Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗
А из уездного центра отправлялся совсем радостным. И светскиечиновники, и церковные священники оказались на своем месте и ничего такого с помещика не требовали. Поведение казенных чиновников, непонятное и откровенно дурное, как‑то даже постепенно забывалось.
Неспешно возвращались в поместье. Дневное солнце, довольно‑таки теплое, почти весеннее, неприятно влияло на снег. Оно было мокрым, липким, прилипало к полозьям, делая сани тяжелым и неподъемным. Хотя это было больше проблемой лошадей и, отчасти, кучера.
А у Андрея Георгиевича оказались свои заботы. Нужно было потянуть своих крестьян, таща их а светлое будущее. А тащить их придется обязательно, тут попаданца не было никого сомнения.
И первым делом надо будет провести сельский сход, расцветив их собственное будущее. От этого и покажется общая жизнь и крестьян и даже самого хозяина – помещика этих земель.
Глава 4
Сельский сход был вроде был по времени далеко, но дней все равно совершенно не хватало. Постоянно приходилось помогать управляющему в заполнении довольно‑таки сложных таблиц. Аким после активной с ним работы, кажется, проникся. Но заставлять крестьян – своих односельчан – он но очень‑то умел. Да и содержание таблиц оставалось и для него, и для крестьян за семи секретами. И ошибались, и лукавили даже во вред себе. Неграмотные, что ж ты!
А время меду те поджимало и надо было ехать в Зимний дворец. Ибо он клятвенно обещал два дня в неделю обязательно работать с бумагами. Попробуй‑ка слукавь с императором! Опять же там Настя, его полуофициальная невеста. Вдруг еще сбудется у них семейная жизнь! В общем, как ни крути, а в Санкт‑Петербург ему просто надо было ехать кровь из носу. А то потом хоть не возвращайся в столицу.
Посмотрел на заполненные таблицы – вроде бы грубых ошибок у Акима больше не было, и поехал опять на знакомой до синяков на мягком месте бричке. На этот раз он присмотрелся к уловкам Никодима более благоразумно. Ночью царствовал мороз, днем было тепло. В санях, как ни крути, а можешь не поехать. Застрянешь посреди рыхлой дороги. Колесная бричка тоже не панацея, но все‑таки хоть какая‑то надежда оставалась. Кучер Федор хоть и негромко бурчал, но на бричке поехал. А так, конечно, весной ездить – себя не уважать. Но надо!
Положил свои скромные подарки к императорскому столу – соленые огурцы в бочонке, да две стеклянные банки варенья и поехали по плохим дорогам. В Зимний дворец, однако, все же приехали и даже в этот же день. Бричка осталась целой, лошади живы, ну а то, что одежда оказалась сырой и грязной, так и ничего! Андрей Георгиевич, как человек благоразумный, приехал к месту заранее. И потому хотел в своей комнате немного отдохнуть, а заодно привести дорожный наряд в порядок. Но уже во дворце его почему‑то увидели столько людей, при чем не только увидели, но беседовали, что попаданец с тоской понял – не усидишь!
И вечером он решил не ужинать в комнате домашними припасами, а отведаться в столовую. В прежние дни он, не чинясь, ходил в императорскую столовую для семьи Николая I. Но сейчас вдруг не осмелился. Он ведь им не родственник, не близкий друг, что же он так без особого призыва. И пошел в общую столовую для придворных. Там тоже не все было благополучно. Внезапный отъезд камер‑юнкера так сказать шапочные знакомые считали признакои падения. А про повышения в камергеры они и не знали. И теперь появление в общей столовой считали подтверждением краха. Конечно, ругаться с былым, как они считали, любимцем императора они не осмеливались, но очевидный круг охлаждения около него возник. Плевать, Андрей Георгиевич в самом тяжелом падении не желал бы с ними разговаривать.
Он равнодушно съел салат и только положил перед собой второе, как услышал холодное, но почтительное:
‑ Ваше высокоблагородие, его императорское величество спрашивает вас, не позабыли ли вы, что имеете обязанность обедать вместе с ними? Его императорское величество требует вас в его столовую!
Макурин оглянулся. Знакомый слуга по императорской столовой как бы невозмутимо смотрел и только глаза веселились. Вот как! Громкие уверенные слова в почти тишине столовой прозвучал, как оглушительный взрыв. Все находящиеся здесь торопливо встали, прощаясь с таким важной, как оказалось, персоной. Государь‑то ведь о нем не забыл!
