Иллюзия реальности (СИ) - Григоров Сергей Львович (е книги .txt) 📗

— Процессы старения макроскопических тел, — объяснил Ник Улин холе на очередном фантом-собрании в своей каюте, — это не просто внесение неопределенности. Энтропийная волна при пристальном рассмотрении оказалась весьма сложной штукой, несущей в себе необозримое множество программ включения-выключения разнообразных физических и химических процессов. Вот тебе умозрительная аналогия: превращение птенца в мумию давно жившей птицы. Надо не только засушить бедного птенчика, но сперва сделать так, чтобы он вырос и стал взрослой особью, чтоб состарился и умер естественной смертью, и его трупик засох. Как это сделать, применяя только инструмент квантовых когерентностей, — уму непостижимо.

— Но ты же говорил, что разберетесь, — негодовал Яфет.

— Говорил. Много чего, бывало, говорил. Надеялся, что разберемся. Не получается. На уровне механики — еще куда ни шло, но далее… — Ник Улин обреченно махнул рукой.

— Что значит — на уровне механики?

— Представь, что ты засыпаешь яму галькой. Можно просто высыпать всю груду камней из тележки. А чисто теоретически можно пойти иным путем: заранее рассчитать, как и куда упадет каждый камушек, раздать разным людям и заставить их кинуть свои камни на требуемое место в требуемый момент времени.

— Ничего не получится!

— Трудно, но теоретически возможно. А вот когда требуется учесть еще и физико-химические процессы, протекающие в камушках, тогда — да, задача становится принципиально нерешабельной.

Проникнувшись важностью задачи, Яфет пропал в своей каюте почти на сутки. Думал. А когда вновь вышел в свет, объявил, что создал новую теорию, согласно которой эффект старения материальных предметов достигался наложением множества — в идеале бесконечного числа — волн квантовой когерентности. «Ядро», по его словам, было нашпиговано генераторами когерентностей, как огурец семенами. Итоги своих научных изысканий он изложил на бумаге и ходил по звездолету, предлагая почитать каждому встречному. Ник Улин, поморщившись, молча вернул ему старательно исписанные листочки.

— Что такое? — забеспокоился Яфет. — Ты считаешь, что я не прав?

— Полагаю, что не прав.

— В чем именно? Объясни!

— Всегда все рассуждения следует начинать с вопросов «с какой целью?», «для чего?», «ради чего?» и так далее. Оболочка является надежным препятствием для квантово-корреляционных полей. Скажи, ради чего в «ядре» были размещены твои генераторы, все излучения которых оставались внутри? Только для того, чтобы создать энтропийную волну в тот момент, когда мы сделаем в ней дырку? Не велика ли честь нам оказана?

— Тогда что, по-твоему, внутри? — Яфет, казалось, съежился, как сдутый воздушный детский шарик. Даже голос его изменился.

— Судя по химическому составу выброшенных газов — боро-водородный мир. В отличие от нашего, углерод-водородного.

— Ты уверен?

Ник Улин лишь неопределенно пожал плечами.

— Есть общее правило выдвижения предположений и создания теорий, — сказал он: — базовая, исходная гипотеза должна быть самой простой из всех возможных. В старину это называлось «бритвой Оккама».

— Ага, — хитро прищурился Яфет, от чего глазки его почти совсем закрылись, — а с какой целью кому-то понадобилось в замкнутом и надежно изолированном объеме создавать этот самый боро-водородный мир?

— Это нам и предстоит понять. Попутно.

— Почему попутно?

— Потому что дел очень много. А ты мешаешь мне работать. Не отвлекай, пожалуйста.

Яфет замолчал, переключив внимание на Алексея Сковородникова. Стал уговаривать, чтобы тот изучил математические модели, созданные теоретиками экспедиции для оценки воздействия энтропийной волны, и повторил расчеты. Сковородников сперва отнекивался, много раз начинал и бросал от непривычки к подобным занятиям. И вдруг с удивлением обнаружил, что немного понимает смысл мудреных формул. Сам, конечно, он не придумал бы схему расчетов, не смог бы связать различные величины одним уравнением. Но проследить за чужой мыслью, оказывается, был в состоянии.

