему…
Прислушиваясь к себе, понял М'буула М'Матади, что отныне он не таков, каким был, и рассмеялся, счастливый.
Для полного понимания еще не настала пора, но и того, что было, хватало с лихвой. Он знал уже: недолго ему сидеть здесь, в дурацкой яме, наедине с ничтожным рабом-чесальщиком. Люди нгандва ждут его там, наверху. Им необходим настоящий вождь, и Сияющей Нгандвани нужен истинный, а не фальшивый король, а значит – скоро, совсем скоро придет срок уйти отсюда.
Когда настанет время, он найдет способ выбраться!
Удивительно быстро установился симбиоз, даже скорее, чем предписывали инструкции Корпуса. Несомый без сопротивления вошел в контакт с новым Носителем и стал единым целым с личностью туземца. Теперь оставалось немногое: довести до конца инфильтрацию.
Йигипип неторопливо проструил караковое поле сквозь нервные пучки симбионта, и Канги Вайака, слабо улыбнувшись, провалился в теплое забытье, наполненное нескончаемой чередой добрых видений…
А тот, кто миг тому был Носителем, еще какое-то время стоял на краю гнилой ямы, ошеломленно озираясь и потряхивая нечесаной головой.
Он явственно ощущал некие перемены в себе и оттого был встревожен, но, разумеется, не мог осознать сути происшедшего. Отчего мир вокруг стал тусклее, чем был только что? Почему привычный шелест чужих мыслей внезапно сгинул, сменившись войлочно-плотной тишиной? И зачем вообще оказался он тут, на самой окраине туземного поселка, рядом с гадкой, дышащей мерзкими испарениями ямой?
