Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович (первая книга txt) 📗

Владимир Бабкин

ГОСУДАРЬ РЕВОЛЮЦИИ

Посвящается моей семье. Спасибо вам за все и за то, что вы у меня есть.

Отдельная благодарность всем моим коллегам, принимавшим активное участие в обсуждениях и доработке текста книги на сайтах "Самиздат" и "В Вихре Времен".

Спасибо вам, друзья. Мы вместе сделали книгу лучше.

Особое спасибо Виталию Сергееву за помощь.

От автора

В процессе работы над прежним текстом "Государя Революции" стало понятно, что прежняя вторая часть вытягивает по объему на полноценную книгу, что вызывает определенные неудобства в восприятии сюжета. С учетом того, что вторая часть будет серьезно переработана и расширена, мной принято решение о разделе "Государя Революции" на два тома. Итак, прежняя первая часть отныне отдельный второй том "Нового Михаила" и будет называться "Петроградский мятеж". Прежняя вторая часть теперь собственно и будет "Государем Революции", став третьим томом цикла.

Текст нового "Государя Революции" будет во многом новым, так что, надеюсь, читать его будет интересно и тем, кто уже читал старую версию, и новым читателям. Как всегда жду отзывов и оценок.

Спасибо!

Владимир Бабкин, автор.

Часть первая. Начиная Освобождение

Глава 1. Ветряные мельницы Петрограда

ПЕТРОГРАД. ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ КРЕПОСТЬ. 7 (20) марта 1917 года. ВЕЧЕР.

— Глазам своим не верю!

— И правильно делаете.

Человек, жестко зафиксированный на грубом деревянном стуле, мог лишь вращать головой, что с успехом и делал, глядя на то, как я усаживаюсь в кресло. Хотя нас и разделял стол, а мой "собеседник" был явно не в гостях, не было тут никаких дешевых приколов, типа света в глаза, стоящего за спиной допрашиваемого мордоворота в кожаном фартуке, многообещающе хрустевшего костяшками разминаемых перед "работой" пальцев, в общем, никакого антуража не было. В комнате вообще больше никого не было, только я и человек напротив.

Более того, я позаботился о том, чтобы нас тут никто не мог подслушать и за нами никто не мог бы подсмотреть. В общем, мы были одни.

Не спеша достал трубку, коробочку с табаком, набил чашу размеренными движениями, и закурил, наслаждаясь ароматным дымом. Было видно, что сидящий напротив меня арестант жадно потянул воздух ноздрями и даже судорожно сглотнул.

Я просто сидел и с наслаждением курил. И молчал. Молчал, спокойно рассматривая сидящего передо мной. Рассматривал с тем спокойным интересом, с которым энтомолог рассматривает новый экспонат его коллекции. Причем рассматривает не как какое-то жуткое и редкое насекомое, а как интересную, хотя и достаточно заурядную бабочку. Эдак, с легким любопытством, но без особых эмоций.

Выкурив половину трубки, я вдруг поинтересовался у арестанта.

— Курить хотите?

Тот как-то замер на мгновение, затем, сглотнув, напряженно кивнул. Я достал из ящика стола пачку папирос, вытащил одну и, подойдя к сидящему вплотную, всунул папиросу ему в рот. Дождавшись, пока человек судорожными затяжками раскурит папиросу от поднесенной мной спички, я помахал спичкой в воздухе и все так же спокойно сел на свое прежнее место.

— Можете гордиться, вам дал прикурить сам Император Всероссийский. — усмехнулся я. — Впрочем, господин Розенблюм, вы вряд ли об этом кому-то расскажете.

Я сделал несколько резких затяжек, возвращая силу огню в чаше, а затем, откинулся на спинку кресла, глядя на Розенблюма сквозь клубы дыма. Тот попыхивал папиросой, пепел падал ему на рубашку. Он с этим ничего поделать не мог, а меня это не волновало.

— Итак, господин Розенблюм, что скажете?

Папироса у него во рту догорела, и, не имея возможности ее вытащить, он, изловчившись, выплюнул ее на пол. Правда, тут же сказал извиняющимся голосом:

— Простите мою неучтивость, Ваше Императорское Величество, но поступить в соответствии с правилами приличий у меня не было возможности.

— Пустое, господин Розенблюм, пустое. Если мне потребуется содрать с вас живого кожу, я не буду искать поводов для этого. Так что оставим это. Итак, повторю вопрос — что скажете?

