Противостояние - попаданец против попаданца (СИ) - Шейко Максим Александрович (читать полную версию книги .TXT) 📗
Собственно, полученные сведения, если рассматривать их в совокупности, подтверждали правильность решения о скорейшем отводе германских войск из Африки. Дующие с запада ветра все отчетливее веяли угрозой вторжения. Британцы, помимо ускоренной подготовки к наземному наступлению, с каждым днем усиливали свой натиск на коммуникации "Оси". Только тот факт, что, благодаря отказу от планов наступления на Египет (у Роммеля от расстройства даже обострились проблемы с больной печенью, и его, от греха подальше, отправили в Австрию на лечение), Кессельринг получил возможность бросить все свои воздушные силы на блокирование Мальты и охрану морских перевозок, еще позволял нам избегать серьезных потерь. В противном случае положение со снабжением уже сейчас стало бы нестерпимым.
Кстати, ведя обеспечивающие по сути операции путем активного блокирования вражеского подвоза на Мальту, силам "Оси" в течение лета удалось добиться ряда впечатляющих успехов на море, последним из которых стал разгром каравана "Пьедестал", отправленного на Мальту в августе. Отчет об этом славном деянии я изучил особенно тщательно, что, в общем-то, и не удивительно — как-никак, я лично приложил к этому делу свои шаловливые ручонки.
Как и в случае с разгромом конвоя PQ-17, результат моего вмешательства был не феноменальным, но все же положительным. Собственно, успехов было два. Первый заключался в потоплении не девяти, а одиннадцати транспортов из состава конвоя. Причем среди двух бонусных утопленников оказался танкер "Огайо" с грузом авиабензина — последнее из наливных судов каравана. В моей истории его хоть и на буксире, но доволокли до Ла-Валетты. Здесь — не случилось. De facto это означало выключение мальтийской авиагруппировки из активной борьбы на коммуникациях в самый критический момент кампании. Горючего, доставляемого по каплям подводными лодками и быстроходными военными кораблями, теперь едва хватало на защиту самого острова, да и то в минимальном объеме. Действия ударных самолетов с аэродромов Мальты практически прекратились.
Другим весомым результатом стало потопление корабля его величества "Индомитебл". В этот раз авианосец не отделался попаданиями трех полутонных бомб, а получил еще и авиаторпеду. Результатом стала довольно длительная шестичасовая агония, закончившаяся снятием команды и трехторпедным coup de grаce с одного из сопровождающих эсминцев. Так что Люфтваффе таки осуществило давнюю мечту Геринга (еще с 39-го года!) — пустить ко дну хоть один вражеский авианосец. Для достижения этого успеха в атаках на "Пьедестал", помимо собственно II-го авиакорпуса Бруно Лерцера, базировавшегося на Сицилии, пришлось задействовать не только все самолеты авиационного командования "Африка", но и заблаговременно переброшенные из Франции бомбардировочные авиачасти, занимавшиеся ранее всякими полезными и не очень вещами, вроде налетов возмездия на Британию.
Как ни парадоксально, но именно такие успешные удары, которыми немецкие войска то и дело огрызались, не смотря на постепенную потерю инициативы в данном регионе, серьезно осложняли жизнь лично мне. Объяснение этого феномена было донельзя банальным и лежало, что называется, на поверхности. Правда, основные факторы тут находились в плоскости субъективных отношений, что несколько усложняло дело.
Как я уже говорил, немецким генералам, как, впрочем, и любым другим, было невыносимо тяжко без боя и вроде как даже без явной причины отдавать добытые с боем территории. Ну, где это видано, чтобы после успешного наступления в отсутствии непосредственного давления со стороны противника вдруг начинать отвод войск и подготовку к полной эвакуации? Роммель, приехавший в Германию за честно заработанными наградами, буквально исходил желчью, заявляя, где только можно, что его оттащило от порога Александрии собственное командование, когда он уже держался за ручку входной двери. Хорошо, что под благовидным предлогом обратно в Африку его уже не пустили, а то, чувствую, мог бы там дел натворить. Но даже куда более взвешенный в своих решениях Кессельринг, который теперь моими стараниями наконец-то возглавил все силы "Оси" в регионе не только на словах, но и на деле, был недоволен новой стратегией. "Улыбчивый Альберт" настаивал на захвате Мальты, намереваясь затем заняться планомерной подготовкой наступления на Египет. Переубедить его удалось только после того, как ему, со ссылкой на секретные разведданные, то есть на меня, в общих чертах рассказали о будущей операции "Торч", и открытым текстом заявили, что на серьезные резервы он может не рассчитывать. А потому надо забыть о грандиозных наступательных планах и постараться как-то прикрыть наличными силами Европу, потому что прикрыть этими силами Африку явно не получится, не смотря на все старание. Вроде бы главком южного направления внял.
