На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел (читаем книги txt) 📗
«То есть сейчас ему не меньше сорока,» – подумала Вера. – «За это время он вполне мог стать подлецом и мерзавцем, и брат, возможно, прав, назвав его плохим человеком».
Из бумаг, принесенных братом, следовало, что Деклер служил в королевской кавалерии в британских колониях. С начала – в Индии, а потом – в Ханьском царстве. Чем он мог там заниматься? Наверняка, участвовал в подавлении восстаний местного населения против британских войск. А что такое «подавление»? Просто слово, под которым скрываются такие понятия, как убийства и грабежи. Через несколько лет бросил службу. Хм. Просто так престижную службу в королевских войсках не бросают. Скорее всего, начальство выгнало его за излишнюю жестокость. Бежал в Америку. Очевидно, скрывался. Воевал сначала за северян, потом перешел на сторону южан. Больше заплатили? Сразу видно, беспринципный наемник. Потом Вере попались несколько странных фотографий. На фотографии под номером один был уже немолодой Деклер, в ужасном виде. Бледное лицо и ужасная рана голове. На фотографии номер два Деклер уже выглядел получше, только рана была явно воспалена. Бабушка Веры не раз водила внучку в местную больницу, в которой она насмотрелась на самые разные ужасные вещи. Только сейчас Вера начала догадываться для чего это делала ее бабушка. Приучала к виду крови? Вера просмотрела остальные фотографии по очереди. Если бы не мысль о предстоящем убийстве, то Вера, наверное, подивилась бы на задумку неизвестного фотографа показать постепенное заживление рваной раны на голове. Вера снова просмотрела фотографии, которые, скорее всего, являлись каким-то медицинским пособием. Фотограф оказался мастером своего дела. Рана получилась, что называется «как живая», но Вера обратила внимание на глаза Деклера. Его взгляд не был похож на взгляд страдающего человека. Этих взглядов Вера насмотрелась во время ее с бабушкой походов по больницам. У него был взгляд человека, который принимает участие в каком-то шутовском спектакле. Вот сейчас фотограф закончит свою работу. Опустится занавес. Актеры смоют грим и разъедутся по домам. «Фальсификация?» – подумала Вера, посмотрела еще раз на фотографию Деклера и, на всякий случай, перевернула ее лицевой стороной вниз.
В остальных бумагах Веру заинтересовала только фотография молодой индианки в национальном наряде. Оказалось, что Деклер был женат на местной американской аборигенке, что несколько выбивалось из нарисованной Верой картины под названием «Деклер – подлец и мерзавец». Обычно, как считала Вера, подлецы и мерзавцы женятся на богатых и доверчивых женщинах. Подлецы и мерзавцы их обкрадывают и убегают с награбленным прочь. За тем фактом, что английский лорд женился на дикарке, явно стояла любовь. Или Вере просто захотелось в это поверить? Вера внимательно посмотрела на фотографию молодой девушки, затем на фотографию Деклера с раной на голове, но со смеющимися глазами, и ее уверенность, что ей придется убивать именно плохого человека, дала первую трещину.
План убийства в изложении брата выглядел чрезвычайно просто. Перед самым прибытием в порт Йокогамы она должна была позволить Деклеру увести себя в его каюту. Там заставить его раздеться, затем попросить его отвернуться, словно ей стыдно раздеваться при нем, а затем пустить в ход стилет. Брат говорил все эти ужасные вещи так спокойно, как будто делился планами поездки на пикник.
– Но как я могу его заставить что-либо делать? – больше для порядка, спросила Вера. Судя по поведению Федора Викентьевича, который сопровождал ее в поездке до Сан-Франциско, ей и делать то ничего не придется. Все произойдет само собой.
– Я тебе уже говорил, Вера. Ты очень привлекательная молодая женщина, – ответил ей Дмитрий. – Подмигни и любой мужчина побежит за тобой, спотыкаясь.
– Когда все произойдет, сойдешь с корабля, избавишься от документов на миссис Донахью и сядешь на поезд до восточного побережья Японии, – продолжил Дмитрий, хотя всю эту последовательность действий они уже обсудили в течение последнего часа не один раз. – Поселишься в приличной гостинице, телеграфируешь мне и будешь ожидать моего приезда.
Они обнялись. Дмитрий поцеловал ее в лоб и ушел. Вера не знала, что видела брата в последний раз.
