Неизданные записки Великого князя (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Дальше Ксения писала, что они все пережили при этом известии, но через пару дней газеты написали, что я не убит, а тяжело ранен и нахожусь при смерти. Перед моим одром белые добровольцы поклялись гнать большевиков до Москвы и дальше (хорошо, что хотя бы не на Марс). Потом пришло сообщение, что я выздоравливаю. Затем, что меня торжественно встречают в Таганроге. Чему верить!? Что реально со мной случилось?
Я написал все как есть, запечатал в конверт и решил отправить письмо из штаба.
В назначенное время я был у Деникина
— Здравствуйте, Александр Михайлович! Как ваше здоровье? Вы в состоянии продолжать службу или хотите взять отпуск для лечения?
— Антон Иванович, может бы и хотел, но время не терпит. Готов вернуться к исполнению служебных обязанностей.
Деникин сказал:
— Прежде всего, хочу поблагодарить вас за тот неоценимый вклад что вы внесли в нашу победу. Я имею в виду взятие Астрахани. Ведь это ваша личная заслуга, без этого Кавказская армия до сих пор была бы связана, ВСЮР и Сибирская армия не соединились и мы не стояли бы под стенами Казани. Позвольте вручить вам этот крест как знак ваших заслуг перед Белым движением и знак вашей личной храбрости, в чем и раньше никто не сомневался, а теперь об этом знает весь цивилизованный мир.
И он вручил мне коробочку с орденом Святого Георгия 3 степени и Указ о награждении, продолжив:
— Я понимаю. Что вам теперь будет трудно постоянно перемещаться по делам авиации и флота, по фронтам. Поэтому предлагаю штабную, но очень важную для нас работу. Петр Николаевич говорил мне, что обсуждал с вами в госпитале эту проблему. Речь идет о нехватке личного состава. Нам некем комплектовать наши части. Я понимаю, что население нам не доверяет, они не знают что мы хотим, а большевистские агитаторы вещают что белые хотят посадить на шею рабочим и крестьянам помещиков, капиталистов и царя. И эта ленинская демагогия: земля — крестьянам, а фабрики — рабочим. А мы, значит, хотим заставить народ работать по 12 часов в сутки и кровь из него пить. Поэтому многие считают, что нет у нас цели и программы, а она есть — целое Особое совещание с июля работает, еще в Ростове начали. Но там говорильня одни кадеты и октябристы, те что Думу думали и продумали. Я конечно, понимаю, что эти политиканы завоют, только одного Романова свергли, вы нам другого готовите. Но я думаю сейчас так может сказать только откровенный негодяй, который тут же выроет себе могилу: вы — герой войны, можно сказать, легенда. Вы не знаете, как вы популярны и не только у офицерства, а и у казаков и даже у крестьян! Уже лубочные картинки с вашим изображением есть. Вот это ваше качество я и хочу использовать, вы уж меня простите, всегда получается так, что вас на самый трудный участок посылаю.
— Вот насчет лубочных картинок вы правы, — вот, посмотрите, и я показал Главкому рисунок из "Лё Пети Журналь". А наших я что-то не видел.
— Так это как раз наше народное творчество. И он мне показал практически такую же картинку, только Астрахань была больше на себя похожа с белокаменным кремлем, высокой колокольней, а со стен и с берега густо били пушки на лафетах времен царя Гороха.
— Пушки с берега палят, кораблю пристать велят (так ведь оно и было, вспомнил я, как неуправляемая баржа торкнулась носом в берег и ее развернуло против течения).
Таганрог, октябрь 1919 г
Началась моя работа в Особом Совещании при Главкоме ВСЮР. Целью этой работы была разработка программного документа, отражающего цели и задачи Белого Движения, а также, в общих чертах, пути их решения. С июля 1919 Верховным Правителем России был адмирал Колчак, Деникин оказался в подчиненном ему положении. Он согласился на этот шаг с тем, что у Колчака была мощная поддержка союзников (по существу, он был их ставленником), крупные собственные денежные средства (вспомним про половину золотого запаса империи) и более многочисленная армия, хотя во многом она держалась на палочной дисциплине, так как была набрана из мобилизованных крестьян. Но среди его частей были и стойкие идейные бойцы, например, дивизия ижевских и воткинских рабочих, по слухам, ходивших в бой под красным знаменем [101]. Также высокими боевыми качествами славились части под командованием генералов Каппеля и Пепеляева. Но, так или иначе, у Колчака потенциальную проблему создавали массовое дезертирство и переход на сторону врага насильственно мобилизованных крестьян, а также мародерство и грабежи населения со стороны казачества, как всегда, отправившегося в поход "за зипунами". Последнее, как и зверства контрразведки с массовыми казнями, резко отрицательно влияло на облик колчаковцев в глазах населения. Офицеров у Колчака было немного, а те которые были, производились либо в ускоренном порядке из унтер-офицеров и выпускников школ прапорщиков. Кадровых офицеров и генщтабистов из императорской армии в частях РККА, противостоящих армиям Адмирала, было в несколько раз больше.