‑ Честь имею, господа! ‑ подчеркнуто равнодушно поблагодарил он окружающих и вышел в сопровождении слуги. След за ним шла волна нарастающего гомона. Вот как, забеспокоились, годы! И забыл о придворных. Не того веса людишки, чтобы о нем беспокоится.
Вместо этого стал думать, взять ли весь бочонок огурцов, как хотел вначале, или только плошку, как посчитал уже здесь. Они‑то ему нравились, но вот подойдут ли ему? Ха, таскать на смех всей императорской семьи бочонок огурцов туда – сюда? Подумал еще раз, пораскинул серым веществом и попросил слугу принести в столовую из его комнаты всего только плошку подарочных огурцов. Не так далеко, если государю понравится, сам сбегает. Слуга, отличие от остальных придворных, был не спесив. Он к тому же знал, что Николай I был крайне неравнодушен к их соленому варианту. И без звука поднял плошку соленых огурцов. Сам попаданец понес небольшую банку вкусного варенья. Во всяком случая он даже в XIX веке такого еще не ел. Императорская семья уже обедала, занимаясь уничтожением ароматной ухи. Монарх сам изволил сделать замечание::
‑ Милостивый сударь Андрей Георгиевич, ‑ довольно сухо сказал он, ‑ в Зимнем дворце вы должны принимать пищу только здесь!
Как же неудобно чувствуешь под тяжелым взглядом недовольного Николая I. Макурин смешался, встал у своего стула, который стоял перед государем.
‑ Садитесь уже, не на гвардейском плацу, ‑ так же недовольно, но уже мягче предложил монарх, ‑ остынет уха.
‑ Виноват, ваше императорское величество! ‑ на всякий случай повинился Макурин, ‑ попросил: ‑ разрешите мне поставить скромные подарки?
‑ Мгм! ‑ хмыкнул император, но позволил. Макурин со слугой споро пометали огурцы и варенье. Не в плошке и в банке, конечно. Варенье было перелито в изящные розетки, а огурцы – в специальную чашку. Николай Павлович равнодушно проводил варенье, но от на огурцах его взгляд остановился. Не секрет, что император имел определенные слабости, хотя вообще‑то к пище оставался безразличен. А чашка с огурцами к тому же стояла напротив Андрея Георгиевича, то есть с другой стороны к монарху. И запах был очень предосудителен. Государь с интересом посмотрел на это лакомство, потом на своего делопроизводителя.
‑ Скромные гостинцы моего сельского поместья, ‑ понял его попаданец, ‑ прошу вас, вше императорское величество, угощайтесь!
Грозный сюзерен попробовал первым, похрустел огурчиком.
‑ Вкусно, однако. Хорош на зуб! ‑ оценил он огурец, ‑ или особенный овощ? Какой‑то хрустящий и бодрящий.
‑ Не знаю, ваше величество, ‑ признался Макурин, ‑ но вкус очень впечатляющий. Я узнаю у крестьян, как это они добиваются
‑И варенье тоже прекрасно! – добавила Александра Федоровна, ‑ зима уже кончается, а такое чувство, что только вчера сварили и залили банку. У вас весьма хорошие работники, однако.
‑ Но варенье‑то пусть, ‑ вновь переключил на себя внимание император, ‑ но про огурцы вы мне узнайте!
Просьба августейшего монарха, да еще таким повелительным тоном, была равносильна грозном приказу. Разумеется, Андрей Георгиевич не только встал и поклонился, но и почтительно сказал, что тот час же узнает по приезде и либо самого мастера отправит, либо послание с гонцом.
‑ Тогда уж и мастерицу варенья, ‑ произнесла Александра Федоровна свою просьбу, ‑ мне только узнать, как она делает такое варенье!
На второе было печеное мясо с жареным картофелем и монарх так вкусно захрустел соленым огурцом, что к чашке потянулись все сидящие за столом. Чашка в миг опустела, а Николай I скорбно сжал губы. К счастью, слуга к этому времени дальновидно вытер металлическую плошку и ее можно было без всяко смущения поставить на стол. А там еще было огурцов фунта три!