Сцена 67
Корабль «Пасифик», на котором Вере предстояло добираться до Йокогамы, ее приятно удивил. Большая и благоустроенная каюта, очень похожий на ресторан капитанский салон, закрепленный за каютой стюард, женский салон, где при желании можно было посплетничать с другими женщинами, все это разительно отличалось от тех условий, в которых ей пришлось ехать из Владивостока до Сан-Франциско. Хотя тогда они казались ей вполне приличными.
С ролью миссис Донахью Вера справилась легко. Брат придумал ей подпись «Зимний рассвет» не просто так. Вера часто замыкалась в себе, что окружающие воспринимали как холодность. Так, что миссис Донахью получилась у нее надменной и неприступной. С общением также не было сложностей. Вере легко давались языки и, благодаря стараниям бабушки, она свободно могла говорить на французском, немецком и английском языках. За акцент Вера не волновалась. Мало ли какой национальности могла быть жена сотрудника американского консульства в Йокогаме. Может быть немкой? А может быть француженкой? В Америке, в стране, созданной потомками иммигрантов, про такое не спрашивали.
Деклер сразу привлек ее внимание. Он отличался от окружающих. Широкоплечий, без бороды и усов, с бритой головой и свежим шрамом он походил больше не на английского лорда, а на восточного разбойника. И еще его глаза, как будто взятые от другого человека. Веселые, смотрящие на всех вокруг, как на маленьких детей. Или это и есть английский снобизм?
Вере было неприятно, когда брат спросил ее про физическую близость с мужчиной. Но почему-то мысль, что надо будет сблизиться именно с Деклером, не вызывала у Веры чувства неприятия. Наоборот, мысль о том, что она будет касаться его руками, всем телом, была ей приятна. В минуты, когда она об этом думала, краска заливала ее лицо, а сердце начинало бешено колотиться в груди. «Если бы я была шекспировской Джульеттой и мне было бы 16 лет,» – думала Вера. – «Я бы, наверное, сказала, что это – любовь».
Но Вере было не 16 лет, и даже не 20, а целых 22 года. Человек взрослеет и с каждым годом простая формула любви «Я хочу тебя, а значит, я тебя люблю» усложняется и обвешивается различными нравственными и просто бытовыми условностями. Их, этих условностей, с каждым годом становится все больше. Конструкция под названием «любовь» становится неимоверно сложной. Человек примеряет эту конструкцию на себя, сравнивает чувства, которые у него есть, с теми, которые согласно, построенной им же самим конструкции, должны быть и разочарованно разводит руками. Нет, то, что я чувствую это – не любовь. И только значительно позже, может быть, уже в пожилом возрасте, когда он гладит рукой руку своей, такой же, как и он, пожилой подруги, он понимает, что зря так усложнял формулу любви. Мне нравится гладить эту руку и осознавать, что другому человеку это тоже приятно. Вот и вся формула.
Физическая близость с мужчиной у Веры была. Этим мужчиной был Федор Викентьевич Заруцкий, которого ее отец попросил сопроводить Веру в Америку, поскольку тот ехал туда же. Федор Викентьевич был купцом, пятидесяти пяти лет от роду. Во Владивостоке у него была жена и двое вполне взрослых сыновей. Не дурак и не наглец, но знаки внимания стал оказывать Вере с самого начала их совместного путешествия. Скорее всего, он это делал просто по дурацкой мужской привычке. Вера не давала Федору Викентьевичу никаких поводов для того, чтобы он перешел в решительную атаку. Ее замкнутость, обращенный в себя взгляд лучше всяких слов отталкивали от нее мужчин. Но Федор Викентьевич безнадежно продолжал за ней волочиться, и Вера решилась. Что ее подвигло на такой поступок, она сама не могла потом себе объяснить. Может быть непривычная обстановка и оторванность от дома? Или желание почувствовать себя окончательно взрослой и узнать о том, как это все происходит? Или простое любопытство? Или и то, и другое, и третье, и все вместе? Федор Викентьевич, как кажется, сам не ожидавший ничего подобного, сначала путался в своей одежде, раздеваясь, потом как-то совсем неуклюже навалился на Веру, а потом стало больно, мокро и липко. Вера сначала испугалась, увидев кровь, потом успокоилась, а под конец просто прогнала купца из своей каюты и думала только о том, как ей теперь выстирать, а потом высушить свои испачканные панталоны.
