Балаустион - Конарев Сергей (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Леотихид успокаивающе поднял руку.
– До разговора с тобой я решил ничего не сообщать моему царственному брату, и именно от глубины твой откровенности будет зависеть, что именно в конце концов я ему расскажу, и главное – как преподам это блюдо. Как тебе, несомненно, известно, брат зачастую весьма ревностно относится к вопросам законности и чести…
– Да-да, вот почему мы, не зная его… вашего отношения, не поставили вас в известность. Но… если ты говоришь, что наши цели совпадают… – эфор вытер ладонью выступившую на лбу испарину, взглянул на собеседника с надеждой.
– Авоэ, об этом нетрудно догадаться, – кивнул тот. – Итак, я полагаю, мы договорились – насчет взаимной открытости и откровенности?
– М-м-да, – вздохнул Архелай.
– Тогда, почтенный эфор, предлагаю перейти от околичностей к предметному разговору. Для начала я хотел бы услышать из твоих уст имя человека, который… В общем, того самого человека. Попрошу учесть, что это имя мне известно, и твоя готовность к сотрудничеству будет сразу подтверждена – или опровергнута. Итак, его имя…
– Горгил, – быстро проговорил эфор. – Разумеется, в делегации ахейцев он фигурирует под другим именем.
«Прекрасно! – подумал Леотихид. – Сломать тебя было совсем не трудно, старый кабан!» Вслух молодой стратег сказал:
– И в его задачу входит… Ну же, не стесняйся, достойный Архелай!
Эфор затравленно оглянулся. По его лицу, несмотря на зимнюю прохладу, с которой не мог справиться даже пылавший в очаге огонь, обильно стекал пот.
– Хочешь, я сам скажу? – сжалился над ним Агиад. – Он приедет, чтобы уничтожить Эврипонтидов – старшего и младшего, не правда ли? Так?
Его голос поневоле прозвучал чересчур жестко. Архелай воззрился на элименарха в ужасе, не зная, что последует в следующий момент – не смертный ли приговор? Через силу, словно пьяный, он кивнул головой.
– Полно, достойный Архелай, – Леотихид едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. – У тебя такой вид, как будто ты раскаиваешься в содеянном. Увы, здесь не то место, где это могли бы правильно оценить. Никто не может заподозрить меня в сострадании к Эврипонтидам, и я с большим удовольствием увижу их мертвыми. Особенно Пирра, эту мерзкую тварь!
При имени заклятого врага зубы Леотихида заскрежетали. Эфор Архелай поднял брови: похоже, он не ожидал от собеседника такой откровенности.
– Как видишь, господин эфор, я ничего от тебя не скрываю, – продолжал стратег. – И, повторяю, жду того же от тебя. Теперь я хочу услышать, как возникла идея этого… замысла, и какие ты преследуешь цели. Что-то мне не верится, что это задумано ради бескорыстной помощи несчастным Агиадам. Кое-какие догадки у меня есть, но хотелось бы услышать все от тебя.
Архелай пошевелился, бросил на Леотихида тяжелый взгляд. Его плечи напряглись, как будто эфор собрался броситься на собеседника и придушить. Леотихид ответил спокойной усмешкой: несмотря на недюжинную силу, скрывавшуюся в грузном теле эфора, молодой стратег был уверен, что сможет справиться с полудюжиной таких старых медведей. А если с мечом в руке – то и с десятком.
Видимо, эфор тоже это понимал. Еще раз вздохнув, он обхватил толстые плечи руками и заговорил:
– В прошлом году ко мне обратилось сообщество уважаемых людей, скромно называющее себя альянсом. Они проживают в различных греческих полисах и подвизаются в различных областях государственной деятельности, в которых занимают ключевые посты, на уровне своих полисов, конечно. Членами объединения являются первые лица городов: известные военные, богатые землевладельцы, купцы и храмовые деятели. Общей целью этого так называемого альянса является м-м… так скажем, адаптация Эллады к современным реалиям. Я не слишком мудрено излагаю?
– Я вполне понимаю тебя, продолжай, – кивнул Леотихид.
