Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович (первая книга txt) 📗
Когда мне несколько дней назад промежду прочим сообщили о наличии на складах какой-то формы "для парада победы", я как-то сразу резко насторожился. Насторожился, и потребовал явить мне образцы сей формы (оказалось, что мой прадед, о форме Васнецова слышал, но лично не видел). И когда мне эта вот форма была явлена, я не удержался от победного восклицания. Все тогда удивленно посмотрели на веселящегося Царя. Ну, откуда им было знать о том, что сейчас разрешился давний спор далекого будущего о том, была ли эта форма придумана после революции или же большевики использовали запасы из имперских складов. Так-таки да, как говорят в Одессе!
А почему зрелище фантасмагорическое? Да потому, что форма "красноармейцев" с погонами на плечах смотрелась (для меня понятное дело), ну очень абсурдно. Впрочем, погоны были лишь у прикомандированных солдат и офицеров, да еще у тех гражданских, кого уволили в запас с правом ношения мундира. Остальные добровольцы из числа москвичей были понятное дело без погон. Так что фантасмагория была не всеобщей и не полной.
Вообще, форма эта мне никогда не нравилась, и, насколько я помню, современникам, которым ее приходилось носить, она не нравилась тоже. И понадобился печальный опыт финской кампании для того, чтобы армия избавилась, наконец, от этого революционного фетиша и отправила буденовки в утиль истории.
Разумеется, я не собирался вводить эту форму в армии и не позволю в ней воевать. Но для потешных мероприятий, типа тех же военно-общественных отрядов Корпуса Патриотов, почему бы и нет? Тем более что Корпус Патриотов, хотя и относился к военному ведомству, но был формально лишь добровольным военно-спортивным обществом при министерстве. Так что, вероятно, в этой реальности, эта форма будет знакома миру именно как форма отрядов Корпуса Патриотов. Достаточно милитаристская, но вместе с тем, не уставная военная.
— Поздравляю вас с формированием московского военно-спортивного отряда Корпуса Патриотов!
Троекратное "ура!" сменилось государственным гимном. Под звуки "Боже, Царя храни!" я беру за руку Георгия, и мы идем к ступенькам. Офицеры Конвоя распахивают перед нами ворота Лобного места. Взойдя на возвышение в центре, я киваю, и вслед за нами поднимаются знаменосцы. Еще несколько секунд и за нашими спинами на ветру полощутся два знамени — государственный флаг Российской Империи и золотой Штандарт Императора.
Звучат команды, и вот новоиспеченный отряд Корпуса Патриотов начинает первый в своей истории парад. Мимо нас рядами проходят бойцы в островерхих шлемах и впереди их развеваются имперские знамена.
— Дарованную Его Императорским Величеством Марш Корпуса Патриотов запевай!
И по команде полковника Дроздовского над площадью гремит:
Мороз пробежал у меня по спине. Я смотрел на марширующих "буденовцев" с золотыми погонами на плечах и под имперскими знаменами, которые шли с революционной песней и из фильма моего детства. Смотрел и вдруг почувствовал, как судорожно сжимается мое горло.
То, что было ситуативным решением, внезапно превращалось в пророчество, а слегка подкорректированый текст песни неожиданно наполнил этот парад тем звенящим ощущением, когда ты вдруг входишь в резонанс и со словами песни, и с ее ритмом, и со звучащей над площадью медью оркестра, и с мерным шагом сотен сапог, и с морозным дыханием ста тысяч человек на площади. Песня из будущего пророческим гимном отражалась от стен Кремля и, набирая голос, казалось, с каждой строкой звучит все громче и громче.
И, казалось, что сами марширующие вдруг прониклись величием момента, потому как следующие строки зазвучали словно клятва, с мрачной решимостью и особой торжественностью.
Сотни и сотни патриотов проходили сейчас мимо меня, отдавая честь своему Государю. Сотни островерхих шлемов проплывали между мной и огромной толпой на площади. Но не было в этих марширующих рядах угрозы и у меня было чувство, что люди, заполнившие это огромное пространство, это понимают. Чувствуют, как и я.
Я смотрел на людское море, и видел отклик. Происходящее явно нравилось собравшимся и даже многие пытались подпевать.
Что ж, как говорится, куй железо, не отходя от кассы. Будем петь дальше.
Марш закончился, но эхо песни еще, казалось, звучало над площадью. Я повернулся к стоящему у ворот Сандро и сказал:
— Присмотри за Георгием.
Повелел подошедшему Дроздовскому.
— Еще раз песню.
И игнорируя все предостережения, пошел в сторону толпы. Постучав в железную дверь, я отдал короткое распоряжение высунувшемуся офицеру:
— Заводи.
Еще через минуту наш броневик медленно двигался в толпе, а я, высунувшись по пояс из башенного люка, пел вместе с площадью.
И вот мы доехали до середины площади. Один, среди людского моря. И лишь гражданин Минин простер надо мной свою медную руку, словно стараясь поддержать, пока я вылезал из люка и становился на башне броневика. Чувствовал ли я себя Лениным в этом момент? А кто такой Ленин в этот момент?
Я стоял на броневике и молча смотрел на толпу. Постепенно шум стихал. Наконец наступила полная тишина. Они были готовы слушать.