Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗
‑ Где это твое поместье? ‑ успокоившись, спросил Николай, ‑ там, наверное, летом рай земной?
‑ Рай, ‑ согласился Макурин, ‑ и от Санкт‑Петербурга, в общем‑то, совсем недалеко. Но дороги отвратительные даже зимой. Летом я еще не ездил, однако, прислуга рассказывает страшные вещи. По‑настоящему глухой угол.
‑ Ну, сударь, вы преувеличиваете, ‑ укоризненно произнесла Анастасия Татищева, ‑ вы еще скажите, что там комаров тьма‑тьмущая и ехать туда нельзя под угрозой укусов.
‑ Отчего же? ‑ живо повернулся Макурин к девушке, ‑ я там был еще зимой, но опять же слуги сообщили, что помещичий мой дом стоит на взгорье и летом там часто бывают несильные ветры.
Андрей Георгиевич был по традиции посажен к фрейлине императрицы. Оба были в некотором смущении и молчали под недовольством императорской четы. При чем, если Николай I многозначительно недовольно смотрел на жениха, то Александра Федоровна на невесту. И Андрей Георгиевич чувствовал, что после обеда этим не ограничится, оба получит от своего суверена большого фитиля за такое поведение. Только вот разговор как‑то не шел в обе стороны. И стеснялись, и обижались, и разочарованно отворачивались. Оказалось, что ничего, не рухнули, как заговорили. Даже прежние чувства как‑то ожили. Настя вдруг незаметно для остальных шаловливо ему показала язык и он хотел было при всех поцеловать ее. Еле удержался.
‑ После обеда, ‑ многозначительно посмотрел на него император, ‑подойдите ко мне в кабинет, есть важные дела, не терпящие отлагательства.
Попаданец не удивился. Наоборот он бы поразился, если бы его оставили в абсолютном покое. Однако, как ему очень казалось, сегодня будет идти разговор не только и даже не столько о делах, сколько о чувствах его к ней. И его величество будет выражать свое недовольство камергером. Хм, в какой‑то мере он прав. Хотя он бы сказал, он бы точно произнес, если бы хотел вдребезги разругаться, –можно ли сравнивать темпы его в амурной сфере, а императора – в политической. И пусть он честно ответит. Ох, не скажет ведь, вьюноша! Все мы храбры дома за бутылкой водки и боязливы на глазах начальства.
Из столовой он прежде пошел свою комнату. Николай же не сразу пойдет, что ему топтаться у закрытой двери? А так хоть поваляется на мягкой постели. И бочонок с солеными огурцами проверит. Получилось иначе и гораздо хуже. Он еще только – только начал открывать, а замок очень был тугой, ну правда. И вдруг откуда‑то прилетела буквально взбешенная Настя и прямо в коридоре, а там столько любопытных ушей(!) наорала на столько, если бы речь шла об императорской чете, точно бы повесили даже без суда. Он де сволочь, он де грязная свинья и льстивая лиса, он подлец и нехороший человек. На этом она разрыдалась и бросилась в комнату.
При этом так посмотрела, что можно было и повеситься, и поцеловаться. Сначала повеситься, потом поцеловаться. Иди наоборот? Тьфу! Нет, что с ней было и кто с ней так разговаривал (и, скорее всего, отругал), он прекрасно знал – императрица Александра Федоровна. И из‑за чего тоже. И если из‑за ругани, как таковой, он полностью был согласен, сам бы наехал, если бы мог, то содержательная часть ему очень не нравилась. Что же это, Настя должна на нем жениться? А потом еще и за него всю жизнь руководить жизнью? ЕГО ЖИЗНЬЮ? Бр‑р. Нет, он ничего не имеет, но чтобы женщина, проще говоря, баба им руководила? Ни за что и никогда!
Он решительно взял оставшуюся банку с вареньем и постучался в соседнюю комнату. Там немного помолчали, затем громко и решительно сказали, что для кого‑то здесь никого нет. Андрей Георгиевич самодовольно улыбнулся. Вот если бы она спокойно и твердо сказала это, тогда все, сушите весла. А так, барышня решительно сказала «нет», потом ее обязательно поцелуют. Практика жизни Макурин легко и элегантно вошел в комнату девушки, словно они так неоднократно играли – он просился, она как бы отказывалась, и он входил! Бедная Настя сидела за столом и как бы читала. Сейчас проверим.
