На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел (читаем книги txt) 📗
«И что мне с того, что между ними была связь?» – попыталась притвориться безразличной Тереза.
«Как с чего? Ты же возомнила себе, что это твой мужчина?» – ответила сама себе Тереза. Впрочем, это была не совсем она. Вернее, та, которой она хотела стать. Про себя Тереза называла эту часть себя Жорж Санд или просто Санд в честь любимой писательницы, которая покинула этот мир год назад.
Жорж Санд была для Терезы примером современной женщины. Женственная и чувственная, с одной стороны, и решительная поборник равных прав женщин, в том числе в вопросе взаимоотношения полов, с другой стороны. В том, что Тереза занималась журналистикой, была заслуга и Жорж Санд. Конечно, у Терезы пока были за душой только репортажи и сказки. Они не шли ни в какое сравнение с романами прославленной писательницы. Но Тереза успокаивала себя, что у нее все впереди. Появится нужный сюжет, придет вдохновение и роман напишется. В этом у нее не было сомнений. Сомнения были в другом. Легко сказать, что следуешь примеру прославленной писательницы и идешь по дороге равенства полов. Совсем другое дело жить также свободно, как жила мадам Санд. А что это значит? Вот, например, Тереза почти каждый день приглашает к себе на 5-ти часовые чаепития знакомых женщин. Что будет, если она, приняв за аксиому равенство полов, пригласит на такое чаепитие и мужчину. Например, мистера Кастера, преподавателя литературы и истории из местного университета, ее давнего знакомца. Скандала, конечно, не получится, но переполох поднимется изрядный. Ее знакомые сочтут, что у Терезы и Кастера любовная связь. Сам Кастер сначала, скорее всего, растеряется, а потом, того и гляди, начнет распускать руки. То есть все сведется к сплетням среди женщин и непристойному поведению со стороны мужчины. А в объяснения Терезы, что она за свободу, равенство и братство и что нет ничего такого в совместном распитии чая мужчинами и женщинами, никто не поверит.
«Вот так вот, моя дорогая мадам Санд,» – ответила Тереза своей второй сущности. – «Сдается, что и у вас не все так просто было с равенством полов». Тереза помнила, что череда любовников Жорж Санд началась только после того, как ее брак дал трещину.
«Что из этого следует?» – сама себя спросила Тереза. – «Ей тоже надо сначала выйти замуж, а уж потом идти дорогой равенства полов?»
«Ерунда какая-то,» – подумала Тереза. – «Получается, что у мужчины есть что-то вроде феодального права первой брачной ночи». Нет, это точно не тот путь, которому она хочет следовать. Не хочет она признавать над собой никаких феодальных прав.
И тут Терезу осенило. «Какая она глупая!» Судьба сама подбросила ей возможность заполучить те же права и вольности, что уже есть у мужчин. Она, незамужняя молодая женщина, сама, в одиночку плывет через океан, без приглашения ужинает в окружении незнакомых мужчин, окружающие выказывают ей внимание и уважение. Пусть это внимание и уважение, пока похоже на интерес к неведомой зверушке. Пусть! В ее силах преобразовать этот интерес в нечто большее.
«Ух!» – задохнулась от перспектив Тереза.
У Жорж Санд были ее романы. У Терезы будет ее кругосветное путешествие, а романы от нее никуда не уйдут.
«Ладно, Тез, убедила,» – проявила себя ее вторая сущность. – «Но, что делать с Деклером и соперницей?»
– А ничего не делать, – вслух сказала Тереза. – Наша миссис Донахью сойдет с корабля в Йокогаме, а Деклер поплывет со мной дальше, в Гонконг.
Довольная собой, Тереза отправилась на палубу, где ее ждало новое событие, которое она несомненно превратит в интересный репортаж для читателей «Метрополитена».
Сцена 73
Я проспал. Днем, спасаясь от переохлаждения, полученного в результате совместного купания с Алларом Менье, я пил чай с медом и малиновым вареньем, потел, а потом незаметно заснул. Проснулся глубокой ночью, переоделся в сухое белье, но вновь заснуть сумел только под утро. И вот результат. Где-то там наверху пастор разоблачает рыжего матроса, укравшего часы капитана, а я этого не вижу.