– Концепция их взглядов зиждется на банальной истине: Греция, при всем своем ментальном и людском потенциале перестала быть военной державой и не в состоянии проводить собственную независимую политику. И, стало быть, из многообразия существующих путей единственным достойным является присоединиться к более сильному государству. Причем не на правах прямого подчинения, а как бы слиться с ним, войти в него почти на равных.
– Мне приходилось слышать об этой идее, так что не утруждай себя подробностями, – поднял руку Леотихид.
Эфор прокашлялся и продолжал:
– Мне предложили присоединиться к этому сообществу и я, подумав, согласился. Клянусь богами, я не мыслил ничего дурного.
«Ну, разумеется, – усмехнулся про себя стратег. – Ты хотел только добра, старый мошенник».
– Наше сотрудничество с членами альянса было весьма активным: ты не поверишь, молодой человек, сколько еще в нашей общей земле, я имею в виду Элладу, людей, готовых ради личных амбиций, сиюминутной выгоды или ложных идей ввергнуть свой народ в губительный бунт.
– Прошу прощения, господин эфор. Ты упустил одну важную деталь: почему этот «альянс» решил сотрудничать именно с тобой? Почему не обратились к другим эфорам, или к моему брату, наконец? Согласитесь, он обладает несколько большими возможностями, нежели ты.
Архелай пожевал губами, затем проговорил, переместив взгляд маленьких глазок на ножки кресла Леотихида:
– Уж прости, что я это говорю, господин стратег, но твой брат чересчур прямолинеен и слишком привержен устаревшей идее обособления Спарты. Куда больше, хочу заметить, чем ваш отец, да будет ему покойно в подземном царстве.
Леотихид поморщился. Все вопросы, касающиеся отцовства Агиса, были для него больной темой. Эфор понял его гримасу по-своему.
– Я не хочу сказать, господин стратег, что наш царь Эвдамид дурной правитель, и упаси меня боги осуждать его мировоззрение…
– Полно, уважаемый, – выставив вперед ладонь, прервал Леотихид излияния эфора. – Я все понял, что касается моего брата: он никогда не демонстрировал особой приязни к римлянам, хотя наш папочка (это словосочетание далось молодому стратегу с некоторым трудом) честно пытался ее привить. Не его вина, что это не в полной мере удалось. Но вопрос был – почему ты?
Блеклые губы собеседника сложились в скромную улыбку.
– Возможно, уважаемые господа из альянса оценили мои успехи в борьбе с прежним царем Спарты Павсанием, одним из тех людей, кто не может примириться с реальностью, и толкает государство на путь гибели.
– Так-так, звучит довольно убедительно, – протянул Леотихид. – Хотя, с другой стороны, эфор Полемократ тоже проявил не меньшее участие в изгнании Павсания, но не заслужил такого доверия…
Лицо Архелая перекосила гримаса презрения.
– Эфор Скиф – скудоумный религиозный фанатик, – с отвращением произнес он. – Никто не знает, что придет ему на ум в следующий момент, ведь его устремления основаны не на анализе реальности, а на гаданиях и предсказаниях полусумасшедших пифий. А он затем дурачит этим бредом наш наивный и недалекий народ.
– Ну, зачем же ты так о пифиях, – мягко проговорил Леотихид. – Вот мне, к примеру, дельфийский оракул предсказал великое будущее. И как часть наивного и недалекого народа, я ему верю, и вовсе не полагаю, что останусь одураченным. О, нет, только не начинай снова извиняться, иначе я потеряю терпение. Вернемся к нашему разговору. Причем к самому его началу. А в начале у нас было устранение Эврипонтидов, я правильно припоминаю? Или тебе больше по душе слово «убийство»?
– «Устранение» предпочтительнее, на мой взгляд, – как только разговор снова свернул на скользкую дорожку, взгляд эфора мгновенно посмурнел.
– Итак, господа из «альянса», узнав, что стараниями старшего сына старый негодник Павсаний вот-вот вернется на родину, решили его пристукнуть. Или это была твоя идея?
– Ты совершенно напрасно иронизируешь, моло… стратег. Павсаний действительно смертельно опасен – для всей Греции, и в особенности – для Спарты.
«А в большей степени – для тебя, старый пройдоха. Тебя-то он точно прижучит в первую очередь, если вернется», – усмехнулся про себя Леотихид.