Он прошел комнату, решительно взял ее за плечи и поцеловал. Настя не сопротивлялась. Она только ахнула, когда взлетела в воздух, но покорно подставила губы под поцелуй и замерла в его крепких объятиях. Время для них остановилось. Только через целую вечность – какую‑то минуту – они зашевелились. Настя оторвала лицо от его груди, неловко ударила его кулачком то же место, сказала слабо и смущенно:
‑ Ты нахал и наглец, я тебя ненавижу и проклинаю!
И замолчала, сама подставив губы, словно перед этим было произнесено не ругательство, а некое ритуальное заклятие, не играющее никакой роли. Наш герой, конечно, не стал тратить время и жарко ее поцеловал. Настя провела по поцелованным губам языком, пожаловалась в пустоту:
‑ У всех мужчины как мужчины, лишь только ей оставалось какое‑то… необычное чудо‑юдо.
Судя по паузе, она хотела сказать что‑то более крепко, а, может быть, язвительнее и обиднее, но Настя не решилась. Вдруг он обидится и окончательно уйдет? Ей станет одной совсем плохо.
‑ Не бойся, Настюшка, ‑ пожалел он ее, ‑ женщина еще никогда не верила в своего мужчину. Этим она выделяла его от огромного количества чужих мужчин. Они ведь видеться ею благообразными только от того, что чужие. Он опустил ее… на крохотный момент.
‑ Да? ‑ удивилась Настя, крепко встав на ноги и от этого осмелев, ‑ да ты, милый мой, точно совершенный нахал и совсем перестал видеть грани разумного. И после этого потянула к нему руки и как бы в виде наказания несколько раз не больно дернула за мочки ушей.
‑ Большое спасибо! ‑ поблагодарил он свою девушку и вдруг легко, как пушинку, оторвал ее от пола и крепко обнял.
‑ Ах! ‑ снова ахнула Настя, на этот раз откровенно счастливо. Спросила неожиданно: ‑ Если ты такой умный, тогда, пожалуйста, скажи, что ты будешь делать в недалеком будущем?
‑ Это так неожиданно, ‑ откровенно признался он, ‑ я не думал, что ты так далеко начнешь думать.
‑ А до чего же? ‑ полюбопытствовала Настя скромно, опустив целомудренно глаза вниз на пол, а, точнее, на грудь жениха. Андрей Георгиевич на это не застеснялся. Чего ему там прятать. Ответил прямо:
‑ За что, например, я поблагодарил тебя. Разве это не интересно?
‑ Гм, ‑ засомневалась в такой интерпретации ее слов девушка. Нехотя сказала: ‑ ну хорошо, и почему ты сказал мне спасибо?
‑ Ты впервые сама коснулась меня! ‑ сказал Макурин и подумал, что не то ему надо было говорить, совсем не то!
‑ Вот ведь все‑таки нахал! ‑ удивилась Анастасия обескуражено, ‑ мало того, что нагло обнимаешь и всячески целуешь незнакомую девушку, так еще и всякие гадости ей говоришь! Извинись немедленно! А‑ай! ‑ испуганно вскрикнула она. Последнее относилось к резкому движению Андрея Георгиевича, который, между прочим, послушно пойдя приказу девушки, буквально рухнул на колени. Правда, вместе с самой Настей, так ведь она не говорила! А затем не давая ей испуганно и робко пенять ему на все это, торжественно поклялся:
‑ Милая моя несравненная Настя! Перед Господом Нашим клянусь обручится с тобой в церкви!
Это было немного меньше, чем она ожидала, но, с другой стороны, жених думал, как и невеста, то есть правильно, а обручится все‑таки было надо. Да и не совсем она была стара, всего лишь двадцать один год с небольшим, но ведь и не юна! ‑ Ладно, так уж и быть, ‑ милостиво простила она его и в очередной раз подставила губы под поцелуй. Ее жених охотно согласился на ее желание. И оба не обратили в какой, в общем‑то, нелепой позе они находятся: он – на коленях перед ее постелью, она – на руках не мужа, пусть и не совсем чужого человека. Наконец, поцелуй окончился. Невеста в некотором смущении, жених в определенной радости обнаружили где и как они находятся.
‑ Может, ты опустишь меня? ‑ логично, как ей показалось, попросила Анастасия.
‑ Зачем? ‑ столь же логично с точки зрения мужчины ответил Андрей Георгиевич. Это был определенный философский тупик, когда обе стороны имеют свою трезвую логику, не веря в логику собеседника. Попаданец не видел в этом ничего плохого. В ХХ веке в таком состоянии находилась целая страна. И ничего, выкрутились. А что целые школы философов были уничтожены, так они и не были нужны. А невеста рассуждала еще проще, по диктаторски: есть две точки зрения – одна моя, другая неправильная. И плевать мне на воззрения жениха.