«А мне это надо?» – мысленно спросил я себя. – «Нет, не надо».
После этого я повернулся на другой бок и попробовал снова заснуть. Ничего не получилось. Пришлось вставать и выбираться из своей «берлоги».
Наверху стояла солнечная погода. На палубе, примерно на том же месте, где мы сцепились с Менье, стояла группка матросов и пастор перед ними.
«Ну, прямо постоянная театральная сцена!» – подумал я. – «Вчера были гладиаторские бои, сегодня что-то на религиозную тематику».
Зрителей набралось больше, чем на наш поединок с Менье. Это понятно. Пастор несколько дней проводил «рекламную кампанию». Кроме того, сработал и тотализатор. Если не ошибаюсь, на вчерашний день у капитана в банке было собрано более 400 долларов, причем большинство поставило на то, что пастора ждет фиаско.
«Получается,» – подумал я. – «Все эти люди собрались, чтобы насладиться поражением пресвитерианца?»
Ветер доносил обрывки песнопений соратников Рональда Скота с палубы для пассажиров третьего класса. Не иначе, как они решили поддержать своего лидера.
Я протиснулся поближе к «сцене». Меня узнавали и пропускали вперед. Приятно. Вот она, мирская слава!
Совсем недалеко от группы матросов и вещающего им пастора стоял Джейсон Томпсон, а чуть подальше Элизабет со своим этюдником. Если Генрих правильно выполнил мое поручение, то сейчас на этюднике, поверх других листов бумаги лежит и мой, специально подготовленный лист. Чтобы не стоять в одиночестве, я подошел к промышленнику.
– О, это вы лорд?! – вместо приветствия шепотом сказал Томпсон. Но все равно, пожилая леди, сидящая рядом на шезлонге, зашипела на нас: «Тише».
Мы замолчали, а я, можно сказать, весь превратился в слух.
– Горько осознавать, что моим надеждам не суждено было сбыться, – вещал пастор, а его лицо изображало вселенскую скорбь. – Когда я узнал, что у нашего уважаемого капитана похитили часы, то принял это очень близко к сердцу по двум причинам. Во-первых, кто наш капитан? Капитан есть кормчий, своеобразный пастырь. Пусть тот отрезок нашей жизни, по которому он ведет своих последователей, коими являются его пассажиры, короток, но от этого не менее опасен. Для капитана часы не просто безделица, отбивающая бессмысленно проведенное время, но инструмент, помогающий ему находить путь для всех нас в этом безбрежном океане. Человек, взявший часы, вольно или невольно поставил всех нас под угрозу того, что мы будем блуждать в этой соленой пустыне многие дни и ночи. А во-вторых, воровство есть грех, которым вор запятнал свою бессмертную душу, тем самым, обрекая ее на мучения после смерти его тленного тела.
Томпсон посмотрел на меня и молча показал большой палец. Надо же, здесь этот знак тоже известен.
– Несколько дней назад я и мои соратники начали молиться за то, чтобы вор одумался, вернул капитану его путеводную звезду и раскаянием очистил свою душу. Но все тщетно! – пастор обвел глазами матросов, потом зрителей и на некоторое время задержал свой взгляд на мне. Я слегка кивнул ему.
– И тогда я пришел сюда, чтобы лично просить человека, взявшего часы покаяться, ибо не ничего лучше, чем раскаявшийся грешник, – сказав это, пастор опустился на колени перед матросами.
Зрители ахнули.
«Пожалуй, у этого сериала рейтинг будет повыше,» – подумал я про себя.
Матросы тупо смотрели на пастора, явно не понимая, что от них хотят. Только рыжий здоровяк нервно поглядывал по сторонам, словно намечал возможные пути отхода.
– Покайся, – изо всех сил заорал пастор. В его крике не было ни капли прежнего благочестия и мягкости, с которыми он до сих пор проповедовал.
От силы крика и главное от перемены тональности все вокруг вздрогнули, а рыжий матрос широко раскрытыми глазами уставился на стоящего на коленях пастора.
– Все тщетно, – уже спокойным голосом сказал пастор и встал с коленей.
– Остается только один способ найти грешника. Нам на него будет указано.