Но такими покладистыми были далеко не все. Вот в этом-то и заключалась моя беда. А также и растущее с каждым днем беспокойство за свою судьбу. Потому что как ни велико было впечатление, произведенное мною на фюрера своим внезапным появлением, а кипучая натура вождя германского народа таки брала свое. Да и прогрессирующие заболевания Гитлера, видимо, давали о себе знать. Словом: мое влияние на фюрера постепенно падало, что, конечно же, не могло не тревожить.
Все-таки я попал в несколько неудачное время: Германия все еще побеждала и пагубность выбранного пути была еще отнюдь не очевидна, а блеск недавних успехов по-прежнему ослеплял. Фюрер интуитивно не хотел верить в мои мрачные пророчества, когда они расходились с его, довольно таки иррациональным, взглядом на стратегию и тактику ведения войны. Каждый раз, когда я заявлял о необходимости уступить противнику хоть в малом, пусть даже ради большего успеха на другом, решающем направлении, Гитлер буквально разрывался от желания послать меня, вместе с моими советами, куда подальше. Причем успехи, достигнутые, в том числе и благодаря моим подсказкам, безоговорочно записывались в его личные достижения, а вот отступления, предпринятые по моему настоянию, оставались, как бы, только на моей совести. К чему это рано или поздно приведет, догадаться не трудно.
Такое положение было одной из причин, побудивших меня в итоге сделать ставку не на эмоционального интуита Гитлера, а на, куда более, прагматичного Гейдриха. Правда у задуманной нами смены власти имелись и свои слабые стороны, наиболее очевидная из которых сводилась к старой народной мудрости: коней на переправе не меняют. Я это отлично понимал и потому, собираясь в свой исторический рейд, рассчитывал провести эту рокировку несколько позже — году так в сорок четвертом, но… Человек предполагает, а Бог располагает. Не судьба. Дела складываются так, что тянуть далее уже опасно, так что нам придется в очередной раз подхлестнуть события.
Шанс поторопить естественный ход вещей представился незамедлительно. Может Рейнхард прав, и я действительно всегда оказываюсь в нужное время в нужном месте? Знать бы еще почему… А то ведь механизм влияния на человека процесса перемещения во времени так толком и не изучен, только теорий разных до хрена. Было. Тут-то с этим гораздо проще. Но это я отвлекся.
В общем, через пару дней после судьбоносной беседы с Гейдрихом, мне подвернулась возможность повидать еще одну европейскую столицу. Вернее даже две, так как наш путь в Рим лежал через Берлин, но там я уже побывал, так что он, как бы, не считается. Тем более, что в Рейхе для меня работы не нашлось — Гитлер и сам всю текучку разрулил, а мне удалось немного погулять по Тиргартену под ручку с Гретой и даже прокатиться по берлинским предместьям. Вроде как выходной получил, кстати, первый за время моего пребывания в двадцатом веке. Ну, это так, к слову. А вот на Аппенинах выходными и не пахло.
Стоило нашему "Кондору" приземлиться в римском аэропорту, как нас, в смысле всю немецкую делегацию во главе с фюрером, плотно взяли в оборот. Почетный караул у трапа, цветистые речи встречающих лиц, потом на машинах в сопровождении эскорта по заполненным толпой улицам в выделенные нам для проживания апартаменты… И все это время мне в голову настойчиво лезла мысль, что все эти люди чего-то от нас хотят — чего-то странного. Не зря лезла.
