Черный проводник - Конторович Александр Сергеевич (чтение книг .TXT) 📗

…17 сентября 1935 г. при проверке поездов на станции Ачинск нарядом милиции в составе: милиционеров Шадрина В.П. и Ковальчука С. М. – в товарном вагоне поезда был обнаружен в бессознательном состоянии неизвестный мужчина. При его досмотре обнаружено и изъято:

1. Револьвер «наган» за № 26319 и 49 патронов к нему

2. Пистолет «браунинг» № 2 за № 11390 и 35 патронов к нему

3. Финский нож в кожаном чехле

4. 41 580 рублей купюрами различного достоинства

5. 31 золотая монета царской чеканки достоинством по 10 рублей каждая;

6. Паспорт на имя Федотова Ильи Николаевича, из рабочих, 2 сентября 1890 г.р., уроженца г. Тверь, прописанного по адресу: г. Торжок, ул. Новая, дом 19

7. Паспорт на имя Затлерса Арвида Яновича, из рабочих, 11 февраля 1892 г.р., уроженца г. Тарту, прописанного в Ленинграде, 2-я линия Васильевского острова, дом 9, кв. 15

8. Бытовые принадлежности (нижнее белье, запасные портянки, прочая мелкая утварь)

9. Жестяная фляга со спиртом – 0,8 литра.

Обнаруженный мужчина был одет в куртку серого цвета, темные брюки и сапоги. Головного убора не обнаружено. Состояние мужчины объясняется наличием у него воспаленного ранения в левое плечо. Рана в плохом состоянии.

Нарядом милиции задержанный доставлен в тюремную больницу Ачинской пересыльной тюрьмы и помещен под охрану…

– Присаживайтесь! – Шаверин кивнул вошедшему на стул. – Будем знакомиться? Моя фамилия Шаверин Павел Яковлевич, оперуполномоченный Ачинского уголовного розыска. Веду ваше дело. А вот вас, гражданин, как звать-величать прикажете?

– А вам, гражданин уполномоченный, это не все равно?

– Было бы все равно, я б попусту времени и не тратил. Одного факта изъятия у вас оружия, да еще в таком количестве, для суда выше крыши достаточно.

– Раз так – Федотов я, Илья Николаевич. Все прочее в бумагах написано.

– В каких именно бумагах? У вас два паспорта было!

– А второй я нашел. Мало ли что в жизни бывает? Лишний документ никогда помехою не станет.

– Оружие и деньги вы тоже, надо полагать, нашли?

– Деньги мои! Честно заработанные за много лет.

– И каким трудом вы их зарабатывали? По тем же бумагам судить, так вы из рабочих будете? Где трудились?

– Слесарем работал…

– Где именно?

– Не помню…

– Забывчивостью страдаете? Это плохо. Врач говорит, что вы долго в беспамятстве лежали, может быть, это повлияло? Совсем-совсем ничего не помните?

– Кое-что помню.

– Уже лучше. А ранили вас где?

– Напали какие-то… стрельнули…

– Из чего?

– Вроде из обреза.

– И за что ж вас так-то?

– Должно, на деньги позарились. В столовку заходил, расплачивался, там и подсмотрели…

– А что ж так? Мужик вы крепкий, опять же – с оружием. И не отбились?

– Убег я. А стрелять… лишнее оно. Крови за собою не оставил – и ладно.

– Где оружие-то отыскали?

– Дык… сейчас, пожалуй, что и не вспомню… давно было.

– Понятно, гражданин Федотов. С памятью у вас плохо, ничего-то толком и не помните. Что ж делать тогда с вами? В больнице держать уже не требуется, врач сказал – здоров. А в одиночке – несподручно более, такое место еще и заслужить надобно. Мало их, мест-то. Тюрьма и так переполнена – народу много. Так что, не обессудьте, а переведу я вас в общую камеру. Поскольку человек вы непонятный, но с оружием задержанный – будете сидеть у уголовников. Народ это тертый, жизнью битый… Ну да вам, как я думаю, не привыкать. Найдете и с ними общий язык. А уж если не найдете… стучитесь в дверь, помогут… может быть, если успеют. Только уж память свою перед тем освежить попробуйте, зачем вы мне беспамятный-то?

Лязгнул замок, и дверь в камеру распахнулась. Появившийся на пороге корпусный надзиратель окинул камеру внимательным взглядом.

– Ну-с, граждане зеки, принимайте постояльца! – посторонился, пропуская внутрь нового обитателя.

Сидевший около окна пожилой зек наклонил голову, и по этому знаку один из заключенных мухой метнулся к рукомойнику. Схватив полотенце, он ловким движением расстелил его перед дверью.

Входящий новичок с порога оглядел свое новое жилище. Камера была не очень большой. Метров десять – двенадцать в длину и пять метров шириной. Стоявшие по бокам нее трехъярусные нары занимали большую часть места, оставляя посередине свободный проход чуть уже трех метров. Сейчас на нижнем ярусе нар сидели около двадцати человек. Некоторые стояли сбоку. Вдоль правой стены нары были выстроены в более короткую линию, занимая меньше места. В освободившемся углу размещалась параша. Окно в камере было только одно, забранное частой решеткой и увенчанное снаружи «намордником». Под окном приткнулся к стене стол. И здесь, слегка обособившись от остальной массы заключенных, сидели пять человек.

Опустив глаза, вошедший увидел у своих ног лежащее на полу полотенце.

Коротко усмехнувшись, он демонстративно и неторопливо на него наступил. Оглядев присутствующих, шагнул дальше.

– Здорово, братва! Честным бродягам мое уважение! – медленно наклонил он чуть набок голову. Спокойно отодвинув рукою с дороги мешавших ему людей, новичок подошел к столу. Неторопливо поставив на него заплечный мешок, распустил горловину.

– На общак! – и на стол легла пачка махорки.

Командовавший в камере пожилой зек сделал легкое движение рукой. Сидевшие на нарах люди потеснились в стороны, освобождая место новичку. Тот невозмутимо на него опустился.

– И кто ж таков к нам пожаловал? – спокойно спросил пожилой. – Обзовись, коли пришел.

– Франт.

Пожилой посмотрел на сидящих рядом зеков. Тишина. Потом один из них сделал отрицающий жест, словно говоря – не знаем такого.

– Ну а я – Митяй Красносельский, – в свою очередь ответил пожилой. – Слышал обо мне?

– Нет.

– Надо же… и я про тебя не слыхивал, бывает же такое! – развел руками пожилой. – Откуда ты к нам, гость залетный? Чем промышляешь?

– По-разному… – уклончиво ответил гость.

– И в каких краях?

– Далеко. Отсель, пожалуй, что и не видать.

Митяй внимательно посмотрел на расстегнутый ворот рубашки. Франт усмехнулся и неторопливо расстегнул ее всю.

– Ну?

– И как так тебя понимать, мил человек? – поднял бровь пожилой. – Говоришь ты словеса правильные, ведешь себя по закону, а про себя сказать не хочешь? Да и наколок у тебя наших нет? И не слышал про тебя здесь никто…

– Одна хата – еще не вся крытка, Митяй. А что до партачек – не можно мне их иметь.

– Отчего так?

– Жизнь такая… сложная, Митяй.

– А кого из людей знаешь?

– Никиту Пестрого, Валька Тамбовского, Папу Вову… хватит?