Гунны (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан" (книга регистрации .TXT) 📗
«Охранять лагерь я оставил эту скотину, моего наместника, во главе оставшейся части армии. Даже в случае неожиданного нападения на лагерь с другой стороны, арбалетчики остановят врага, ну, а копейщики потом добьют его. Этот наместник хоть и трус, но не дурак и понимает, что бежать ему в случае поражения некуда, и потому будет сражаться до конца».
Чен Тан оглянулся, взглянув на лагерь. По всей его территории продолжали, как обычно, гореть тысячи костров, хорошо освещая воинские шатры, но при этом, не демаскируя приготовившихся к битве солдат. Удовлетворенно кивнув, он снова с нетерпением уставился на стену. Через некоторое время вдоль стены горизонтально пролетела горящая стрела, которая упав, сразу же потухла. Это был сигнал его солдата, наблюдавшего с захваченной стены города за крепостью, о том, что часовые на башнях обезврежены.
«Теперь осталось дождаться, когда откроют ворота», — подумал он и с нетерпением начал теребить висевший слева щит. Чен Тан переживал, что рабы с Суте не справятся со стражей у ворот и тогда ему придется штурмовать стены крепости. А его популярность в войске, итак недовольном этим походом далеко на запад, в центр страны кочевых народов и утомленное напрасным ночным бдением, может упасть до критического уровня. Ему нужна была быстрая победа с минимальными потерями. Для его далеко идущих планов нужна была популярность в армии. Поэтому он и решил самому возглавить сегодняшнюю ночную атаку на ворота. Он с удовольствием представил, как обрастет легендами при дворе императора Лю Ши, бой, в котором он лично принял участие, первым ворвавшись в крепость ужасных ху и самолично обезглавив шаньюя хуннов Чжи-Чжи.
— Генерал! — отвлек его от мыслей стоявший рядом офицер, показывая на горящую стрелу, пущенную вверх.
— Ну, наконец! — воскликнул Чен Тан и повернул коня к строю кавалерии.
— Солдаты! — громко обратился он, — сегодня погибнут наши извечные враги, опустошавшие на протяжении многих веков города и села Поднебесной. Наши деды, отцы, матери, братья и сестры будут отомщены сегодня. И это случится благодаря вам, солдаты! Мы вернемся победителями из крайних земель, населенных полчищами варваров, куда еще не ступала нога ни одного воина империи. И мы станем величайшими героями за всю историю нашей страны! Нас ждет победа!
Строй взревел в тысячи голосов. Смысла скрываться уже не было.
Конница, с зажжёнными факелами ринулась в заготовленные ранее проломы стен. За ним быстрым маршем двинулась пехота.
Чен Тан скакал в первом ряду конницы и не слышал шума боя, который по его расчетам уже должны были вести ху с рабами из Сутэ.
«Эти варвары даже не знают, что за ними пришла смерть», — презрительно подумал он, уже «влетая» в распахнутые ворота. По обеим сторонам он заметил несколько сотен согдийцев, вооруженных странными длинными копьями. Проскакав до середины городской площади, впереди он увидел солдат с большими щитами, выстроившихся в строй подобно рыбьей чешуе. Он резко остановился и посмотрел назад. За ним в ворота вливалась его конница, заполняя площадь.
Чен Тан озадачено посмотрел по сторонам. Везде была непроницаемая темнота. «Что это за воины и где ху?» — подумал он. Ну да ладно, мы в городе, уже ничто не в силах нас остановить!» — и он, прирожденный воин и полководец, отбросив все сомнения перед предстоящей битвой, ринулся на врага, увлекая за собой лавину всадников.
«Я должен выжить, и теперь, наверное, должен спасти их! Надо отменить завтрашнюю вылазку. Что же придумать?» — мучительно размышлял я. Уже начинало темнеть.
— Мы обнаружили перебежчика! — обратился он ко мне.
— Какого перебежчика? — спросил Лошан, опередив меня.
— Это раб из согдийцев. Мы увидели его, когда он возвращался со стороны лагеря ханьцев к дому рабов у восточной стены.
— Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, — крикнул Лошан.
Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.
— Нет, — остановил я его. — Ты узнаешь этого согдийца?
— Да, я его знаю, — ответил он, тут же повернувшись.
— Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, — приказал я ему.
Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.
— Ты обнаружил согдийца? — обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.
— Да.
— Как зовут тебя?
— Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.
— Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, — сообщил Ужас. — Он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.
— Десятника назначили? — спросил я.
— Еще нет, в суматохе забыли, — сказал один из стоявших на стене пожилых кочевников, — Угэ из моей сотни.
— Какой он воин?
— Лучший в десятке!
— Угэ! Возьмешь свой десяток и приведешь ко мне перебежчика, — сказал я ему.
Гунн, прижав правый кулак к сердцу, поклонился и, резко развернувшись, тоже бегом спустился со стены.
— Пойдем, Буюк, — обратился я к Ужасу.
Мы молча, доехали до цитадели, войдя в зал, в котором недавно прошел военный совет. Дастархан уже был убран и в комнате никого не было. Я прошел в середину зала и сел на кошму. Ужас, пройдя за мной, уселся рядом и, гневно посмотрев на меня, спросил:
— Ты почему позволил себя оскорбить Лошану?
— Не понял?
— Лошан прилюдно оскорбил тебя, пустив стрелы лучше, чем ты!
— Ну, он, наверное, и владеет луком лучше, чем я, — в замешательстве ответил я Ужасу.
— Нет, ты лучше его во всем, во владении мечом, луком, копьем…
— Ну, да ладно. Попал он в этот раз дальше, чем я, ничего страшного же не случилось.
— Пойми, ты хан! Никто не должен быть лучше тебя никогда. Никогда! Да даже если он лучше, то ты не должен допускать такой ситуации, в которой он мог бы прилюдно показать это. Такой хан не будет властелином гуннов и не проживет долго. Запомни это!
— Он вроде беспрекословно побежал исполнять мой приказ? — попытался оправдаться я.
— Конечно! Не исполни он приказа признанного хана, он немедленно был бы казнен.
Тут в комнату вошли Угэ с двумя воинами, которые втолкнули перед собой, а затем швырнули на пол двух одетых в простые полотняные халаты согдийцев. Я посмотрел на них, оба были похожи на европейцев моего времени. У обоих, один молодого, другой пожилого возраста были изможденные лица, в глазах сквозило отчаяние, но губы были сжаты с непоказной решимостью. Мне стало их очень жаль. В это время один из гуннов, сев у очага, раздув костер, начал калить на нем ножи. Угэ с другим гунном принялись срывать с согдийцев одежду. Они даже не сопротивлялись.
«Что, они пытать их собрались?» — подумал я. Меня передернуло от мысли, что я буду не только непосредственным участником, а вообще, судя по всему, инициатором пыток. Но это было, так сказать, только конфетки. На самом деле ужаснейшая новость ждала меня еще чуть позже.
— Оставьте их, — крикнул я.
Оба гунна тут же остановились.
— Как зовут вас? — обратился я к ним.
Оба согдийца молчали, продолжая лежать на полу. Гунны резко подняли их, поставив передо мной на колени, при этом несколько раз четко «отработали» им по почкам.
Я не успел ничего сказать. Все произошло для меня неожиданно, быстро и отлаженно. Видимо здесь так происходит довольно часто.
Пожилой согдиец застонав, ответил:
— Меня зовут Парман, это мой племянник Фарух.
Я посмотрел на Угэ.
— Кто из них бегал к китайцам? — спросил я у него.
— Фарух, — ответил он.
— Зачем ты привел старика?
— Он сказал, что он их старейшина и за все отвечает он.
Я, кивнув, выражая этим одобрение Угэ, обратился к Парману.
— Скажи мне, старик, о чем вы договаривались с ханьцами?
Парман промолчал. Угэ ударом профессионального боксера от бедра въехал левым кулаком в ухо старика, отчего Пармана бросило на другого согдийца и оба упали на пол. Я снова не успел среагировать и это начало меня раздражать.