— Качественный скачок, — прокомментировал Ник Улин, когда Яфет похвастался ему успехами своего менторства. — Вот что значит — учиться и учиться.

— К сожалению, качественный скачок я вижу не только в этом, — пробурчал Яфет. — Пища наша стала отвратительной. Видимо, повара под шумок также занялись несвойственной им деятельностью и не исполняют своих прямых обязанностей.

— Подумаешь! — воскликнул Алексей Сковородников. — Ну, исчезли из меню любимые тобой витаминные салаты. Что с того? Оголодал что ли?

— Не, питаюсь я по-прежнему хорошо. Не голодаю. Но удовольствия получаю меньше. Блюда стали острее. Шлаков в организме стало накапливаться больше.

Хола поворчал еще немного, но, увлеченный дебатами вокруг подготовки к работам внутри «ядра», не стал развивать тему.

К моменту отправки к вскрытому «ядру» исследовательского модуля истечение газов изнутри практически прекратилось. Несколькими независимыми группами астронавтов было оценено, каков был объем выброшенных газов, их химический состав, начальные температура и давление внутри «ядра». Окрыленный предыдущими успехами, Алексей Сковородников повторил расчеты. Задача оказалась проще многих предыдущих. Правда, эффективной была помощь стандартных компьютерных программ. Многие вспомогательные величины, как объем снега, в который превратился выброшенный газ, рассчитывались автоматически.

Когда исследовательский модуль, плотно запечатав днищем отверстие в квантитной оболочке «ядра», высунул анализаторы, взорам астронавтов предстало застывшее великолепие полупрозрачных причудливых фигур различного размера — от огромных, протяженностью в несколько километров, до малых, параметры которых измерялись сантиметрами. Спектроскопический экспресс-анализ показал, что все они состояли преимущественно из сложных квазиполимерных боро-водородных соединений.

— Красота-то какая! — воскликнул Яфет. — Да, не видно никаких генераторов. Я ошибался. Наверное, это музей Перворожденных. Скульптурная галерея. Или картинная, если они обитают не в трехмерном мире, а, например, в четырех- или в шестимерном. Я прав?

Обращался он к Нику Улину, воспользовавшись тем, что квартарец на мгновение оторвался от информэкранов.

— Возможно.

— А ты что думаешь по этому поводу?

— Я продолжаю думать, что до нашего вторжения внутри «ядра» существовал замкнутый боро-водородный мир, — с горечью ответил Ник Улин, — а то, что сейчас нам кажется мертвыми скульптурами, было живым.

— Да? — поразился Яфет.

Исследовательский модуль выплюнул рой микроскопических сенситивов, называемых мисентами, — миниатюрных аппаратиков, снабженных широкополосными приемниками электромагнитных излучений, химическими анализаторами, устройство которых было заимствовано у земных мух, и простейшими квантовыми передатчиками. Невооруженным взглядом увидеть мисенты было практически невозможно. Подобная разведывательная техника, основанная на нанотехнологиях, широко использовалась в Межзвездном Флоте.

Под действием локальной силы тяжести, составляющей около пяти единиц, мисенты, почти не встречая сопротивления среды, быстро опустились до естественных низин. А пока они двигались, корабельные компьютеры составили подробную трехмерную модель внутренности «ядра». Следующие сутки ушли на анализ и обсуждение полученных данных.

Несмотря на глухое внутреннее сопротивление, большинство членов экспедиции приняло гипотезу Ника Улина. Действительно до вторжения внутри «ядра» могла существовать жизнь, основанная на совершенно иной химии, когда в белковоподобных молекулах атомы углерода заменены атомами бора. Углерод четырехвалентен, бор — трех, и внешний вид живых организмов «ядра» был иным. Земные животные преимущественно пятилучевые, здесь же преобладали четырехлучевые. При резком падении давления и температуры живые ткани кристаллизовались, тела превратились в скульптуры. Независимо созданные несколькими группами астронавтов математические модели одинаково описывали этот процесс. Мельчайшие детали дополняли общую картину. Это и многое другое мелькало на информационных экранах, но подробные комментарии отсутствовали. Человеку тяжело воспринять, что он оказался невольным убийцей.