Для меня было непонятно, почему Антон Иванович признал главенство Колчака, но он ответил, что так было надо, уж очень его обрабатывали в этом отношении союзники: им был гораздо более выгоден Колчак, не останавливавшийся перед обещанием территориальных уступок, чем Деникин, лозунгом которого была "Единая и неделимая Россия". В целом, союзники оказывали помощь ВСЮР, с запозданием, но пошли поставки оружия и снаряжения. Помощь приходила теперь за колчаковское золото, которое таяло на глазах — уже было потрачено около 200 миллионов золотых рублей. У Деникина появились танки с английскими экипажами, которые оказывали, в основном, психологическое действие на темных красноармейцев, когда же научились с ними бороться (английские танки были бессильны против артогня), то ценность их применения быстро снизилась к нулю. Английские летчики на своих аэропланах действовали против противника в районе Николаева и Одессы. А вот высадка в Одессе французского десанта провалилась: греческий батальон был разбит наголову каким-то мелким подразделением красных, зуавы просто в панике отступили и далее отказывались воевать. Но оборону района Одессы и Николаева французы все же держали, впрочем, там пока было мало красных сил. [102] Французские матросы на дредноуте "Мирабо" распропагандированные какими-то агитаторами в юбках, устроили мятеж и грозились поднять красный флаг, поэтому французскую эскадру срочно отозвали во Францию. А вот мой знакомый сэр Сомерсет на своей эскадре объявил, что повесит на рее вверх ногами всех пойманных б…й-агитаторш, а рядом, за шею — тех, кто поддался их увещеваниям. Как известно, по традициям еще парусного королевского флота — повешенный на корабле приносит удачу, поэтому личный состав британской эскадры поверил своему адмиралу и дисциплина там была безукоризненная. Понятно, что вряд ли бы адмирал выполнил эту угрозу, но то, что кара была бы неминуемая и быстрая, понимал каждый матрос. Впрочем, благодаря тому, что теперь не было угрозы со стороны Кавказской группировки красных, поддержанной частями Астрахани и Туркестана, состояние обороны на юге, включая Одессу, Николаев и Новороссийск [103], было стабильным. Наши части, хотя и были в обороне, но достаточно насыщены пулеметно-артиллерийским вооружением, с моря сухопутные части поддерживал восстановленный Черноморский флот в составе дредноута "Генерал Алексеев" (это "Воля" которую англичане все же вернули ВСЮР) и канонерских лодок, а также нескольких миноносцев
На Севере англичане также не спешили соваться вглубь территории, удерживая порты Романов-на-Мурмане и Архангельск.
Поэтому на помощь союзников войсками рассчитывать не приходилось. Никто уже не рассчитывал увидеть англо-французские дивизии, марширующие на Москву.
В целом, можно сказать, что наступление на Москву захлебнулось из-за недостатка личного состава, разложения казачьих полков мародерством и местничеством (казаки не хотели идти вперед, а как пришла пора уборки урожая, вовсе расхотели воевать). Со стороны кубанских казаков была попытка даже отложиться [104], вовремя пресеченная Красновым, ставшим атаманом всех казачьих войск Юга. В тылу было неспокойно — действовала повстанческая армия батьки Махно, пришлось даже снять с фронта конные части генерала Улагая. Неоценимую помощь в разгроме "батьки" оказала авиация, выслеживающая быстро перемещавшиеся части [105] "зеленых", рассеивающая конницу пулеметным огнем, а потом белой коннице лишь оставалось перебить разрозненные группы бандитов. В борьбе с Махно опять вспомнили про флешетты — тяжелые стрелы, высыпавшиеся на конницу с аэропланов. Такая стрела могла пробить всадника до седла или убить лошадь. На центральном направлении белые части дошли до Воронежа и Курска и закрепились на этих рубежах — наступать далее не позволяли боевые потери личного состава. Известно, что атакующие несут в 3 раза большие потери, чем те, кто находится в правильно организованной обороне. Части РККА отходили организованно, занимали выгодную оборону и при случае контратаковали, чувствовалось, что руководят ими не безграмотные истеричные комиссары, а военспецы, как называл их Троцкий, то есть кадровые офицеры (комиссары, конечно, фигурально выражаясь, "стоят у них за спиной с револьвером"). Но, так или иначе, вести наступление на правильно организовавшего оборону противника без свежих резервов было самоубийственно. [106]