Тот несколько мгновений смотрел мне в лицо, а затем медленно произнес:

— Я думаю, да простит меня Ваше Императорское Величество, что вы хотите меня купить.

С интересом смотрю на него.

— Аргументируйте.

Розенблюм пожимает плечами, насколько позволяют прижимавшие его к стулу ремни, и спокойно так (как будто он действительно в конторе, а я покупатель) отвечает:

— Простите, Ваше Императорское Величество, но я не нахожу другого объяснения вашему нахождению здесь, да еще и без следователей и прочих помощников. Из этого я позволил себе сделать дерзкий вывод о том, что вам от меня что-то нужно, и что я должен это сделать добровольно. И это "что-то" настолько большое, что для этого я должен буду получить такие гарантии, которых никто кроме вас дать не может. Но, Ваше Императорское Величество, хочу сразу сказать, я подданный Его Величества Георга V, и я не могу выступить против его интересов.

Я довольно продолжительное время его разглядывал, а затем все же усмехнулся.

— Если в вашем лице сейчас мистер Сидней Рейли, то спешу вас успокоить, Сидней Рейли будет повешен во дворе Петропавловской крепости вместе с мистером Кроми. Не исключаю, что компанию вам составит и мистер Локхарт…

— Но он же дипломат! — вырвалось у арестанта.

— Вот незадача, правда? Но вы-то не обладаете дипломатическим статусом? И уж вами-то мой царственный собрат Георг V пожертвует не задумываясь, и вы это прекрасно понимаете. Так что, если вы — мистер Сидней Рейли, подданный Георга V, то на этом наш бессмысленный разговор заканчивается, а ваша недостаточно изворотливая шея начинает готовиться к петле. Естественно, перед этим вы нам все расскажете, что знаете и о чем только догадываетесь.

— А если не расскажу? — с неким вызовом бросил мой собеседник.

— Это Петропавловская крепость, а я не мой брат Николай, я не имею глупых предрассудков, а мои следователи очень изобретательны, так что можете поверить мне на слово — вы будете рассказывать все, изо всех сил, спеша и торопясь, боясь опоздать и что-либо из интересующего меня вдруг позабыть. Но я не об этом сейчас. Итак, если вы Сидней Рейли, то наш разговор на этом окончен и вами займутся профессионалы, а если вы все же Соломон Розенблюм, уроженец Одессы и мой подданный, то мы с вами еще поговорим. Итак?

— Что вы конкретно от меня хотите? — выдавил вдруг севшим голосом мой визави.

— Вы, чей подданный?

— Но…

— Всего вам хорошего, мистер Рейли. Удачного дня.

Я встаю и направляюсь к дверям.

— Согласен, я согласен!

Что ж, клиент дозрел. Можно и поговорить. Стою за спиной "потерпевшего" и жестко задаю лишь один короткий вопрос:

— Ваша фамилия?

Сидящий судорожно втягивает воздух в легкие и хрипит:

— Розенблюм…

— Тогда, слушайте сюда, как говорят у вас в Одессе. Слушайте сюда и слушайте ушами. — я вновь усаживаюсь в кресло. — Я потратил на вас слишком много времени, поэтому вступительной речи не будет. Итак, вы делаете то, что я от вас хочу. Первое, вы рассказываете все, что знаете о шпионской сети в России, а так же о ваших агентах влияния, и просто дураках, которые вам оказывали услуги. Второе, вы подпишете все, что вам скажут, хорошенько выучите свою роль и выступите на открытом процессе в качестве Сиднея Рейли, где поведаете все, что будет нужно для суда. После чего, Кроми и Локхарт будут повешены, а сотрудничавшему со следствием Рейли смертная казнь будет заменена на каторгу, где он благополучно и погибнет, заваленный породой где-нибудь в шахте. Третье, вы, господин Розенблюм, меняете имя и фамилию, и поселяетесь в одном из охраняемых поселков, где будете служить в качестве живого консультанта. Качество вашей жизни там, равно как и ваша жизнь в целом, будут целиком зависеть от вашего желания быть полезным консультантом, и, что самое главное, быть живым и достаточно здоровым консультантом. Это будет не тюрьма и, в пределах охраняемого периметра, вы не будете иметь ограничений. Возможно, когда-нибудь, если будете нам очень полезны, мы сможем заключить новую сделку, и вы сможете еще больше расширить уровень своей свободы и значительно увеличить уровень комфорта своей жизни.